22 июня 1941 года Германия напала на Советский Союз. Как реагировали жители огромной страны на это событие?
Что писали в своих дневниках школьники, студенты, колхозники, военные, интеллигенция?
«Война должна вспыхнуть именно в эти числа месяца»
Лев Федотов, выпускник школы, 17 лет (1923–1943). Стал известен благодаря сделанным им в своем дневнике прогнозам политических и военных событий
21 июня. …Теперь, по моим расчетам, если только действительно я был прав в своих рассуждениях, т. е. если Германия действительно готовится напасть на нас, война должна вспыхнуть именно в эти числа этого месяца или же в первые числа июля. То, что немцы захотят напасть на нас как можно раньше, я уверен: ведь они боятся нашей зимы и поэтому пожелают окончить войну еще до холодов.
…Эх, потеряем мы много территории! Хотя она все равно потом будет нами взята обратно, но это не утешение. Временные успехи германцев, конечно, зависят не только от точности и силы их военной машины, но также зависят и от нас самих. Я потому допускаю эти успехи, потому что знаю, что мы не слишком подготовлены к войне. Если бы мы вооружались как следует, тогда бы никакая сила немецкого военного механизма нас не страшила, и война поэтому сразу же обрела бы для нас наступательный характер, или же, по крайней мере, твердое стояние на месте и непропускание за нашу границу ни одного немецкого солдата…
Нам нужно было бы, ведя мирную политику, одновременно вооружаться и вооружаться, укреплять свою оборону, так как капитализм ненадежный сосед. Почти все восемьдесят процентов наших возможностей в усилении всех промышленностей мы должны были бы отдавать обороне. А покончив с капиталистическим окружением, в битвах, навязанных нам врагами, мы бы смело уж тогда могли отдаваться роскоши…
22 июня. …Когда я включился в радиосеть, я услыхал потоки бурных маршей, которые звучали один за другим, и уж одно это необычное чередование патриотически-бодрых произведений мне рассказало о многом.
Я был поражен совпадением моих мыслей с действительностью… Ведь я только вчера вечером в дневнике писал еще раз о предугадываемой мною войне; ведь я ждал ее день на день, и теперь это случилось. Эта чудовищная правда, справедливость моих предположений были явно не по мне. Я бы хотел, чтобы лучше б я оказался не прав!..
«Ревут бабы, озлобленно смотрят мужики»
Григорий Еланцев, колхозник, 34 года (1906 — 1996). В годы войны — солдат Красной Армии.
В июне года правлением колхоза «Красное знамя» я с группой колхозников, поварихой и приемником РПК направлен на строительство дороги Юргамыш — Курган. 22-го услышал речь Молотова о нападении гитлеровской Германии на Советский Союз. ВОЙНА!
Сбежались колхозники, ревут бабы, озлобленно смотрят мужики. Остановились работы, толпимся.
Вскоре приехали на грузовике представители из райкома, состоялся митинг.
В первый же день получил повестку Кудрин Александр Иванович,
И пошла мобилизация! День ото дня не легче: невеселые вести с фронта. Фашистская Германия, овладевшая почти всей Европой, вероломно занимает город за городом.
«Не бойтесь, это – учебный обстрел!»
Николай Иноземцев, военнослужащий-срочник, 20 лет (1921 – 1982). После войны – экономист, историк, политолог.
Не успел еще как следует заснуть, как слышу:
– Подъем! Тревога!
Ребята ругаются, ворчат:
– Ну, вот и здесь не смогли обойтись без тревоги…
Забираем приборы, личное имущество. Идем на коновязь, седлаем лошадей. Прибегают начальник разведки – лейтенант Бобров и начальник штаба лейтенант Медяк. Приказано снять палатки и забрать полностью все имущество. Минут через тридцать дивизион вытягивается на шоссе. Никто ничего толком не знает. Известно только, что должны следовать к месту своего постоянного расквартирования в Турке. Одни говорят о больших маневрах, другие – о предстоящих мобилизационных мероприятиях крупного масштаба.
