Татьяна Задирако: «Мы готовы отвечать за свои экспертные оценки вплоть до судебного разбирательства»

Надо не пасовать перед трудным временем, а пытаться делать новое, уверена Татьяна Задирако, эксперт с масштабной экспертизой в третьем секторе.

За 28 лет в благотворительности, в российских и зарубежных НКО, она накопила огромный фандрайзинговый опыт работы с корпоративными партнерами – это Ситибанк, «Ренова», «Майкрософт», «Роснефть», PepsiCo и другие. Руководила созданием множества крупных системных проектов. Став исполнительным директором БФ поддержки и развития социальных программ «Социальный навигатор», создала метод оценки эффективности работы в третьем секторе – «Рэнкинг благотворительных организаций РФ».

Оценить можно все, другое дело – «а судьи кто»

– Татьяна, вы много лет занимаетесь оценкой эффективности работы НКО, оценкой открытости НКО (в частности, составляя «Рэнкинг благотворительных организаций РФ»). Что изменилось за эти годы?

– Оценка эффективности – до сих пор болезненный процесс для НКО. Это можно понять: приходит кто-то неизвестный и хочет дать вашей работе оценку. Однажды, когда я сама была директором крупного фонда, совет фонда захотел пригласить внешних экспертов и инициировать такой процесс. По причинам, которые со всех сторон положительные. Помню, я сама же, как руководитель, старалась сделать все, чтобы никто не пришел.

А бывает иначе, когда процесс «выстрадан» изнутри и сам руководитель дозрел, чтобы стать заказчиком. Тогда это менее болезненно. Недавно мне директор крупной организации рассказала, как сама захотела провести оценку эффективности своей НКО. Эксперты ей ответили, что невозможно оценить такую большую организацию. Знаете, что я посоветовала? Смените экспертов. Нет ничего такого, что мировая филантропия на сегодня не придумала бы в ситуации оценки. Все связанное с оценкой эффективности уже изобретено. Оценить можно все.

Другое дело – «а судьи кто». Когда мы запускали рэнкинг, только ленивый не подошел и не сказал «как вам не страшно». Был даже вопрос, почему ты берешь на себя наглость оценивать других. Но кто-то же должен заниматься оценкой в секторе. Тут надо отойти на два шага назад и сказать, как формируется экспертиза.

Я много лет работала в грантодающей организации, и мы всегда оценивали НКО, которым даем деньги. Мы смотрели, как это делают коллеги в других странах, составляли свои методики. Формировалась наша экспертиза. Затем к нам стали обращаться другие. Первыми – агрегаторы с задачей верификации НКО. Они стали искать такую экспертизу на рынке и пробовали работать с разными партнерами, кстати. Когда пришли к нам, мы предложили четкие критерии оценки.  

Я считаю, можно выйти и сказать: «Я – эксперт». Главное – нести за это ответственность. В договоре на услуги оценки, например, мы прописываем, что готовы отвечать за свои экспертные заключения вплоть до судебного разбирательства. Я не знаю, кто бы еще так делал.

– Сложно оценивать другие организации?

– Оценка должна быть этичной, и люди, которые ею занимаются, не должны быть подвержены стереотипам. Как правило, есть команда экспертов: бухгалтеры, аудиторы, консультанты. Мы смотрим с разных сторон. Если мне придется оценивать организацию, которая мне не нравится лично, я оставлю все свои мнения и буду непредвзятой. Сложнее, когда организацию любишь и нужно ее оценивать.

На фандрайзинг этика не сильно влияет

– Вы упомянули про этику. И как будто это еще одна болезненная тема в работе НКО?

– Я сама для рэнкинга оцениваю несколько десятков организаций. Могу сказать, что НКО, у которых на сайте были бы прописаны ценности или этический кодекс, – по пальцам посчитать. Это до сих пор нишевая тема. Этика массово не важна НКО, потому что мы пока не побороли первичное развитие. Нас многое отвлекает, и люди сфокусированы на том, что витально важно, на решении кризисов. А этика – не витально важная вещь. Разве что до момента, когда НКО вляпывается в этический скандал. На фандрайзинг этика не особенно влияет.

Нет безопасной площадки, чтобы говорить об этике

– Но ведь этика – это про работу вдолгую. Когда смотришь не только на перспективу года, проекта, ближайших понятных задач, но видишь рынок с другими игроками (и регулируешь свои отношения с этим рынком). Видишь последствия своих решений сейчас, задумываешься и прогнозируешь, как они будут разворачиваться в будущем. Можно ли сказать, что с этой точки зрения этика – как раз витальна? Помогает НКО работать вдолгую и с хорошей репутацией, помогает оставаться устойчивой?

