Щелковский суд Московской области отказал органам опеки и попечительства в ограничении родительских прав Аллы Кенденковой, у которой весной были отобраны двое малолетних детей. Алла была не согласна с такими действиями и самовольно забрала малышей из приюта, куда они были направлены, и тоже обратилась в суд к полиции и органам опеки, считая их действия неправомерными.
Детей у Аллы Кенденковой изъяли в начале марта в подмосковном Фрязине. Странная ситуация произошла в местной гостинице «Город», где Алла временно жила со своими детьми, сыновьями Даниилом и Платоном, сейчас мальчикам 2,5 года и 1 год и 8 месяцев соответственно.
Как замечает адвокат Аллы Надежда Гольцова, логику поведения органов опеки объяснить трудно: «Жалоба контролирующим органам поступила от администрации гостиницы. Алла говорит, что отношения с отелем были отличные ровно до той поры, когда у Аллы возникли критические замечания о качестве гостиницы. И появились претензии: якобы у Аллы нет документов на детей. У нее не было при себе свидетельств о рождении мальчиков и в паспорт они не были вписаны, к этому и придрались органы опеки. Но ведь в гостинице же их зарегистрировали, заселили, проблем не возникло».
Как выяснил корреспондент «Милосердия.ru», семью Аллы Кенденковой нельзя назвать бездомной, но она, действительно, попала в непростую ситуацию. По некоторым данным, при продаже своей квартиры Алла осталась без денег, в итоге без жилья и без прописки, ее состоятельные родные женщине не помогают.
Какое-то время Алла снимала загородный дом во Фрязине, планировала снимать его и летом, но в марте в праздники хозяин дома попросил на некоторое время освободить дом – сам планировал провести там праздничные мартовские дни, и Алла с детьми временно переселилась в гостиницу. Там к ней и пришли сотрудники органов опеки.
В своем иске в суд управление опеки и попечительства Минобразования Московской области по Щелковскому району сообщило, что полицию отель вызвал ночью, поскольку «Кенденкова шумела в 3 часа ночи, грубила персоналу». А полиция обнаружила, что при себе у Аллы нет документов на детей (они оставались в доме, который снимала женщина).
Сотрудников опеки смутило, что дети были «одеты в комбинезоны на голое тело», а «продукты питания отсутствовали», и в связи с тем, что Алла Кенденкова «не представила документов, подтверждающих ее родство с детьми», Даниил и Платон были помещены в больницу.
Это случилось 6 марта, а 15 марта дети были переведены во фрязинский дом ребенка. Потом мальчиков отправили в Рузский детский дом.
Алле сообщили, что она может посещать детей, но должна снять жилое помещение «для решения вопроса о возвращении мальчиков в семью». Этот вопрос должен был решаться на комиссии по делам несовершеннолетних 4 апреля, но Алла туда не пришла.
Поведение мамы малышей органам опеки тоже показалось странным, потому что оно «постоянно менялось от доброжелательного до агрессивного», и сотрудники опеки даже предположили (как опять же сказано в исковом заявлении), «употребление психотропных веществ либо наличие душевного заболевания».
Когда Алла приходила к детям, то, как утверждали сотрудники опеки «вела себя неадекватно» – «разговаривала на повышенных тонах» и пыталась вывести детей на улицу неодетыми.
Однако суд отказал органам опеки в ограничении родительских прав в отношении Аллы. По мнению защиты женщины, в иске нет ничего конкретного: «Ведь не зафиксировано асоциальное поведение Аллы, она не злоупотребляет спиртным, наркотиками и т.д. То есть причина изъятия детей только в том, что не было документов, и что, когда они (сотрудники полиции и органов опеки) пришли, она вела себя агрессивно, – говорит адвокат Надежда Гольцова. – Ну а как же еще себя вести, Алла не знала процедуру отобрания детей и не понимала, почему их вообще забирают. И в какой-то момент эмоции взяли верх. Но никакую недостоверную информацию Алла о себе не давала».