…Почти рассвело. В воздухе время от времени пролетают самолеты по пять, по три, по одному. Летят – то по направлению к границе, то от нее. Странно, никогда их так много здесь не летало.
…Над долиной довольно низко пролетает самолет темно-стального цвета, двухмоторный штурмовик. Вот он подходит к колонне, спускается еще ниже, у обоих моторов появляются белые искорки – звука еще нет, его не слышно. И почти одновременно на шоссе, и рядом с ним, буквально у наших ног, поднимается пыль, как от отдельных крупных капель дождя. Крик:
– Ложись!
Люди бросаются на землю, лошади – в сторону. На обоих крыльях – свастика. Кто-то до этого крикнул:
– Не бойтесь, это – учебный обстрел!
А теперь молчание полное. Над головой колонны самолет стал резко подниматься вверх и ушел в горы.
Лица у всех чрезвычайно бледны, многие еще дрожат. Так не хочется верить, что это война! Но раздумывать некогда – на земле много раненых и людей, и лошадей, да и налет каждую минуту может повториться.
«Как это все далеко – выпускной бал, танцы, смех, всякие планы…»
Нина Соболева, школьница, 18 лет, Ленинград (1923 – 1988). В послевоенные годы – редактор журнала «Сибирские огни».
Началась война. С фашистской Германией. Уже немцы перешли границу и идут бои. В четыре утра бомбили Киев, Минск, другие города.
Пишу и не верю этим словам – бомбили?! Уже льется кровь?! В четыре утра?.. В четыре утра мы с ребятами возвращались с набережной Невы. Шли вдоль Крюкова канала, пели тихонько – «Любимый город может спать спокойно…» А в это самое время!..
…Что же будет? Папа сказал, что, конечно, фашисты получат по заслугам, но все это очень серьезно. Взял документы и ушел в военкомат. Мама хватается то за одно, то за другое – и все у нее из рук валится. Соседи на кухне, в коридоре говорят только об одном. Слышно, как за стеной у Долиновых плачет Белла – у них ведь маленький только недавно родился, а тут с мужем придется разлучаться.
Мы с ребятами собирались сегодня встретиться и ехать на пароходике в Петергоф. Как это все далеко уже – выпускной бал, танцы, смех, всякие планы… А прошло всего несколько часов…
«Под Москвой можно ждать немца»
Владимир Стеженский, студент, 20 лет (1921 – 2000). Во время войны был военным переводчиком (записался на курсы в 1941 году, ушел на фронт в 1942-м).
Сижу дома, готовлюсь к экзамену по истории. Родители на даче с моим братом. Тишина и покой. И вдруг по радио: «В 12.15 началась война…». Сволочи, наглые звери, они уже сегодня утром бомбили Киев, Севастополь, другие наши города! Сейчас выступает Молотов. Запомнились его последние слова: «Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами». Да, на нас они зубы свои сломают. Как все неожиданно, но у меня все эти дни было какое-то предчувствие, что на днях будет война. И все же неожиданно.
Потом пришел мой школьный друг Артур, и мы пошли с ним на Арбат делать необходимые покупки. Купили соли, спичек, сахара. Везде длиннющие очереди, на улицах полно людей. Что-то будет… Все время думаю о своем самом близком школьном друге, Вовке Галюке, который еще с осени тридцать девятого служит на Черноморском флоте. Сейчас он где-то под Севастополем.
По радио объявили, что введено «угрожающее положение», теперь и под Москвой можно ждать немца. Но все-таки у меня завтра экзамен, надо зубриться…
На улицах погасили фонари. Затемнение. Это новое слово, придется к нему привыкать. По радио предупредили: если в комнатах горит свет, необходимо закрывать окна изнутри занавесками, покрывалами, одеялами, чтобы свет наружу не проникал.
