– Отличается ли военное ПТСР от психологической травмы, которую можно получить «на гражданке»?
– Отличается, и довольно сильно. На войне человек попадает в ситуации, подготовиться к которым заранее никак нельзя: и, как правило, в этих ситуациях человек максимально приближен к смерти. Он может стать свидетелем ранения другого человека, насилия или убийства. Человек испытывает достаточно сильный шок и ужас. Похожие реакции возникают, когда человека похищают или забирают в заложники.
Посттравматическое стрессовое расстройство – это завышенная реакция психики на пережитый ранее стресс. Если травмирующее воздействие очень сильное либо продолжается долго, а событие очень значимо для пострадавшего и/или психологическая помощь не пришла, развивается отставленная (затяжная) реакция на стресс – это и есть ПТСР. Обычно об этом диагнозе можно говорить, если реакция не прекращается спустя 3–6 месяцев после происшедшего.
ПТСР может развиться у человека, перенесшего теракт, участие в боевых действиях, серьезную болезнь, аварию – все, что угрожает жизни и здоровью его самого и близких. Иногда речь может идти и о вполне «мирной» причине – это может быть и потеря бизнеса, социального статуса.
Основные симптомы ПТСР – страх, тревога, раздражение, избегающее поведение, иногда агрессия и постоянное ожидание плохого. Признаками ПТСР может быть бессонница, панические атаки, плохой аппетит, перепады настроения, плохая и непродуктивная работа, постоянная забывчивость.
Предсказать заранее, разовьется ли у человека ПТСР, невозможно. Это зависит как от природной стрессоустойчивости, так и от событий, произошедших с человеком раньше. Есть люди, которые по своему психологическому складу способны очень быстро выдать бурную реакцию на самый небольшой стресс. В среднем считается, что психологическая травма приводит к развитию ПТСР приблизительно в 25–35% случаев.
Когда такой человек возвращается домой, у него проявляются некоторые специфические стрессовые реакции. В первую очередь, это очень много тревоги и напряжения. Пропадает внутреннее ощущение безопасности – именно поэтому человек становится агрессивным. Он начинает ожидать опасности отовсюду: вроде бы вернулся в мирную жизнь, но может ходить по городу и продолжает контролировать взглядом крыши в поисках снайперов, искать на газонах мины-растяжки. Такое поведение может напугать родственников, они могут подумать, что человек сошел с ума.
– Какие еще могут быть внешние проявления посттравматического расстройства?
– У прошедшего через военные действия могут проявляться специфические физические реакции: напряжение, тремор в руках, тошнота. Временами происходит потеря ориентации, человек перестает понимать, где он.
Часто страдает сон, он становится поверхностным. Даже во сне человек боится потерять контроль над окружающим, поэтому спит некрепко, периодически просыпаясь.
В мыслях такие люди постоянно возвращаются к событиям, которые они пережили. У человека в голове все время крутятся навязчивые воспоминания, в это время он выпадает из окружающей жизни, как будто в ней отсутствует.
Иногда возможны флешбэки, например: только что человек разговаривал с вами, и вдруг что-то – мысль, ощущение, звук, запах – перенесло его в прошлое.
Триггером может стать что угодно, но часто это запах дыма, вид сырого мяса.
Нередко человек, переживший военную психологическую травму, как будто замирает, замораживается, перестает проявлять эмоции: не чувствует ни горе, ни радость. Не потому что он так хочет, а потому что этого объективно не чувствует.
Ольга Павлова – кризисный психолог. С 1996 по 2006 год работала в составе международных гуманитарных миссий в России и за рубежом, в том числе в отделение представительства Датского совета по беженцам, в Центре миротворчества и общественного развития в Грозном, а также в Международной федерации Обществ Красного Креста и Красного Полумесяца.
Работала с заложниками и членами их семей в Буденновске. В течение нескольких лет работала в лагерях беженцев и ПВР в Ингушетии, создавала реабилитационные программы и центры для пострадавших детей и подростков в Чеченской республике. Позже принимала участие в создании реабилитационных центров психологической помощи в Чеченской республике.
Оказывала экстренную психологическую помощь жителям Беслана и в дальнейшем создавала и обучала мобильные бригады из числа специалистов-психологов и педагогов для работы с пострадавшими в ходе террористического акта.