Член комиссии Общественной палаты РФ по поддержке семьи, материнства и детства Элина Жгутова считает, что полиция и органы опеки «действовали варварскими методами»:
«Безнадзорным нельзя признать ребенка, если мать находится рядом. Нельзя изымать детей, надо дождаться подтверждения – документов или анализов ДНК. Мы сделали запрос в СК и в прокуратуру по поводу случившегося. И буквально на днях получили ответ – эти органы, видимо, не в курсе, что мы выиграли суд, – в нем говорится, что эти дети «беспризорные», что и позволяет их забирать.
Однако это прямое нарушение закона. Изъятие ребенка происходит по статье 77 Семейного кодекса РФ только при угрозе жизни и здоровью ребенка. Нужно соблюсти определенную процедуру. Но она, конечно, не соблюдается. Просто приглашают полицейских и оформляют акт беспризорности и безнадзорности.
Получается, что даже если ребенок идет с бабушкой по улице, контролирующие органы могут написать, что он безнадзорный, так как бабушка – ненадлежащий опекун, и отобрать его. Подход формальный».
Элина Жгутова напоминает, что случившееся еще и нарушает гражданские права ребенка, ведь дети – тоже граждане и у них есть права.
Несколько раз навестив детей, Алла вылезла с мальчиками в окно и убежала. В результате ей инкриминируют еще и статьи Уголовного кодекса РФ, хотя защита Аллы Кенденковой говорит, что документов, например, постановления о возбуждении дела, они еще не видели.
«Насколько мне известно, Алле инкриминируют статью 213 часть 2 УК, это «хулиганство», хотя в отношении ее действий могла быть только статья за «самоуправство», это в худшем случае. Ведь Алла восстанавливала свои права! На этот момент она не была лишена родительских прав. А вот как раз органы опеки нарушили права детей».
«Детей забрали в дом ребенка, и государство было ответственно за них в этот момент, а раз мать их забрала – государство отреагировало на это как на похищение человека, – говорит Элина Жгутова. – Такая ситуация, на мой взгляд, происходит очень часто. И это не варианты, когда родители алкоголики, наркоманы. Это люди, находящиеся в сложной финансовой ситуации.
Например, часто страдают выпускники детдомов – у них отбирают их детей! Они находятся под пристальным вниманием органов опеки, причем ссылаются в этих случаях сотрудники опеки на некое «отсутствие у мамы эмоционально-волевого потенциала», который помешает ей в будущем воспитывать детей».
Элина Жгутова считает, что действия органов опеки не помогают, а вредят семьям: «Мы в рамках рабочей группы в cовете aедерации РФ готовим предложения по внесению изменений в Семейный кодекс РФ. А менять там надо почти каждую статью.
Например, если опека усматривает разногласия между ребенком и родителем, то она сейчас вправе взять на себя опекунство. Это нужно менять. Там много абсурда.
Но самое главное – надо менять идеологию на милосердие. Органы опеки должны бросаться на поиски решений, как помочь в беде родителям, а не искать их вину. Должна работать презумпция добропорядочности родителей».
Алла Кенденкова подала встречный иск, к полиции и органам опеки, и 1 августа состоится первое слушание по делу. Женщина хочет признать действия этих государственных структур незаконными.
«Мы считаем незаконными в принципе требования предъявления свидетельств о рождении, – говорит Элина Жгутова. – На улицах тоже гуляют дети, и у них же нет при себе свидетельств о рождении! Это же не значит, что их массово нужно сажать в инфекционные отделения больниц, пока их родители не принесут свидетельства о рождении».
Комментарии специалистов
Наталия Мишанина, руководитель психологической службы фонда «Арифметика добра»
– В этой истории две стороны: формальная и личностная. С формальной точки зрения органы опеки следовали своим правилам и протоколам. Сигнал от общественности поступил, значит, надо на него срочно отреагировать.
А отреагировали, как могли, то есть формально. Если нет жилья постоянного, мужа, документов, значит, двое маленьких детей находятся в опасности. В головах у специалистов будто бы зажигается красная лампочка, как сигнал к немедленному выполнению задания по спасению детей от нерадивой матери. И здесь ни о каком индивидуальном и личностном подходе к разбору ситуации, к великому сожалению, речь не идет.
Нет таких понятий, как контакт, оценка ситуации, сочувствие, сопереживание, милосердие, наконец. Про оказание помощи семье и детям, попавшим в трудную ситуацию, тоже речь не идет.
