Теле- и радиоведущая Татьяна Романенко, известная всем под псевдонимом Тутта Ларсен, около года назад прибавила к своим многочисленным проектам ютуб-канал «Вера в большом городе».
Чем хорош город для христианина
– Почему вера именно в большом городе? Она у нас здесь какая-то одна, а в маленьком городке или в деревне – другая? И где два этих концепта, «вера» и «город», встречаются?
– Название программы «Вера в большом городе» придумано не мной, но я понимаю, о чем это. Существует стереотип, что в городе человеку сложнее быть с Богом, чем на природе или в уединении. Потому что общение с Богом подразумевает тишину и аскезу, а в городе это трудно.
Но ведь в Христианстве человек спасается через другого человека, и именно в городе, его жесткой и отчужденной среде есть все условия для того, чтобы учиться вниманию, уважению, терпению, сочувствию.
То есть здесь ты постоянно сталкиваешься с вызовами, которые тебе подбрасывают другие.
– А какие вызовы подбрасывает реальность большого города вам?
– Если у человека есть семья, у него эти вызовы каждый день. Мои ближние, и дети особенно, часто выводят меня из равновесия. Очень трудно не психовать, не орать – я человек эмоциональный, нередко говорю и делаю вещи, за которые мне потом стыдно, особенно перед старшим сыном.
Я все время учусь общаться со своим старшим сыном – и через это учусь общаться с Богом.
– Есть ощущение, что сейчас – особенное время, какого раньше не было. И мы, живущие в нем, – какие-то особенные православные. Хотя при этом говорят: Христос вчера и сегодня и во веки Тот же, и грехи наши, и искушения – ничего нового.
– Я как раз недавно думала об этом. Наверное, мы действительно живем в особенное время, потому что у нас особенные отношения с информацией. Ее количество – оно беспрецедентно в истории человечества, человек не успевает даже выработать свое отношение к новостям, как уже подоспели следующие. А критерии оценки информации, границы толерантности и свободы невероятно гибки и шатки.
Вот в штате Алабама запрещают аборты, и тут же в других местах разрешают суррогатное материнство для гей-пар. Вот один псевдоправославный предприниматель всерьез рассуждает о том, как правильно бить жену. А дочь голливудской актрисы планирует сменить пол в 13 лет.
Маятник качается совершенно дикими амплитудами, и здесь, мне кажется, Христос, основы бытия, без которых человек не может выжить – становятся максимально актуальными. Это, по сути, единственный способ удержаться от безумия и выстроить хоть какой-то жизненный маршрут.
– В новом сезоне «Веры в большом городе» вы будете продолжать выстраивать такой маршрут?
– В какой-то мере да. Мы планируем выйти из студии и отправиться в путешествие, чтобы показать зрителям, как живут христиане в разных странах. Хочется показать, как христианином можно быть в джунглях Амазонки, и в небоскребах Нью-Йорка, и в горах, и в арктических льдах.
Очень хочется рассказывать истории священников и мирян, которые живут совсем иной жизнью, чем мы здесь. Например, в Рейкьявике я познакомилась с отцом Тимофеем Золотуским, настоятелем Никольского храма. Он удивительный человек, 15 лет живет в Исландии, православная община его храма – 700 человек, это и коренное население, и русские, молдаване, прибалты, украинцы, грузины, есть даже татары и православные из Азербайджана.
Представляете, у них в Пасху «Христос Воскресе!» звучит как минимум на пяти языках, мне самой посчастливилось это слышать!
У нашего главного человека в проекте Николая Бреева, главы издательства «Никея», который и задумал когда-то «Веру в большом городе», есть амбициозный план поехать в Лос-Анжелес. Он знаком с настоятелем местного православного Спасо-Преображенского храма проиереем Александром Лебедевым, прихожане которого – голливудские актеры Кристиан Бейл, Том Хэнкс, Мила Йовович.
Еще есть удивительный православный приход на Фарерских островах. Есть Вика Валикова, которая лечит людей в Гватемале.
– Когда это будет в эфире?
– Канал «Вера в большом городе» независимый, мы сейчас ищем средства на реализацию наших смелых идей. Этот проект требует серьезного финансирования. Поэтому мы объявили сбор на краудфандинговой платформе Planeta.ru, так что зрители могут поучаствовать в создании программы фактически напрямую. И мы будем очень за это благодарны.