В настоящее время является специалистом в области кризисной интервенции, психологии и психотерапии посттравматических стрессовых расстройств.
Занимается индивидуальным консультированием и обучением специалистов.
Иногда комбатанты (так называют участников боевых действий. – Ред.) могут уходить в алкоголь или наркотики, чтобы снять напряжение. Еще один плохой вариант – насилие. Как правило, после алкоголя человек начинает драться, вымещать свое напряжение на семье – бить жену, кричать на детей. Люди, которые подвергались насилию, хотят избавиться от этого насилия и начинают проецировать, выплескивать его на других людей.
Бывает, человек уходит в себя, ни на что не реагирует. Он не включается на детей, на своих друзей, он тихий и странный, и при этом у него много симптомов тревоги. Такое состояние гораздо хуже, чем когда он просто чудит и кричит.
– Как долго сохраняется такое состояние?
– Когда происходит критический инцидент, то у некоторых людей мы можем наблюдать нарушение адаптации (это длится несколько часов или дней), далее могут появиться ряд симптомов, например ступор, утрата связи с собой – «я не существую», постоянные тревожные мысли о произошедшем, повышенная готовность и реакции бегства, ночные кошмары, измененное ощущение реальности – «как будто время замедлилось», неспособность испытывать положительные эмоции и т. д. Это острое стрессовое расстройство – интенсивная, неприятная, дисфункциональная реакция, которая длится от трех до шести недель. В дальнейшем у большинства людей эти реакции за этот период времени уходят.
Внешне эти состояния похожи на посттравматическое стрессовое расстройство, но мы еще не можем сказать, что это ПТСР, потому что 3–6 недель психика старается справиться с пережитым травматическим опытом.
Вопрос о том, что война оказывает сильное влияние на психику, был поставлен еще по итогам Первой мировой войны. Но сравнивать статистику разных войн сложно: слишком сильно менялись представления о психике, подход к психологической помощи, а также методы ведения войны.
На сегодняшний день известно, что разнообразные психические реакции – от легкой дезориентации после боя до острых психозов фиксировались у советских солдат времен Великой Отечественной войны. Статистику подобных симптомов приводит в своей статье доктор психологических наук Леонид Китаев-Смык. Система медицинской помощи военным того времени знала подобные состояния и, по мере возможностей, с ними работала.
Наиболее остро вопрос о военном стрессе и работе с его последствиями был поставлен в США после волны суицидов среди ветеранов Вьетнама. Тогда после возвращения домой покончили с собой порядка 150 000 человек, несмотря на то, что в США существовала программа льгот, призванная помочь им вернуться в мирную жизнь.
Более тяжелому протеканию ПТСР способствовало неприятие ветеранов войны в обществе – так было в США после Вьетнама, когда, зная об особенностях поведения, ветеранов начали бояться, и в СССР после войны в Афганистане, когда при попытке воспользоваться льготами «афганцы» слышали в ответ печально известный тезис «я тебя туда не посылал».
Большое исследование 2017 года показало, что признаки ПТСР в виде алкогольной, наркотической зависимости, болей в груди либо других симптомов имеют 12,9% среди американских ветеранов различных войн, причем эти признаки сохраняются иногда до 15 лет. И это при том, что в США с 1980-х годов существует разветвленная система помощи комбатантам.
ПТСР начинается дальше – если человек не может встроить пережитое в свой опыт. Мы можем сказать, что у человека ПТСР, если эти признаки сохранились дольше определенного времени, обычно специалисты говорят про полгода. Но такое состояние развивается не у всех, а примерно у 30% комбатантов. То есть сначала реакции будут у всех, но в большинстве случаев через некоторое время они исчезнут.
Как избежать ПТСР: главное проговорить увиденное и прочувствованное
– Что может помочь психике справиться?
– Помогает, когда сразу после случившегося человек может как-то отреагировать – психически или физически. Заплакать, закричать, убежать, рассказать кому-то о случившемся, поделиться эмоциями. Для человека, который смог отреагировать, вероятность дальнейшего возникновения ПТСР меньше.
В американской армии после анализа опыта Вьетнама, появился метод дебрифинга – анализ происходящего с непосредственными участниками события, который помогает участникам боев проговорить увиденное сразу после.