– Да, пожалуй, в таком ключе я с этим согласна. Я не вижу никакого изменения в запросе на этичное поведение НКО. Но я считаю, что кризисные моменты – это всегда время подумать о вечном.

Знаете, я веду лекции в Высшей школе бизнеса МГУ про предпринимательство, там есть курс по этике. Студенты меня спрашивают, зачем это надо, ведь этика невыгодна для бизнес-модели. Я им предлагаю выстраивать этику по кирпичикам. Потихоньку смотреть, что вы можете сейчас. Например, сотрудников нанимать на нормальной зарплате, партнеров выбирать разборчиво. С НКО это так же. Можно на любом этапе вести себя прилично. Сказать «этого мы не делаем вообще никогда, со своими благополучателями мы будем вот так». Можно просто хотеть вести себя достойно, а потом я обернусь и увижу, что вел себя как приличный агент на рынке. Ты себя осознаешь как человек и как организация, которые правильно поступили в какой-то ситуации.

Мы все прекрасно понимаем, когда мы ведем себя хорошо, а когда плохо. Но мы не хотим оценок извне. Мы хотим забыть, когда мы вели себя плохо, аморально и неэтично. Я сама помню такие ситуации. Какие-то моменты я бы пересмотрела, а какие-то нет (потому что тогда это было оправдано для моей организации).

Вообще жизнь НКО стала очень сложной в последнее время. Наш фонд уже провел три закрытые терапевтические беседы, где мы, например, обсуждали, насколько мы согласны поступиться нашими ценностями, чтобы продолжать оказывать помощь нашим целевым группам. Такие встречи пользуются спросом. Нет безопасной площадки, чтобы поговорить. Может, нужна большая конференция, на которой про это будет хороший пласт разговора. Этика не стоит дорого, дорого стоит приличное поведение.

Работать этично выгоднее

– А у вашего фонда есть этический кодекс?

– У нас на сайте пока нет кодекса этического поведения. Мы уже пятый год ведем этические клубы и, конечно, надо иметь кодекс. Недостаточно просто написать «мы за все хорошее и против всего плохого».

В моем предыдущем опыте была ситуация, когда я пришла директором в крупный фонд и мне тут же дали этический кодекс на двух страницах подписать вместе с трудовым договором. Я тогда поразилась, а потом во время работы увидела множество нарушений. Люди в команде не связывали реальное исполнение с тем, как это написано на бумаге.

Этика не должна быть декларируемой. У нас она внедрена в работу по сути. Например, я говорю, что с этой компанией я не буду работать по таким-то этическим причинам. На меня иногда НКО смотрят странно, когда объясняю. Кивают, но для них, видимо, это не является аргументом.

– Вы сказали, что этика не влияет на фандрайзинг? В чем тогда выгода для НКО работать этично?

– Есть еще два момента. Первый – это ваша экспертная позиция на рынке. И второй – это имидж вашей организации. Если понятны ваши этические ориентиры, то понятно, как с вами работать. Люди, которые согласны работать с вами, пойдут к вам.

Запрос на этику у бизнеса

– Вы много работаете с корпоративными партнерами. Бизнесу этика важна при выборе НКО?

– Я считаю, что у бизнеса есть разрыв между общей корпоративной этикой и этикой работы с НКО. Про социалку считается в основном, что надо дать НКО деньги просто проверять, чтобы не украли, чтобы потратили целевым образом. То есть на этичное поведение НКО бизнес не смотрит. И в отношениях бизнеса к НКО скорее патернализм, «мы им скажем, что надо сделать».

Недавно мы проводили очную встречу про корпоративное волонтерство, которая была связана с обсуждением этики. На нее пришли 64 человека из компаний. Никогда такого количества у нас не было. Так что запрос на обсуждение этических вещей у бизнеса есть. Опять же одна из очень крупных компаний в беседе на днях говорила, что важны общие для НКО этические принципы оказания помощи благополучателям, условные «10 принципов». Но многие все равно продолжают думать, что единые стандарты поведения в секторе изобрести невозможно.

НКО не приоритет у компаний, а бесплатное приложение к заботе о сотрудниках

– Бизнес в целом меняет свою работу с НКО? Что вы наблюдаете в стандартах корпоративной социальной ответственности (КСО) и в принципах ESG?

– Я наблюдаю, что ESG схлопываются. Сами компании думают, что все нормально. Но НКО – лишь в самом низу «буквы S», социальных приоритетов компании. Вверху – трудовые ресурсы и демографическая политика регионов. То есть социальный блок – это забота о сотрудниках и участие в нацпроектах, а НКО там бесплатным приложением. Большие компании в регионах нашли решение: они создают фонды в разном формате, которые для них выполняют нашу функцию. Дальше они найдут несколько НКО и будут давать им деньги.