Модель у опеки проста: сигнал – реакция – отобрание детей – наказание нерадивой матери – написание актов – отчет перед начальством, что работа выполнена.
За кулисами этой истории осталась судьба одной маленькой семьи. Может быть, не такой идеальной, на взгляд специалистов органов опеки. И в этой семье – мать, попавшая в трудную ситуацию, одна, тянущая на себе двух маленьких детей. При этом в этой семье есть любовь, тепло и забота.
Создается такое впечатление, что специалисты органов опеки очерствели душой, живут своими, только им понятными мерками системы, в узком коридоре недалекого восприятия, с сознанием, затуманенным отчетностями. Тогда и объявляется «холодная война» нерадивым матерям. И военные действия оборачиваются против детей.
Государственные тети и дяди наказывают малышей за что-то, лишением их мамы и семьи. И это в тот период, когда именно этот орган должен стоять на защите прав ребенка. А его право – жить и воспитываться в кровной семье. И пусть даже в семье не совсем совершенной, но там, где есть родные и близкие детям люди.
О какой защите материнства и детства в данном случае идет речь? О каком приоритете кровной семьи? Будто бы все читают разные документы и государственные послания. Вместо защиты прав ребенка на семью – защита ребенка от семьи. И если семья, вдруг, попадает в тяжелую жизненную ситуацию, то сразу подписывает себе приговор.
Диана Зевина, психолог, руководитель программы «Не разлей вода» фонда «Дети наши»
– Описанная ситуация выглядит странно. На тот момент, когда мама забирала детей из приюта, она не была ограничена в родительских правах или лишена родительских прав, и она могла забрать своих детей откуда угодно и когда угодно, поэтому обвинения в похищении несостоятельны.
Обвинения же в том, что женщина жила с детьми в гостинице и не было документов, тоже не являются поводом для отбирания детей.
Контролирующие организации – органы опеки, комиссии по делам несовершеннолетних – не имеют, действительно, точных четких критериев оценки риска ребенка. Ребенка можно отобрать только в случае риска для его жизни или здоровья.
Но кто и как может решить, имеет ли место риск? В итоге лица, принимающие решения, руководствуются своим здравым смыслом, который у всех разный, и своими представлениями о том, что для ребенка хорошо или плохо. И большинство случаев, когда детей отбирают, – не криминальные, они часто на грани.
Опасных, действительно страшных случаев меньше. Но детей все равно забирают. Им проще перестраховаться, потому что если в этой семье действительно, мол, потом что-то случится, им за это отвечать. Часто контролирующие органы руководствуются своим мнением «родители странные», но странным может показаться любой из них.
Заметьте, мама рассказывает, что дети всегда плакали, когда она уходила, после того, как навестит их. Эта реакция говорит о том, что у детей была и есть здоровая эмоциональная привязанность к маме. Это очень важный контакт для маленького ребенка. Эмоциональная связь с близким взрослым очень важна для ребенка. Но это часто не принимается во внимание органами опеки, таким тонким материям их не учили, а ведь надо это учитывать, а не только чистоту или наличие продуктов в холодильнике. Ведь материальную составляющую можно исправить, можно помочь маме, возможно, дать ей передышку, поселив в социальное жилье на время поиска работы и так далее.
А вот эмоциональную составляющую не исправить, и можно даже все испортить. Разлука с близким человеком и помещение в учреждение крайне травматичны для детской психики.
Часто органы опеки рассуждают: «Детям будет лучше в приюте, там помещения хорошие, воспитатели». На самом деле безопаснее для детей будет, если они останутся с мамой, а маме окажут помощь.
А ведь для мамы это часто настоящий квест, если проблема с документами, с жильем. Но опеке проще отобрать детей, чем заниматься организацией помощи семье. Сотрудники органов опеки перегружены, в их штате нет специалистов, которые могли бы работать с такими семьями – психологов, социальных работников.
Мама без жилья, а такое часто случается в том числе с выпускницами детских домов, с матерями-одиночками, с мамами, попавшими в кризисную ситуацию, – находится в уязвимом положении. И даже государственные кризисные центры принимают только тех мам, которые имеют регистрацию в данном регионе.
Сейчас, к счастью, подобные безосновательные случаи отобрания детей бывают все же реже. Но то, что у нас не налажена система помощи таким семьям, – главная проблема.