Дебрифинг стресса критического инцидента (ДСКИ) – метод оперативной проработки военного стресса, впервые описанный американским психологом Джефри Митчеллом в 1983 году.
Суть дебрифинга состоит в том, что в кратчайшее время после боя (желательно в течение 24 часов) участники боестолкновения под руководством специально подготовленного ведущего проговаривают то, что они видели на поле боя, что они чувствовали по этому поводу, а также пытаются перейти от эмоций к осмыслению событий. Особое внимание уделяется тому, что острые эмоциональные реакции нормальны для особых ситуаций вроде войны.
Поскольку дебрифинг не предполагает специального анализа эмоций, проводить его может даже неспециалист. Часть психологов предлагали учить этой технике командиров военных частей.
В 1990-е в США возникло несколько различных техник дебрифинга, в том числе метод работы с группами военнослужащих, который сейчас применяется наиболее широко. Особая эффективность группового дебрифинга основана на сходстве ощущений, которые испытали разные участники группы, а также на неосуждении отдельного участника группы сослуживцами.
Дебрифинг не является исчерпывающим средством психологической помощи, после него в случае необходимости комбатанты могут прибегнуть и к другой помощи специалистов.
– Как построена система психологической помощи в российской армии?
– У нас, к сожалению, специалисты начинают работать с комбатантами намного позже – уже в тылу. Но, работая с участниками боевых действий, психологи первым делом уточняют, было ли отреагирование.
У нас очень мешает воспитание. У человека, который думает: «Я буду молчать, я не плачу, я должен быть сдержан, я же мужчина», риск развития ПТСР очень высок. К сожалению, те, у кого развилось ПТСР, не могут справиться с травмирующими переживаниями, с чувством вины, например, они часто думают о самоубийстве. При этом надо еще понимать, что суицид бывает открытый, а бывает скрыто-суицидальное поведение, когда человек, например, выжимает за рулем 200 км/ч по встречке или с головой уходит в экстремальные виды спорта.
Женам комбатантов стоит подготовиться заранее и найти группу поддержки
– Как семье реагировать на поведение человека с военной травмой?
– Прежде всего нужно понимать, что ваш родственник – нормальный. То, что с ним происходит, – это реакция психики на ненормальные обстоятельства. Относиться к нему нужно не с жалостью, а с максимальной поддержкой. В первую очередь нужно вернуть человека к той жизни и к тем активностям, которые у него были до травмирующих событий. Это режим, выход на работу, возвращение к нормальным домашним делам и обязанностям и так далее.
Человеку, пережившему сильную травму, нельзя оставаться голодным, потому что у голодного повышается тревожность, ему нужно хорошо и разнообразно питаться.
Нужно также заметить, какие занятия и вещи особенно эффективно понижают тревогу у конкретного человека, и практиковать их – у кого-то это может быть чтение, у кого-то – время, проведенное в любимом гараже. Того, что провоцирует тревогу – нахождения в большом скоплении людей, громких звуков (у каждого этот набор индивидуальный), лучше, наоборот, избегать.
– Надо ли как-то дополнительно обезопасить детей на то время, пока папа приходит в себя?
– Как правило, если человек трезвый, детей он не трогает. Насилие над детьми происходит, если начались алкоголь или наркотики. В этом случае ребенка, конечно, лучше обезопасить, например отвезти на время к бабушке.
– Как в этой ситуации не разговаривать с человеком как с ребенком – не опекать, не командовать им? Такое отношение часто встречается.
– Опека и отношение как к ребенку нужно только в самые первые часы после травмы, но когда человек вернулся домой, как правило, уже прошло некоторое время. Даже если с человеком случилось что-то серьезное, например он потерял конечность или серьезно ранен, относиться к произошедшему нужно как к факту. Нужно сказать: «Да, так случилось, это произошло. Так, как раньше, уже не будет, будет как-то по-другому. Мы – семья, готовы тебя поддержать, помогать во всем. Давай попробуем вместе выстроить какой-то новый путь».
Самое главное в этот момент – обращаться к человеку как к взрослому.
– Как именно? «Ты мужик, соберись»?
