Серия журналистских статей о нечеловеческих условиях жизни в психо-неврологических интернатах (ПНИ), активность общественных организаций и многочисленные жалобы родственников на нарушение прав инвалидов в учреждениях привели к тому, что государство обратило внимание на проблему. Министерство труда и социальной защиты начало разрабатывать «дорожную карту», которая поможет стране отказаться от закрытых учреждений для ментальных инвалидов.
Сейчас в интернатах для людей с психическими расстройствами проживают почти 150 тысяч человек. О том, как исправить ситуацию, и в каком направлении будут работать чиновники, в интервью «Милосердию» рассказала член Общественной палаты РФ и экспертного совета при правительстве РФ Елена Тополева-Солдунова.
– Почему столько лет на психоневрологические интернаты никто не обращал внимания? Как, на ваш взгляд, сделать так, чтобы проблема ПНИ не исчезала из повестки дня?
– Когда я лично побывала в нескольких ПНИ, увидела, как там живут люди, и познакомилась с теми, кто давно занимается проблемами интернатов, я поняла, что в этих учреждениях нарушение прав человека – это система. И она появилась не вчера и не при нас, но уже успела укорениться.
Долгое время про ПНИ не говорили. Многие вообще ничего не знают про интернаты для ментальных инвалидов: кто в них находится и почему. Это некое гетто, где живут люди, выброшенные из общества. Проблема ПНИ до сих пор не стала общественно понятной и разделяемой. Но начинаются подвижки: в тех органах власти, которые курируют эту тему, среди общественных организаций. Но чтобы реально что-то сдвинулось, должны произойти изменения в общественном сознании.
Это можно сравнить с историей с детскими домами: прошло много времени, и было приложено много усилий, чтобы все поняли, а сейчас, мне кажется, уже большинство поняли, что это не лучшее место для ребенка, а самое правильное и естественное – это жить и воспитываться в семье или, как минимум, в условиях максимально приближенных к семейным.
– Какой должна быть идеальная система?
Конечно, люди, которые находятся в интернатах, – это люди с особенностями в развитии, как мы говорим. И многие из них не могут самостоятельно проживать в обществе. Как и в случае с детскими домами, в идеале должна произойти полная деинституционализация. Чтобы люди, которые находятся в стенах ПНИ, жили в семьях, как и сироты. Но тут все, конечно, сложнее, и такая цель навряд ли будет достигнута в скором времени, она долгосрочная.
Если мы скажем: «Давайте через 3 года закроем все ПНИ», – боюсь, что не получится. Но это не означает, что такой цели не надо ставить. Надо понимать, какими шагами к ней идти. Ведь детские дома у нас пока тоже все не закрыли.
– Вы считаете, возможно отдать всех людей из интернатов в семьи?
– Могут быть разные варианты, но семьи в том числе. Вот в некоторых регионах есть сценарии, когда взрослых людей с умственной инвалидностью берут в семьи под опеку, получая поддержку из бюджета. Нужно развивать сопровождаемое проживание, сопровождаемую занятость, содействовать тому, чтобы сократился поток тех, кто выходит из детских интернатов и приходит во взрослые, сделать так, чтобы подростки максимально часто попадали в семьи.
Это разные меры, и по работам, и по срокам, но они будут приняты – это уже понятно, исходя из того, что министерство сейчас готовит «дорожную карту» для реформирования интернатов.
– Понимают ли во власти, что формат ПНИ – это нарушение Конвенции ООН о правах инвалидов?
– Проблемы с нарушением прав человека почти во всех интернатах присутствуют, и то, что систему нужно менять быстро, все понимают. Есть какие-то вещи, которые можно исправить уже сейчас. Например, нужно работать с кадрами – с теми, кто руководит интернатами, в первую очередь. Но тут очень важна роль министерства. Ведь многие интернаты вообще живут по нормативно-правовым документам РСФСР, а ведь этой страны уже не существует.
– Заместитель председателя Совета Федерации Галина Карелова недавно рассказала журналистам о госпланах на реконструкцию зданий 131 интерната и строительство порядка 100 ПНИ. Это сообщение возмутило общественность: ведь на такие деньги можно было бы полностью перестроить, реформировать систему.
– В Министерстве труда не знают ничего про эти деньги. Деньги есть только в программе «Доступная среда», и, возможно, некоторые регионы используют эти деньги на ремонт интернатов.
– Какова ваша роль в борьбе с системой ПНИ в стране?
– Я вижу себя медиатором между теми, кто реально занимается проблемами психоневрологических интернатов, – профессионально или по долгу сердца, – и властью. Моя главная задача – одних свести с другими и добиться того, чтобы власть прислушивалась и приглашала общественность, принимая совместные решения в этой области.
– Когда вы проводили общественную проверку в ПНИ №30, что вас ужаснуло в интернате больше всего?
– Внешне в ПНИ было все нормально: не пахнет, цветы, все красиво. С точки зрения чистоты и гигиены, там все хорошо. Но оттуда поступали жалобы на нарушение прав человека: очень жесткий режим, родственники могут приходить только в определенные часы, не могут покормить близких, людей наказывают, если они плохо себя ведут, у большинства нет личных вещей, нет доступа к воде, есть аналоги закрытых палат.
Такого рода нарушения с первого взгляда не заметить. Это трудно обнаружить в том числе потому что те, кто живут в интернатах, об этом не рассказывают: они всего боятся, находятся в полном подчинении у руководства. И это не только в 30-м ПНИ, так во многих: директора таких учреждений часто чувствуют себя богами, ведь людям с ментальными нарушениями просто внушить что-то. И вот это страшно.
– Какие шаги будут предприняты в ближайшее время, в краткосрочной перспективе?
– Мы продолжаем выявлять кричащие нарушения в ПНИ по стране и влияем на то, чтобы они были устранены. По мере сил делаем все, что возможно, привлекая и общественные организации, и экспертов, и волонтеров. Мы примем активное участие в разработке концепции реформирования ПНИ и создании «дорожной карты».
Уже известно, что параллельно с реализацией плана деинституционализации будет запущен пилотный проект в нескольких регионах, где, в частности, будет вводиться сопровождаемое проживание для тех, кто сейчас находится в интернатах.
