В 1920 году эскадра российского флота покинула Крым. Она вывозила остатки Добровольческой армии и сЕмьи военных. После Константинополя военные корабли направили на стоянку в тунисский порт Бизерта. Большинство моряков и членов их семей так и прожили здесь, на севере Африки, всю жизнь. В России про них забыли бы совсем, если бы не дочь одного из капитанов Анастасия Ширинская-Манштейн. Она написала летопись этой части русской эмиграции. В 1920 ей было восемь, сейчас — 95. Она награждена орденами России, Туниса и Франции. О ее судьбе рассказал документальный фильм режиссера Виктора Лисаковича «Анастасия», премьера которого состоялась 15 мая в Московском Доме кино.
«Колчак заплатил иностранцам золотом за зимнее обмундирование для Белой армии. Это обмундирование пришло в Севастополь как раз в тот день, когда эскадра черноморского флота с разгромленной армией на борту покидала Россию навсегда. Вместе с военными бежали их семьи: всего на 120 кораблях разместилось около 150 тысяч человек. Один корабль отстал и затонул. Эсминец «Жаркий», который тянули на буксире, несколько раз отрывался. Были проблемы с углем, поэтому терять время было нельзя. С «Жаркого» пересадили женщин и детей. В каютах стало так тесно, что пассажирам приходилось всю дорогу стоять вплотную друг к другу», — вспоминает Анастасия Ширинская.
После Константинополя 34 военных корабля были направлены в Бизерту, в Тунис. Четыре года моряки вместе с семьями (около 6000 человек) жили прямо на кораблях и ждали своей участи. Учили детей, молились в корабельной церкви, и каждый день поднимали Андреевский флаг. На Пасху пекли куличи. «До революции в куличи обязательно добавляли кардамон и мускатный орех. И наши коки строго соблюдали эту рецептуру», — говорит главная героиня фильма, отец которой А. С. Манштейн был капитаном эсминца «Жаркий».
В 1924 г. французское правительство объявило о признании СССР и о расформировании эскадры. Постепенно все суда были изъяты и затоплены.
Моряки стали устраиваться на берегу, работали землемерами, строили дороги. Отец Анастасии какое-то время даже шил дамские сумочки.
В 30-х русская община построила в Бизерте православный храм во имя Александра Невского — в память погибшей эскадры. Анастасия Ширинская рассказывает: «Деньги давали в основном, конечно, эмигранты, но не только они — помогали и французы, и тунисцы. Все делалось своими руками. За иконой благоверного князя располагался хор, в котором пела моя мать. На клиросе она пела с детских лет — как писал Блок «О всех усталых в чужом краю, / О всех кораблях, ушедших в море». Сама я читала часы, разводила кадило на улице. Если батюшка был мной недоволен, то говорил мне на «вы» и в нос: «Почему это у вас кадило керосином воняет?»
В доме Анастасии Александровны до сих пор хранится образ Спасителя из капитанской каюты ее отца. Дом во время Второй мировой попадал под бомбардировки, частично был разрушен, двери стояли нараспашку. Толпами проходили через него захватившие Тунис фашисты, много чего пропало, но икону никто не тронул. Сохранила Анастасия Александровна и судовые журналы кораблей черноморского флота, и Андреевский флаг с корабля своего отца. Всю свою жизнь она проработала в Бизерте учителем математики, а в свободное от тетрадок время на маленькой пишущей машинке печатала летопись о русских моряках на чужбине. Книга ее вышла под названием «Бизерта. Последняя стоянка».
В Бизерте ее считают хранительницей храма и очень любят, в ее честь названа площадь, на которой стоит церковь Александра Невского. При слове «Ширинская» хозяин любой местной лавочки начинает улыбаться. Она отвечает тунисцам своей любовью: «Конечно, народ своеобразный, темперамент у арабов особый. Так разговаривают, что смотришь издалека — кажется, ругаются. А они вдруг засмеются, обнимутся и спокойно расходятся».
С 60-х годов члены семьи Анастасии Ширинской остались единственными русскими прихожанами храма и не в состоянии были обеспечить его содержание. И чтобы храм не закрыли, чтобы продолжала совершаться служба, в него приходили приятельницы Анастасии, француженки, протестантка и католичка, заглядывали католические священники и монахини, итальянцы, американцы.
Более 70 лет Анастасия Александровна прожила с нансеновским паспортом беженки. В нем было записано: «Разрешен выезд во все страны мира, кроме России». Только недавно Анастасия Александровна снова получила российское гражданство. «Я бы вернулась в Россию, если бы это позволили хотя бы лет 30 назад. А сейчас я без посторонней помощи в соседнюю комнату не могу дойти…»
Для нас события 20-х годов прошлого века кажутся столь же далекими, как античные Пелопонесские войны. Но, оказывается, мы связаны с исходом из Крыма через одну человеческую жизнь. Наша современница Анастасия Ширинская — не музейный экспонат, в свои 95 лет, с палочкой в руке, она очень подвижная, деятельная, отзывчивая бабушка. Она сберегла для нас образ дореволюционной России, память о воинской чести, особенную стать. В фильме Лисаковича разделенные десятилетиями куски истории уверенно соединяет женский голос, в котором годами выжжена вся фальшь. Дух захватывает, когда Шириинская читает стихи — например, Туроверова:
Мы шли в сухой и пыльной мгле
По раскаленной крымской глине.
Бахчисарай, как хан в седле,
Дремал в глубокой котловине.
И в этот день в Чуфут-Кале,
Сорвав бессмертники сухие,
Я выцарапал на скале:
Двадцатый год — прощай, Россия!
Современные моряки, попадая в Тунис, обязательно навещают «бабушку русского флота». Один капитан рассказал на премьере, что он обвенчался со своей супругой в бизертском храме. Именно ему доверила Анастасия Шириинская увезти на родину Андреевский флаг погибшего императорского флота. Сейчас этот флаг хранится в Казанском соборе Санкт-Петербурга рядом с могилой Кутузова.
Андрей КУЛЬБА
