По данным Минздрава РФ, примерно 50% погибших в пожарах находились в состоянии алкогольного опьянения, четверть всех смертей от сердечно-сосудистых заболеваний связаны с алкоголем. Процент убийств, совершенных в состоянии алкогольного опьянения, иногда доходит до 80%.
О таких данных рассказал на пресс-конференции в канун Дня трезвости директор департамента общественного здоровья и коммуникаций Минздрава России Олег Салагай. Но даже этих страшных цифр – удивительное дело – как правило недостаточно нам, обычным людям, чтобы твердо и бескомпромиссно вычеркнуть алкоголь из собственной жизни.
Большинство из тех, кто считает нормой выпитый вечером с друзьями бокал-другой, по-прежнему убеждено, что истории про запои, убийства в алкогольном опьянении и прочие ужасы – это не про них.
Мы поговорили с четырьмя людьми, живущими без алкоголя. Они рассказали, как отказ от алкоголя меняет жизнь.
Светлана, многодетная мать, 36 лет
В нашей стране главная проблема не дураки и дороги, а водка.
Детство у меня прошло с дедушкой, особенно летом, когда я жила с ним на даче. Он больше других времени проводил со мной. Мы вместе возились с огородом, курами, утками, кроликами, и прочими — в голодные 90-е годы многие выживали натуральным хозяйством. Но моя самая большая проблема – это был его алкоголизм. Это было как два деда – пьяный и трезвый. Когда трезвый – строгий и напряженный, когда пьяный – добрый-добрый. Даже со спины я могла узнать, трезвый он или нет. И от его пьяной «доброты» было почему-то тошно, хотя он все мне разрешал.
Как-то – мне, кажется, было лет 8 – он в очередной раз завязал, и я сказала: «Дед, я тоже никогда в жизни не буду пить». Так я объявила войну водке. Для меня любой алкоголь – водка.
Подростком я была в гостях у друзей. Мне предложили пиво, и тогда я сформулировала это четко: «Я никогда не буду пить». В разных компаниях мне и так было весело без «допинга». На танцах, например, все стесняются, и, чтобы расслабиться, выпивают – а я могла спокойно пойти танцевать первой.
Когда мне было 14, у деда случилась белая горячка. Необратимые изменения в мозге. Последние 10 лет своей жизни он провел в психоневрологическом интернате. Там впервые, по его словам, он исповедался и причащался. Когда я смогла ездить сама, приходила к нему, помню этот выворачивающий запах, и этот страх: неадекватные, страшные мужчины разной степени одетости. Я просила иногда знакомых молодых родственников со мной пойти: им полезно, да и мне спокойнее.
Каждый раз, когда я вижу, что кто-то пьет, любое затяжное застолье, у меня очень четкое ощущение, что человек не видит, что стоит на краю обрыва – а я вижу. Это не болезнь и не детская травма, это как седьмое чувство.
Светлана, многодетная мать, 48 лет
Алкоголизм – это духовная болезнь.
В молодости я не пила. У меня было двое детей, когда мы расстались с мужем. Я стала встречаться с другим мужчиной, он выпивал, и незаметно это «перекинулось» на меня, вошло в привычку.
В 36 лет я забеременела снова – оказалось, двойней. Сыновья родились 7-месячные, у одного случилась внутриутробная гипоксия, в общем, родился он с ДЦП. Я очень переживала и пила. Спустя три года муж ушел.
Я ведь воцерковленным человеком была. Это я, когда пить начала, отошла от Церкви.
Как-то случайно встретила старую знакомую. Это она мне сказала: «Тебе надо вернуться в Церковь». Но это не так просто: еще семь лет у меня была «пробуксовка». Детей своих я любила, но вылезти не могла. Кодировалась, но срывалась.
Однажды я дошла до такой точки, что меня лишили родительских прав. Одного сына свекровь забрала, второго в детский дом забрали. Я лежала в больнице, лечилась, а потом устроилась на работу посудомойкой в отель.
Сейчас я точно знаю: должен быть стимул, чтобы вернуться к жизни. Многие, например, говорят: «Меня жена вытащила». А меня вытащили мои дети. Со второго раза мне по суду вернули детей.
Скоро два года, как я не пью. Обет трезвости я давала сначала на три месяца, потом на год, а этим летом дала обет на всю жизнь.
Любой алкоголь я сейчас воспринимаю как помои. Негатив прошел, так что я просто его не вижу, и не тянет совсем.
Николай, 29 лет, чиновник, музыкант, спортсмен
У меня все просто: не пью, потому что это вредно для здоровья.
Я и не пил никогда. Никаких драматических примеров среди родственников у меня нет. Есть, конечно, среди знакомых примеры, когда алкоголь доводил до плохого, но не это стало причиной моего отказа. Наоборот, скорее подтверждало мою позицию. У друга моего, например, брат так в окно вышел – в околомузыкальной среде, к сожалению, много таких историй.
Бывало, конечно, что у окружающих мой отказ выпить вызывал недоумение, но это разница мировоззрений. Отказ от алкоголя – это взгляд на мир. Зачем делать то, что очевидно вредно, после чего чувствуешь себя разбитым?
Кто-то не верит во вред алкоголя, потому что не ощущает его на себе. Но ведь это временно.
В семье я, пожалуй, один не пью совсем, но родные уважительно относятся к моему выбору. Да и друзья: если раньше еще бывали случаи, что мой отказ вызывал вопросы и споры, то сейчас это стало нормой. Просто с годами формируется более близкий мне по духу круг друзей, которые понимают и принимают это.
Я не вижу причин пить. Мне не нужно налаживать какие-то контакты таким образом, снимать стресс – для этого есть много других способов. Можно, например, на природу поехать, побегать, на гитаре поиграть, с друзьями встретиться. Никакого ограничения и напряжения в связи с таким выбором просто нет.
В отказе от спиртного нет ничего героического.
Николай, 51 год, предприниматель, многодетный отец
Ты можешь хоть раз в неделю выпивать – но это все равно зависимость.
Я человек 1990-х, бывший советский инженер, а потом – «новый русский». Пил, как и все.
В 1994 году в Дивеево поехал, я еще был неофитом, только-только в Церковь пришел. Там я не пил, но потом запил еще сильнее. Бросить пить я решил, потому что это мешало жизни, я чувствовал зависимость от этого. Ты можешь хоть раз в неделю выпивать, но это все равно зависимость.
Для меня сразу было понятно, что с алкоголем надо бороться через обет трезвости. Страсть к алкоголю – это же обычный бес, значит, и бороться с ним нужно с Божьей помощью. Остальные методы – ерунда.
У нас, православных, все просто: надо поверить – и чудеса будут. Хотя, конечно, процесс борьбы очень сложный. Первый раз я попал в Марфо-Мариинскую обитель и записался на курсы трезвости. Обет я тогда еще не давал, но ходил в храм, причащался, что, правда, не мешало мне срываться. Как-то полгода не пил, а потом сломался и месяца два пил так, как не пил никогда. Врача вызывали, кровь чистили. А потом Великий пост начался, тут уж я держался, еще и курить бросил. После поста дал первый обет трезвости, на год. Потом на три года – уже полтора года прошло.
Страх все равно есть, что сорвешься. Но помолишься – и легче становится. Ведь срываться или нет – это все зависит от моей свободной воли.
У меня трое детей, они взрослые уже. Категорического отказа я от них не требую, но они, слава Богу, и не увлекаются. Надеюсь, что моего примера им будет достаточно, чтобы сделать правильный выбор.
Источник: http://nakapote.com
