23-летняя журналистка Элизабет Кокран (1864–1922, псевдоним Нелли Блай) приехала в Нью-Йорк в сентябре 1887 года с мечтой получить работу в лучшей газете страны – New York World.
Газетный магнат Джозеф Пулитцер дал ей практически невыполнимое задание – если ей удастся проникнуть в психиатрическую больницу на острове Блэквелл (между Лонг-Айлендом и Манхэттеном), продержаться там какое-то время и рассказать о жизни пациентов изнутри, он возьмет ее на работу.
Толком не понимая, как она это сделает и что ее ждет, Нелли тут же согласилась. Единственный вопрос, который она задала Пулитцеру, – как она выберется оттуда, известно ведь, что из таких заведений мало кто возвращается? Магнат пожал плечами: «Понятия не имею».
Зубы стучали от холода и страха
Блай условилась с редакцией, что назовется Нелли Браун, чтобы можно было отслеживать ее местоположение, и будет честно сообщать обо всем увиденном.
Она снимает комнату в общежитии для молодых работниц и начинает имитировать безумие: бессвязные реплики, внезапные истерики, ночные блуждания по коридорам, приступы агрессии. Управляющий, испугавшись, вызывает полицию, а затем скорую помощь.
Три дня спустя Блай доставили в женскую психиатрическую больницу Блэквелл – сюда отправляли женщин рабочего происхождения, бедных и одиноких.
В качестве приветствия Блай отправили в ванну с ледяной водой, где до нее уже побывало человек десять. Сумасшедшая женщина начала ее чистить щеткой, похожей на наждачную бумагу. Больно. «Растирать, тереть, тереть», – повторяла на разные лады злая сумасшедшая старуха, тело покрывалось ссадинами и синяками. Зубы стучали от холода и страха. Внезапно ей на голову вылили одно за другим три ведра ледяной воды, которая заволокла глаза, уши, нос и рот. Нелли задохнулась, ей показалось, что она тонет.
«Ты била меня, ты хочешь меня убить»
Дрожащую, перепуганную («В кои-то веки я действительно выглядела сумасшедшей», напишет она позже в репортаже), ее на ночь запирают в комнате. А что, если возникнет пожар? Каждая дверь заперта снаружи, окна зарешечены, выбраться невозможно. Она начинает стучать в дверь, у нее почти истерика, но, поняв, что может навредить делу, берет себя в руки.
На следующий день Нелли увидела, как «опасных» пациенток накачивали лекарствами и выводили на прогулку. На каждую из пятидесяти двух женщин надевали широкий кожаный ремень, к которому крепилась огромная, прочная веревка, соединяя несчастных в одну шеренгу. Они спотыкались друг о друга, падали. К концу веревки была привязана тяжелая железная телега, в которой сидели две женщины. Одна из них постоянно кричала на медсестру: «Ты била меня, ты хочешь меня убить» и рыдала без конца.
«Боже, помоги им!» – в ужасе шептала Нелли.
Без вины виноватые
Она была молодой, сильной и бесстрашной, способной вынести многое, боялась только одного – вдруг ее разоблачат, поймут, что она не сумасшедшая, и ей не удастся довести дело до конца. Но бояться, как выяснилось, надо было другого.
Самым неожиданным и пугающим оказалось то, что вокруг было много здоровых женщин, которые не проявляли никаких признаков психического заболевания. Как они оказались здесь?
Они попадали сюда из-за бедственного положения, нервных срывов, после тяжелых родов, физического истощения или непосильного труда. Многие были иммигрантками.
Нелли познакомилась с немкой, Луизой Шанц, которая не знала английского языка. Миссис Шанц по-немецки умоляла, чтобы ее выпустили. Все было бесполезно, над ней только издевались, и чем больше она впадала в панику, тем громче врачи утверждали – ну вот, посмотрите на нее, она совершенно безумна.
Кроме того, мужчины в США конца XIX века по закону могли запереть свою совершенно нормальную жену или дочь в лечебнице, объявив ее сумасшедшей, – из-за мести, наследства, денег или потому, что хотели завести новую семью. Женщины же таким правом по отношению к мужьям не обладали.
Доброты здесь вы не встретите
Оказавшись в больнице, Нелли перестала разыгрывать роль безумной. Но чем разумнее она говорила и действовала, тем более сумасшедшей ее считали врачи и медсестры. По-настоящему стало страшно, когда четыре опытных врача подтвердили ее «безумие».