– Разговоры в таком стиле – это манипуляция. Чтобы ее избегать, удобнее всего общаться с человеком через вопросы – «чего ты хочешь?» Если человек не хочет ничего – «давай попробуем вот это?» Все вопросы должны быть связаны с действиями и со здесь и сейчас. «Нам надо доделать ремонт, привезти вещи с дачи, выкопать картошку. Когда поедем?» Таким образом вы, с одной стороны, оставляете решение за собеседником, с другой – даете ему некую свободу выбора. И очень важно, что вы возвращаете человека в некую перспективу будущего, потому что люди, пережившие травму, этой перспективы не видят.
– Возможно ли в принципе сохранить отношения в семье или они изменятся?
– Их нужно будет выстраивать заново. Во-первых, принять, что ваш родной человек после пережитого изменился. Во-вторых, набраться терпения – в большинстве случаев болезненные реакции уйдут через несколько месяцев, но могут остаться и надолго.
Нужно найти для себя источник поддержки – сейчас это могут быть группы жен мобилизованных, в дальнейшем – еще какие-то группы. Не лишним будет в принципе повысить психологическую грамотность, чтобы яснее осознавать, что происходит.
И нужно очень внимательно следить за тем, чтобы вы не растворялись без остатка в семье, чтобы у вашей жизни был еще какой-то дополнительный смысл, иначе существует риск, что в случае, если у мужа в будущем возникнут, например, проблемы с алкоголем, жене понадобится помощь как созависимой.
Не просите человека рассказать о пережитом, ему не станет легче
– Чего делать строго нельзя?
– Просить человека рассказать о случившемся. («Поделись, тебе станет легче».) Родным не надо играть роль психолога, этим вы вызовете только агрессию, поскольку фактически просите человека заново пережить все, что он пережил. Само по себе такое переживание способно вызвать только повторную травму. К тому же вы (обычный человек, не специалист) с таким воспоминанием не справитесь.
С другой стороны, если человек сам заговорил о произошедшем, нужно быть готовым его выслушать. Будьте готовы, вы можете услышать ужасные вещи, после которых есть риск изменить свое отношение к родственнику. Этого делать не нужно, никогда нельзя оценивать действия человека на войне. Вы этого понять не можете, вы там не были.
Нельзя говорить: «Я тебя понимаю». Правильная фраза: «Я даже не представляю себе, что ты пережил».
Не стоит обесценивать поступки человека или срок его пребывания в травмирующей ситуации. Помните: по силе впечатлений война и чрезвычайные ситуации максимально близки к смерти, травму там можно получить за несколько минут инцидента.
Нельзя говорить человеку, что он ненормальный. Нельзя обижаться: «Ты изменился, раньше ты был другим». Да, он изменился. Да, он ведет себя странно – он может спать в одежде и обуви, усиливать охрану двора, ставить решетки на девятом этаже. В этом случае надо просто понять, что он хочет создать у себя ощущение безопасности, которое разрушено. У человека в принципе разрушено доверие к этому миру, и восстанавливать его нужно постепенно. Не нужно отговаривать человека, взывать к его логике. «Хочешь сделать? Сделай, если тебе так будет безопасней.
– Как помочь своему близкому дойти до психиатра, психолога, нарколога, любых помогающих специалистов? Все же мужчины редко на это соглашаются.
– Человек, который переживает ПТСР, прекрасно понимает, что с ним не все в порядке. У него в голове – ад, именно поэтому он и не хочет об этом говорить.
Ему можно сказать: «Есть специалисты, они помогают. Хуже, чем было, точно не будет, просто попробуй. Это безопасно и конфиденциально. Никто не будет заставлять тебя вспоминать то, что ты пережил, никто не полезет тебе в голову, если ты этого не захочешь. Никто из твоих друзей не узнает, что ты туда пошел.
Послушай, например, если у нас в зубе дырка, мы же не лечим ее самостоятельно, а идем к врачу. Да, психиатры часто работают с людьми, у которых есть особенности, но ты не такой. Ты – человек, который пережил серьезные события, и теперь у тебя есть на это реакция. А дальше либо ты понесешь это с собой всю жизнь, либо позволишь специалистам тебе помочь». Лучше всего такие мысли озвучивать даже не через полгода, а сразу, как только человек вернулся. Потому что чем раньше ему начнут оказывать помощь, тем выше вероятность, что все пройдет без последствий.