«Вот почему у всех противогазы»
Юрий Рябинкин, школьник, 15 лет, Ленинград (1925 – 1942).
…Выйдя на улицу, я заметил что-то особенное. У ворот нашего дома я увидел дворника с противогазом и красной повязкой на руке. У всех подворотен было то же самое. Милиционеры были с противогазами, и даже на всех перекрестках говорило радио. Что-то такое подсказывало мне, что по городу введено угрожающее положение.
Придя во Дворец, я застал только двоих шахматистов… Расставляя шахматы на доске, я услышал что-то новое, обернувшись, я заметил кучку ребят, столпившихся вокруг одного небольшого парнишки. Я прислушался и… замер…
– …Вчера в 4 часа ночи германские бомбардировщики совершили налет на Киев, Житомир, Севастополь и еще куда-то – с жаром говорил паренек.– Молотов по радио выступал. Теперь у нас война с Германией!
Я просто, знаете, сел от изумления. Вот это новость! А я даже и не подозревал такой вещи. Германия! Германия вступила с нами в войну! Вот почему у всех противогазы.
У меня голова пошла кувырком. Ничего не соображает. Я сыграл три партии. Чудак, все три выиграл и поплелся домой…
Пообедав, я пошел ходить по улицам. Всюду чувствовалось какое-то напряжение, им была наполнена вся душная, пыльная атмосфера города. Подходя обратно к своему дому, я встал в очередь за газетой. Газеты еще не было, но очередь была огромной. По очереди ходили любопытные разговоры, проносились шутки на международные темы, скептические замечания.
– А что будет, если Германия с Англией мир заключит и вместе с ней, да на нас?
– Теперь все будем бомбить, не как в Финляндии, и жилые кварталы, пусть пролетариат заговорит, поймет, на что идет.
– Слышали, под Ольгином самолет немецкий сбили!
– Вон куда залетел!
– Да, приготовляйся к бомбежке. Как налетит на Ленинград сотни три…
– Без этого не обойдешься. Все своим чередом…
День кончается. На часах – половина двенадцатого. Началась решительная серьезная борьба, столкнулись два антагонистских строя: социализм и фашизм! От будущего этой великой исторической борьбы зависит благо всего человечества.
«Пришил подошвы в ботинках»
Владимир Порцевский, студент-физик, 25 лет (1916 – 2009). В годы войны – стрелок-ополченец, после войны – преподаватель физики.
Утро было обычное. Пил чай, слушал последние известия и ушел в Ленинскую библиотеку. Миша сообщил, что его дяде сообщили по телефону, что германские войска перешли границу. Усомнились в этом и продолжали заниматься. Потом стало слышно радио, «Гром победы раздавайся». Сидеть не могли, пошли по улицам. На углу ул. Горького большие группы слушали передачу приказа противовоздушной обороны. Телеграф забит людьми – в сберкассу и на телеграф… Продовольственные магазины уже забиты людьми, керосиновые лавки.
Опять ходили по улицам: люди обычные, даже более оживлены, подъема, конечно, никакого – устали. Снова сидели дома. По радио «Гром победы раздавайся» и приказ противовоздушной обороны Москвы. Пришил подошвы в ботинках. Пили чай – конфет и печенья купили без особого затруднения. (а сахар и хлеб уже раскупили).
…Прошлись по неосвещенным, но светлым от неба и зари, улицам. По Арбату долго проезжали мотоциклисты с вооружением. Встречали команды с вооружением – шли куда-то…
«Публика с ума сходит»
Филадельф Паршинский, пенсионер, 54 года, Архангельск (1887 – после 1942). Был арестован в 1942 году, осужден по 58-й статье на 10 лет лишения свободы.
…День многооблачный, да и солнечный, притом теплый, потому что ветерок с юга… В 16 часов +17 °С, и в 17 часов +16 °С (аптека).