Независимо от того, была ли пациентка психически устойчива или действительно безумна, с ней обращались одинаково жестоко. Когда Нелли попыталась защитить свои права, ей заявили: «Вы находитесь в государственном учреждении. Это благотворительность, и вы должны быть благодарны за то, что получаете». «Но ведь город содержит это заведение и платит людям за то, чтобы они были добры к несчастным, привезенным сюда». «Не стоит ожидать здесь доброты, вы ее не получите», – усмехнулся доктор.
Жаловаться некому
Многие женщины в лечебнице не перенесли зверских побоев, удушений в «воспитательных» целях, принудительных кормлений протухшей едой, долгих периодов в карцере. Их пытали жаждой – давали лекарства, которые приводили к сильнейшему обезвоживанию, но воду надо было «заслужить».
Любой, кто пришел сюда в здравом уме, вышел бы сумасшедшим. «Что, кроме пыток, может привести к безумию быстрее, чем это лечение? Женщины сходили с ума за пару месяцев», – писала в газетном материале Нелли Блай.
Жаловаться было некому. Медсестры угрожали несчастным расправой, если они посмеют сказать хоть словечко врачам. И женщины молчали, понимая, что жаловаться врачам бесполезно – это как просить защиты у своих же мучителей.
Свидетельствую
Через десять дней с помощью опытнейшего адвоката, присланного редакцией, Нелли Блай удалось вызволить из Блэквелла. Хотя магнат Пулитцер и сказал ей, что выбираться придется самой, он сделал все, чтобы ей помочь.
Статьи Нелли Блай в New York World, а затем книга «Десять дней в сумасшедшем доме» вызвали в стране колоссальный отклик. Внимание общественности обратилось к тому, что творится за стенами психиатрических лечебниц.
Городские власти начинают расследование «терапевтических практик» Блэквелла, Нелли Блай выступает в суде в качестве свидетеля. Мэрия Нью-Йорка, по следам публикации, инвестирует большие деньги в уход за психическими больными. Многих медсестер-садисток уволили, а количество врачей увеличили. Нелли была счастлива, что ее работа привела к переменам.
Гонзо-журналистика
Репортажи Блай были так необычны, что породили новый репортажный жанр журналистики «под прикрытием», или гонзо-журналистики. Репортеры проникали в закрытые заведения и передавали в редакции материалы о государственных учреждениях, опиумных притонах, потогонных предприятиях и поставщиках услуг по прерыванию беременности.
Нелли Блай была лучшей из них. Она писала об ужасающей торговле «человеческим мясом» в Нью-Йорке, о бессердечных матерях и ушлых акушерках, которые продавали младенцев, о жестоком отношении полицейских к женщинам, разоблачала коррупционеров от политики.
Замужество
В 1895 году она удивила всех, выйдя замуж за миллионера Роберта Симэна, который был старше ее на 42 года. Своих детей у них не было, но когда умер брат Нелли, она стала заботиться о его детях и вдове.
После смерти Роберта в 1904 году Нелли заняла пост президента производственных компаний мужа. Она взяла бразды правления бизнесом в свои руки, предложив работникам завода уникальные по тем временам условия труда: повышение заработной платы, медицинское страхование, досуговые центры и библиотеки.
Русский солдат
В 1914 году 50-летняя Нелли Блай вернулась в журналистику. Во время Первой мировой войны (1914–1918) она стала военным корреспондентом New York Evening Journal, первой женщиной-журналистом, которая вела репортажи из окопов на передовой.
В 1915 году Нелли Блай написала пронзительный пацифистский репортаж об ужасах войны из больницы Американского Красного Креста, о мучениях обычного маленького человека, втянутого в этот кровавый кошмар.
Она рассказала о русском солдате, который лишился обеих ног, о том, что осталось от него. Он был ранен и пролежал восемь дней в окопе без помощи. Теперь он умирает один в чужой стране, где никто не понимает его родного языка. Даже она, много повидавшая на своем веку, не в силах была выдержать столько боли, горя. Он молча смотрел на нее, будто задавая вопросы, на которые у нее не было ответов.
«Как они могут жить, спать по ночам, все эти императоры, цари и короли, посылающие людей на мучительную бойню?» – спросила Нелли военного врача. «Просто они не видят каждый день того, что видим мы», – мягко ответил он.
«Только став свидетелем таких ужасов, можно осознать их… – писала Блай в статье «Ужасы войны 4 февраля 1915 года». – Тысячи израненных, замерзших, голодных, умирающих в жутких мучениях. И когда они умирают, тысячи других устремляются в заполненные вшами окопы, чтобы быть убитыми таким же образом. Ничто не может исцелить и спасти то, что человек так бессмысленно разрушает. Невыносимо».
Нелли Блай умерла 27 января 1922 года от пневмонии. На следующий день пресса объявила о смерти лучшего журналиста Америки.