«Получается даже не интервью, а, почему-то, исповедь»
– На примере героев, уже побывавших в вашей передаче – что нового вы узнали о христианах – своих современниках? Это соответствовало вашему представлению о православных раньше? Кто такие эти современные православные?
– Невозможно их описать одним словом, кроме того, что у них есть потребность в спасении своей души. Они верят в то, что жизнь не ограничивается материальной реальностью и хотят вечной жизни, причем стараются оказаться там с «правильной» стороны. Для них таким путем является православное христианство – это некий жизненный код, язык, на котором они говорят.
Но все эти люди настолько разные! Кому-то этот путь дается с огромным трудом, человек не очень надеется, что он его пройдет – но все равно идет, потому что убежден, что это единственно верный путь.
Кто-то «зашел» уже так далеко, что от него сияние исходит. Он может ничего не говорить, ты просто сидишь рядом и понимаешь, как он богат и наполнен, и что просто подержать его за руку – счастье и поддержка.
Кто-то находится в начале пути, и у него куча вопросов формального порядка – как выдержать пост, например.
Но это люди, которые решение всех своих проблем начинают с себя – да, вот, пожалуй, то, что их объединяет! Для них не «все вокруг гады», а «это я сам ошибся».
– Когда вы беседуете со своими героями – так или иначе возникает вопрос о том, как человек пришел к вере. Ведь это такой таинственный, неуловимый процесс. Как об этом говорить? Как вообще говорить о предметах духовных?
– Здесь я поняла для себя только одно: это всегда очень личное и очень интимное переживание. Практически как роды. Нет двух похожих родов, хотя мы себе примерно представляем физиологию этого процесса. Это всегда абсолютно индивидуальная история. Так и рождение человека как христианина.
Меня очень впечатлил рассказ одного епископа. Он говорил, что когда он встретил Христа, ему несколько дней весь мир вокруг казался картонной декорацией, он не мог на улицу выходить и не понимал, что ему теперь делать в этом мире после того, что он почувствовал и узнал, встретившись с Богом.
Но, знаете, по-настоящему духовных людей сложно интервьюировать. С ними сложно говорить, задавать вопросы, потому что ты себя чувствуешь немного щенком в их присутствии.
Ничего из того, что ты спрашиваешь, не может передать ту духовную силу, которую они излучают. Ее очень трудно перевести в слова.
Поэтому, когда такие люди приходят в эфир, хочется просто сидеть рядышком. Просто побыть в поле такого человека.
Я тоже, конечно, когда готовлюсь к интервью с героем, читаю биографию и более ранние интервью. Есть редакторы, которые мне пишут список вопросов – и я ими довольно часто пользуюсь. Но на самом деле, когда ты общаешься с такими людьми, это похоже на исповедь.
Например, все мои встречи с епископом Пантелимоном заканчивались покаянием – публичным, в эфире. И по-другому, наверное, невозможно, потому что с такими людьми ты можешь говорить о своей боли и задавать свои вопросы, которые мучают тебя. Просто оказывается, что зрителя это тоже трогает, ему это тоже важно.
Я вообще в этом смысле человек эгоистичный.
Всегда, даже во время работы на MTV, я, интервьюируя, говорила о себе, интересовалась тем, что сейчас важно мне. Может быть, поэтому я находила столько единомышленников.
Потому что я могу быть максимально эффективной только в тех вопросах, которые лично меня касаются.
Юбка-платок-борода
– Есть некие ожидания внешнего мира от христиан. Они часто шаблонные и внешние – юбка-платок-борода. А мне вот запомнилась программа с певцом Владом Топаловым – с татуировками, с опытом наркомании, рассказавшим о многих своих зигзагах в жизни.
– Такой, как Влад, который мучается, мечется, у него куча вопросов и очень многие вещи он пока не понимает, но пытается принять, – и есть зритель нашей программы. И мы вместе ищем эти ответы.
Мне кажется, что Топалов – самая яркая фигура в программе именно потому, что он задает вопросы, которые есть у 90% нашей зрительской аудитории. Он делится теми вещами, которые волнуют большинство современных христиан в городе, особенно тех, кто только на старте.
Например, он признается, что может добавить крепкое словцо. Ну а мы-то чем лучше? В московских пробках и в городской суете, мы все знаем, как трудно вести себя прилично.
