Случай Димы, Даши и их дочери – «ошибка выжившего», счастливое исключение из неписанного правила о том, что вырваться из системы ПНИ практически невозможно. Неидеальная история о счастье, за которой стоят десятки неравнодушных.
Про Диму и Дашу мы уже писали. Оба жили в психоневрологическом интернате, полюбили друг друга и вместе смогли выйти из казенных стен. Мечтали пожениться, иметь детей, работать – делать все то, что невозможно внутри ПНИ. У них получилось.
Когда восемь месяцев назад я была у ребят в гостях в первый раз, в конце нашей встречи худенькая Даша, в фигуре которой еще невозможно было угадать будущее материнство, сказала, что ждет ребенка, а сейчас у супругов есть дочь Маша.
Незнакомец на кухне
На входе в лифт я столкнулась с парнем в наушниках и кепке, похожим на Диму. Пока я пыталась понять, он ли это, парень в кепке успел выйти из подъезда. Дверь квартиры мне открыла Даша.
Она была точно такой же, как восемь месяцев назад: стройная, с собранными в хвост волосами. Так же доброжелательно поинтересовалась, как у меня дела, и выставила на стол все имеющиеся в доме печенья – кажется, набралось три вида.
Через десять минут к нам присоединился парень в наушниках – это действительно был Дима – он ходил за лекарством для дочки. Стоило ему снять куртку и сесть за стол, как я поняла, почему не узнала его. Если Дашу на первый взгляд материнство почти не изменило, то ее муж казался другим человеком, хоть и похожим на Диму.
Он осунулся, похудел и поседел, изменились интонации и манера речи, голос звучал отчаянно бодро. Сев за стол, он вместо приветствия заявил: «Когда с молитвами – все хорошо». Под это «все хорошо» и пошла наша встреча.
Дима отвечал на все мои вопросы: «справляемся», «мы счастливы», «это то, о чем я мечтал».
Я все время пыталась понять: что так измотало его? Не хватает денег? Смертельно устали? Что-то не так с Дашей? Родительство – не то, что они себе представляли?
Пока в кружке не остыл чай, а стрелка не подползла к 22.00 – пора бы и честь знать визитеру с вопросами – я широкими кругами подходила к главному: «Что не так?»
– Дим, вы изменились с момента нашей первой встречи. Даже поседели, осунулись – аккуратно начала я.
– Да нет, это вам кажется. Не поседел – помолодел! Просто я в парикмахерскую давно не ходил, – бодрится Дима.
– Поседел, – констатирует Даша.
– Да нет, все отлично!
– А «осунулся» – это значит, что ты похудел, – в течение разговора Даша иногда трактует Диме смысл моих слов.
– Да нет, я поправился! Все супер!
Я понимаю, что первый подход не удался и готовлюсь зайти на второй круг.
«С появлением ребенка мы чаще смеемся»
20 апреля у супругов родилась дочь Маша: 3,1 килограмма, 50 сантиметров. Родилась благодаря помощи десятков людей, сплотившихся вокруг Даши и Димы. Это друзья семьи, волонтеры из творческого объединения «Круг», где работают сами ребята, и прихожане храма царевича Димитрия. Они помогли Даше и Диме выйти из интерната и начать самостоятельную жизнь.
В ПНИ не бывает детей и нет права на выбор. Маша, плачущая сейчас из-за коликов, в интернате стала бы биоматериалом после аборта.
– Это то, ради чего ты хотела вырваться из ПНИ? – спрашиваю у Даши.
– Да, создать семью, жить самостоятельно, не зависеть от интерната. Мечта сбылась. Есть любимый человек, дочка. Слава Богу. Мы друг друга любим, да Дим?
– О да! – смеется ее муж.
– Дима помогает, молодец. Сначала было страшновато, потом постепенно привыкаешь. Когда не знаешь, что делать с ребенком, начинается волнение, но в панику я не впадала. В роддоме мне подсказывали, как ее кормить, купать, – рассказывает Даша.
Они с мужем говорят: с появлением ребенка стали чаще смеяться. «Дочка дает радость, с ней тепло, хорошо. Она смешная. Теплый человечек», – улыбается Даша.
С Димой они все делает на равных: купают, качают, укладывают спать, ходят в поликлинику, по очереди встают к ребенку ночами. «Мы до нее так долго не смеялись. Просто здорово. Я волнуюсь за жену, переживаю. Самое главное, чтобы все у нас с ней было хорошо, и у Маши тоже.
Мне дочку показали в роддоме, я сразу – оп! и на руки ее взял – а говорят, что многие отцы боятся первое время брать ребенка. Я рад, что у нас младенец есть», – делится Дима.
«Наши знакомые помогают, Марина тоже приходит, наш директор (Марина Мень, руководитель ТОКа – прим.Ред). Если мы чего-то не знаем, спрашиваем, звоним друзьям», – рассказывают Даша и Дима.
«Не могу зачеркнуть жизнь до беременности»
Даша признается, что и по работе скучает.
– Она уже рвется в бой: «Я хочу на работу!» – подхватывает муж.
– А Дима говорит: «Жалко, я не могу дочку кормить» (Маша на грудном вскармливании. – Прим. ред.). Дима любит дома побыть.
Еще Даша хочет снова ходить в интернат, где жила раньше – до беременности была там волонтером.
Я наблюдаю за Димой: кажется, что слова о волонтерстве жены ему не очень понравились.
– Торопиться мы не будем, – заявляет он.