Публика с ума сходит: создают огромные очереди за черным хлебом, за сушкой [по] 6 р. 90 коп. кило (другой нет уже), за солью. Продавщица даже заругалась: «Тьфу! Что за напасть такая! Только и делаю, что подаю пакеты с солью. Даже на полминуты не могу отдать руки весам, чтобы отвесить покупателю 500 граммов твердокопченой колбасы!» Это было в 16 ч. 35 мин. на углу Карла Либкнехта и Павлина Виноградова, а булочная на углу Володарского совсем опустошенная – одни только конфеты по 43 р. кило остались да «Кава гималяйска». В магазине № 4 Гастронома лихорадочно расхватывают консервы: паштеты, тушенку, горох с говядиной и др., булок нет. Так советские граждане реагируют на речь Молотова по радио. Ломоносовская библиотека победоносно выставила фото «Линкор Марат», чтобы запугать германских летчиков, если вздумают прилететь в Архангельск.
…Пользуясь ярко-солнечной второй половиной дня, самолеты кувыркаются над Архангельском, устрашая внутренних врагов СССР (потому что внешние враги этого кувыркания не видят).
«Ночью была первая воздушная тревога»
Нина Захарьева, медицинский работник, 33 года (родилась в 1908 году). Свидетельница блокады Ленинграда.
Объявление войны слушала в вестибюле больницы имени Видемана. У телефонов стояли необычайные очереди женщин. Разговор по трафарету: «Тебя вызывают в военкомат». И слезы. Или: «Только постричься и побриться отпустили. К пяти вечера обратно».
Что чувствовала я в тот первый день войны? Только одно – необъяснимый ужас. Ужас перед грядущим. Тот, кто умер, уже не страдает. Оставаться в живых – вот что страшно.
Казалась непостижимой возможность работать, учиться, что-либо делать. Казалось, после первой же из бомбежек население будет подавлено настолько, что опустятся руки и мысль будет направлена только на одно: «Сегодня они прилетят снова!» И они прилетают.
Ночью была первая воздушная тревога. Стало страшно холодно. Стучали зубы. Я сидела на подоконнике 7-го этажа и смотрела на дымки разрывов. И была неимоверно довольна тем, что все же можно что-то увидеть. В наши-то окна – ничего. Двор – коробка. А видеть – наполовину обрести покой.
…Опасность должна быть прямо перед лицом. Смотреть на нее надо с широко открытыми глазами. Тогда не страшно. Ведь и в расстреле, наверное, самое ужасное – завязанные глаза. Нет, срывать повязку, скрестить руки, – «Ну?!» – бросить, выплюнуть это междометие в лицо врага. Гордо. С ложным убеждением свободной воли.
«По радио звучат из Москвы марши»
Георгий Князев, историк, архивист, 54 года (1887 – 1969). Свидетель блокады Ленинграда.
День первый. Воскресенье. Итак, совершилось.
По радио передали речь В. М. Молотова о нападении на Советский Союз Германии. Война началась в 4 1/2 часа утра нападением германской авиации на Витебск, Ковно, Житомир, Киев, Севастополь. Есть убитые. Советским войскам дан приказ отбить врага, выгнать его из пределов нашей страны. И дрогнуло сердце. Вот он, тот момент, о котором мы боялись даже думать. Впереди… Кто знает, что впереди!
По радио звучат из Москвы марши, патриотические песни. На дворе солнечно; какая-то женщина развешивает белье, детишки играют как ни в чем не бывало. Соседка, старушка, зашла, бледная, молчаливая. Прослушавши речь Молотова, ни слова не говоря, пошла обратно к себе, предупредив только, что окна должны быть вечером очень хорошо затемнены. Приходили от коменданта предупредить об этом.
Вспоминаю 19 августа 1914 года… Начавшаяся тогда война была далеко. Теперь она везде. Может быть, сегодня ночью уже прорвутся к нам вражеские самолеты.
Неизвестность томит.
Использованы фотохроника ИТАР-ТАСС, фотохроника РИА Новости. Совместный проект с «Прожито»