– Вам самой приходится слышать упреки за свой «нетрадиционный внешний вид» от «церковных»?
– Все же вопрос с бородами и юбками, наверное, актуален для новоначального человека. Может, кому-то внешняя атрибутика нужна, чтобы перестроить свою жизнь, а потом из внешних правил перейти к выстраиванию своих собственных внутренних духовных установок.
Но в какой-то момент получается, что вера человека не зависит от того, в платке ты или нет.
Мне постоянно приходят претензии, что во время интервью со священниками я – в брюках. Но так говорят люди, для которых Христос – в бороде и в юбке.
Другие этого просто не замечают, они слушают беседу.
Например, когда ты смотришь на героя одной из моих программ Володю Берхина, сложно себе представить, что это человек а) православный христианин и б) спасает сотни людей ежегодно, собирая какие-то сумасшедшие суммы. Но у него нимба нет, бороды нет (ну, иногда появляется), и вообще он странненький. Но это не мешает ему быть чудесным.
Я и сама отношусь к тем людям, которых всю жизнь неверно судили по одежке. В начале карьеры я постоянно слышала: «Надо же, а ты оказывается умная!». Пока я не открывала рот и не начинала говорить, люди считали меня сумасшедшей неформалкой, потому что у меня проколот нос и татуировки. Настолько наивно судить человека по тому, как он выглядит!
У меня, конечно, есть особое отношение к обнаженному телу или провокационному поведению. Есть границы, за которые я, как христианка, не переступлю. Есть свой внутренний цензор, но он же не про длину юбки!
Мне как-то под видео комментарий оставили: «Вам никогда не понять пронизывающего чувства ношения платка». Знаете, я предпочитаю пронизывающее чувство общения с Христом!
«Христианство – не запреты, а техника духовной безопасности»
– Что для вас в христианстве особенно трудно?
– Трудно любить людей, никого не осуждать, не завидовать, не злословить, не сквернословить.
– Многие считают, что христианство – это запреты. Не убий, не пожелай чужого.
– То, что людьми извне воспринимается как запреты – для меня правила безопасного поведения.
Если ты суешь палец в розетку, когда тебя предупредили – ты же не удивляешься результату? Ты же не спрашиваешь, почему нельзя прыгать с 9 этажа – знаешь, что это тебя разрушит.
Христианство предупреждает о том, что может убить тебя на духовном уровне – это страшнее, чем физическая смерть.
Просто люди совершенно не хотят, не готовы в этом аспекте рассматривать свою жизнь.
– Конечно, не рассматривают: ведь это никак нельзя потрогать!
– Поэтому христианство и говорит: ты свободен. Выбор за тобой. Просто имей в виду, что делая это и вот это – получишь такой результат. Мир так устроен и устроен не тобой.
Да, это может не иметь немедленных последствий. И ты можешь этому не верить. Но говорить о запретах довольно наивно. Знаете, я могу принять точку зрения человека, который говорит: «Я атеист, но я прочел Библию и труды святых отцов, я слушал лекции богословов, изучал все, что можно и все-таки решил, что Бога нет». Это я уважаю.
Но когда человек говорит: да вы все сумасшедшие сектанты, и при этом выясняется, что он сам даже Евангелие не читал – ну о чем с ним говорить? Это не атеизм, это невежество.
– А как к вам пришло ощущение того, что христианство – это не запреты, а свобода?
– От обратного, потому что я сначала делала то, что не должно, и получила вполне конкретный результат.
Я же в храм пришла в состоянии полной деградации и коллапса всей жизни. Чудом выжила и точно знаю, что мои проблемы были результатом моей духовной небрежности, мягко говоря.
А сейчас ощущение свободы для меня естественно, это как дышать.
Люди думают, что свобода – это когда все можно. Нет! Христос был свободен, и Он свободно выбрал крест.
А когда ты живешь с Христом, ты существуешь в настолько гигантской вселенной! У тебя же мир не горизонтальный получается, а вертикальный. И у него нет границ, законы физики там не доминируют, ты устремлен в Вечность. Это гораздо легче, потому что тебе не страшно – ты знаешь, что есть Кому о тебе позаботиться.
По мне так это уж точно лучше, чем свобода напиться в пятницу в баре и проснуться потом с человеком, имени которого ты даже не запомнишь.