Что с этим делать? Просто продолжать работать с бизнесом, пытаться вписаться в их повестку. Запрос бизнеса, с моей точки зрения, изменился. Если раньше говорили про масштаб, то сейчас говорят чаще про таргетированные маленькие проекты, потому что денег меньше. А у кого есть ресурсы – работают через свои фонды.

Что думают студенты про КСО

– Татьяна, не могу не спросить про преподавательский опыт. В 2023 году вы вели курс в РАНХиГС «Основы филантропии и социального предпринимательства», а с 2024 года – курсы в бизнес-школе Алматы для руководителей НКО Казахстана: «Стратегический менеджмент в НКО», «Операционный менеджмент» и «Управление проектами». Что это дает вам для секторной работы?

– Образование всегда расширяет твой профессиональный портфель и компетенции. Я никогда не знала, кстати, что так бурно будет развиваться моя карьера преподавателя. Это дает мне страсть и драйв, я получаю гораздо больше, чем даю. Ты открываешь людям новую страницу в их профессиональной жизни.

На днях мы будем публиковать блоги моих студентов, которым я преподаю корпоративную социальную ответственность, на нашем телеграм-канале @snbfs. Почитайте, вы поймете, что думают студенты про КСО. Они начинают как самые незаинтересованные люди, а в конце курса начинают думать.

– И потом они станут работать в компаниях?

– Абсолютно. Это часть моей миссии. Через 15 лет мы будем жить в мире, руководимом этими людьми. И я хочу им показать варианты. Чтобы они могли в профессиональной жизни как лидеры бизнеса внедрить то, что получили.

«У казахов есть воздух»

– А Казахстан? Чем похожа ситуация с НКО в Казахстане на нашу?

– Это абсолютно другая культура. Они тебя «обнимают», это культура гостеприимства. Очень стремятся к знаниям. И при этом на самом деле глубоких профессиональных знаний у них очень мало.

Я думаю, у них огромный потенциал. Это как мы 20 лет назад. Много пассионарности, отсутствие страха, открытость миру. Быстрая реакция на рекомендации. Они готовы использовать в своей работе наработки других.

В России мы уже встали на рельсы, когда реже включается рефлексия. Ты ищешь чего-то конкретного под задачу. Свободы писать широкими мазками у нас у большинства уже нет. И обстоятельства не сильно способствуют – то ковид, то онлайн, то новый кризис, нужно среднесрочные и краткосрочные задачи быстро и эффективно решить.

Воздух есть у казахов. Но важно, что они пока на этапе формирования рынка.

Америка не знает, что делать с бездомными и зависимыми людьми

– В 2022–2023 годах вы преподавали курс «КСО в России» в школе международных исследований Джозефа Корбела (университет Денвера, Колорадо). Ваши главные секторные открытия после поездки?

– В Америке академические круги относятся к российским преподавателям с большим уважением. Моим большим открытием стало, что образование в США и в России не сильно отличаются (ни по методикам, ни по темам).  

В отношении НКО-сектора меня поразило, что есть две темы, которые за последние восемь лет совершенно перелопатили все американское общество. Это тема бездомности и тема людей с зависимостью. Огромные, тяжелые темы, с которыми Америка не знает, что делать. Бездомных в сочетании с зависимыми множество. У нас нет такого масштаба. Связано в Штатах это с тем, что там разрушилась система первичной помощи людям с психиатрическими диагнозами. После реформы здравоохранения эти люди «вымылись» на улицы, и никто не может пока эту проблему решить.

Спектр услуг для этих целевых групп ограничивается только религиозными НКО, у которых фокус работы не на превентивные программы и профилактику, а на помощь, когда человек уже в тяжелой ситуации.

В плане работы компаний заметила в Америке увлечение клиентской удовлетворенностью. Например, ты пошел в магазин – и через пять минут после твоей покупки тебя спрашивают, был ли ты счастлив. У этого, по мне, есть отрицательные эффекты. Например, инвесторы, принимая решение, делают огромный упор на клиентский потенциал проекта (подписчиков, количество в базе людей и т.д.).

Самураи среди нас

– Татьяна, если резюмировать, в чем точки роста некоммерческого сектора сейчас?

– Сколько раз за годы работы я наблюдала тяжелые времена. Надо не пасовать перед трудным временем, а пытаться делать новое и искать партнеров, с которыми ты можешь работать рядом. Надежда и партнерство – наше будущее.

Мы должны думать про стратегические вещи. Если мы не можем уверенно обеспечить долгосрочные перспективы, мы все равно должны о них мечтать, потому что рано или поздно начнется новый период.

И всегда нужно быть готовым к переменам. Они постучатся обязательно. Использовать их ты сможешь только тогда, когда будешь готов. Нужно быть как самурай – тренироваться и быть готовым.