– Многие мамы везде ходят с детьми, Дим. Это как прогулка. Я не хочу это дело бросать, мне очень нравится, скучаю по волонтерству, по ребятам, я их всех уважаю и люблю. Не могу зачеркнуть то, что было до беременности и быть дома все время не смогу, – аргументирует Даша.
Она рассказывает, что в сентябре ее ждет колледж – уже второй курс. Даша учится на флориста, но признается: «На самом деле это не мое, не могу сказать, что пойду по этой специальности работать, но хотелось, чтобы было образование. А так мне больше нравится лепить».
«Хорошо, с молитвами»
Даша уходит в комнату покормить ребенка, и мы остаемся на кухне вдвоем с Димой.
– А так все хорошо у нас, слава Богу. С молитвами, – говорит он, хотя я еще ничего не успела спросить.
На руке у Димы фитнес-браслет. По моей просьбе он зачитывает показатели сегодняшнего дня: 13 340 шагов, 9 километров и 4 метра. Дима любит ходить пешком, но иногда ездит на электросамокате.
«Отношения с Дашкой супер стали. Мне сказали, что надо много общаться с женой, подсказывать ей что-то, прислушиваться», – говорит Дима.
Рассказывает про работу: сейчас, летом, дел в ТОКе не так много. «Если нужно съездить, что-то купить или доставить, кого-то встретить – просят меня. Слепые люди (В ТОКе работают люди с нарушениями зрения. – Прим. ред.) иногда обращаются: проводить до банкомата, что-то посмотреть в телефоне», – объясняет свои обязанности Дима.
Говорит, что устает, но справляется. «Когда с молитвами, поддержка есть, а без них тяжело становится. Иисусову молитву читаю. Хочу выучить молитву оптинских старцев, но пока что-то не получается. Знаю «Отче наш», «Богородицу», «Символ веры». Молюсь за других, чтобы у них тоже все было хорошо.
Не высыпаюсь, но стараюсь не показывать виду. Если чувствую, что устал, стараюсь подтянуться, заняться спортом. С детства так делал. В школе от всех прятался и отжимался втихомолку, чтобы никто не видел», – делится он.
Рассказывает, что сбылось то, о чем он мечтал. И добавляет: «Чего-то не хватает. Видно, пока не дано мне это». И как я ни стараюсь, больше ничего узнать от Димы не могу и готовлюсь к заходу на третий круг.
«Ребенка заберут в приют»
«Сейчас у нас маленькая неувязочка – это зарплаты, но ничего страшного. Мы управляемся. Пенсия помогает», – говорит Дима.
Упоминает и про интернат: «Один раз туда приехал, и мне прочитали нотации. Неприятно. Они хотят мне хорошего, но я чувствую, что то, что они советуют, не мое». Наконец мне удается выяснить, что стоит за Диминым «чего-то не хватает».
Однажды Дима поехал в интернат, и там ему попытались внушить «правильный» взгляд на вещи: уволиться из ТОКа, пойти на другую работу, не выкладывать фото ребенка в соцсетях, «чтобы не сглазили», отказываться от помощи благотворителей, чтобы «не быть попрошайками».
ТОК – некоммерческая организация, периодически там задерживают зарплату. Но по словам Марины Мень, в среднем в прошлом году ей удавалось платить Даше и Диме по 30-35 тысяч рублей.
– Они думают, что у нас все не так, как надо. Им не нравится, что мы приглашаем людей к себе домой. Но чем больше друзей, тем лучше! Еще говорят: инфекцию ребенку занесете, нельзя никому его показывать, сглазите, – описывает ситуацию Дима.
– Ну мы в это не верим, – к разговору вновь присоединяется Даша.
– Может быть, они завидуют, что у нас появилось счастье такое. Мне неприятно стало. Мы же не влезаем в их жизнь, не выясняем, что у них дома происходит.
Когда мы жили в интернате, были «хорошенькие, любименькие», а когда вышли – стали кем-то другим для них.
Говорят: «Мы желаем вам всего хорошего, поэтому вот это и вот это не делайте». А я думаю про себя: «Я уже большой мальчик, зачем я буду я вас слушать? Это вы можете детям своим такое говорить». Мы уже вышли из этого возраста. Я уже папа, Даша – мама.
– Они говорят, мы попрошайничаем, – с обидой говорит Даша.
– Угрожают, что жену отправят в другой интернат, ребенка в приют, а меня лишат всех прав.
– Марина нам помогла собрать деньги на шкафы, и ничего в этом плохого нет. А мы не клянчили, – продолжает Даша.
Мама
Оценить ситуацию мне помогла Марина Мень. Она рассказала, что для одной из сотрудниц интерната такие выражения – норма общения. А с другой, Инной, Даша была близка во время жизни в ПНИ. «Чтением моралей» Инна проявляла заботу о ней.
«Даша всегда очень хотела, чтобы у нее была мама, близкий человек. Со своей настоящей матерью она однажды встретилась, но это был травмирующий опыт. Инна выделяла Дашу среди других подопечных.
Однажды она спасла ее от лишения дееспособности – в интернатах иногда лишают прав сразу группу людей, не глядя. Если Инна сказала, что ребенка заберут органы опеки, то это просто в сердцах», – рассказывает руководитель ТОКа.
Говорить о Даше и Диме Марина Мень может очень долго: наизусть знает их особенности, привычки и слабости. «Мы с Дашей договорились, что я ее мама. Мы не живем вместе, потому что она моя уже взрослая дочь. Но она знает, что я ее мама и всегда ей помогу».
Фото: Павел Смертин
