Священномученик Онуфрий (Гагалюк), из многодетной семьи убитого порубщиками лесника, стал монахом по призванию свыше. Ему дважды являлся прп. Онуфрий Великий и убеждал пойти служить Церкви. Этот пастырь знал на своем опыте, что такое промысл Божий и что мелочей не бывает. Хотя именно в «мелочах», в особенном внимании, неравнодушии к близкому человеку и проявляется настоящая любовь.
Летом 1914 г. к иеромонаху Онуфрию, служившему в храме на станции Парголово, приехал повидаться его брат Андрей. В это же время пришло известие, перевернувшее все течение мирной жизни. В России была объявлена всеобщая мобилизация. Отец Онуфрий заметил, что брат не носит нательного креста и ужаснулся: как он будет без защиты на будущей войне! Он снял свой крест и отдал его.
Андрей сохранил слова брата-монаха: «Крест, которым я благословил тебя, носи всегда на себе и верь, что он спасет тебя от смерти». Так и случилось.
Андрей Гагалюк не только выжил на фронте, но и однажды спасся от верной гибели только благодаря этому кресту.
Во время гражданской войны на Украине в 1919 году он работал на заводе в окрестностях города Черкассы. Однажды на завод прискакал разъезд кубанских казаков. Поймав приказчика завода – еврея, казаки стали жестоко его избивать. В это время вбежал Андрей Гагалюк и, бросившись на казаков, потребовал прекратить избиение, при этом он назвал еврея своим товарищем. Услышав слово «товарищ», начальник разъезда – офицер принялся избивать Андрея нагайкой и кулаками, а затем, застрелив еврея-приказчика, выстрелил в Андрея, но промахнулся. Истратив все свои патроны, он приказал казакам расстрелять его.При избиении рубашка на груди Андрея разодралась, и стал виден крест. В тот самый момент, когда казаки уже взяли на изготовку винтовки, на него упал солнечный луч, и крест засиял. Казаки сделали залп из четырех ружей, не причинивший Андрею ни малейшего вреда, и опустили оружие.
Офицер прикрикнул на них и приказал стрелять еще раз. Казаки отказались, заявив, что не будут стрелять в православного с крестом на груди. Офицер уступил.
После Гражданской войны отец Онуфрий не оставлял вниманием своего брата, переживал, чтобы Андрей не отошел от Церкви среди новой советской действительности. В 1921 г. он пишет брату: «Как же поживаешь ты, милый брат мой? Сильный духом, добрый, отзывчивый, труженик и, конечно, верующий в Бога, но, как большинство интеллигенции, – мирского духа! Заглядывай, голубчик, чаще в церковь. Обязательно поговей, если есть жена при тебе, то с ней, в Страстную седмицу. Об этом убедительно просит тебя твой брат, священник, убежденный христианин».
В 1923 г. отец Онуфрий был рукоположен во епископа Елисаветградского, викария Одесской епархии, позже он служил в Кривом Роге, Харькове и Старом Осколе. Он прошел ссылки и тюрьму и был расстрелян в 1938 г.
Еще в Санкт-Петербургской духовной академии он ходил к бездомным, обитавшим в ночлежках на Обводном канале. О его внимании и доброте свидетельствуют два случая, которые произошли в то время, когда он был уже архиепископом Курским.
Однажды зимой, уже под вечер к архиепископу пришел больной, изнуренный голодом преклонных лет священник, только что освободившийся из тюрьмы. Он был одет в летний, весь в дырах и заплатах подрясник, и дрожал от холода.
Архиепископ тотчас велел приготовить для священника баню и дать ему чистое белье. Затем он пригласил его к себе, накормил и уложил спать на своей кровати, сам устроившись на кушетке. Утром, отправляясь в село, священник надел свой ветхий, выстиранный и высушенный за ночь подрясник и стал прощаться с владыкой. Архиепископ, увидев его в такой одежде, сказал, что он никак не может отпустить его на мороз в таком виде, и велел своим домашним принести какое-нибудь теплое пальто или шубу, но таковых не оказалось. Ища, чем помочь священнику, владыка Онуфрий вспомнил, что верующие недавно подарили ему новую теплую, на беличьем меху, рясу. Он попросил ее принести, и сам надел рясу на старика-священника, благословив его в путь. Весь в слезах, обрадованный, уходил священник.
После его ухода мать архиерея, монахиня Наталия, заметила владыке, что он лишился единственной теплой рясы, так необходимой ему самому. В ответ архиепископ сказал: «Господь по милости Своей пошлет мне другую».
В другой раз пришел уволенный за пьянство бывший сотрудник ОГПУ. Он пришел ночью и, представившись уполномоченным отдела государственной безопасности, не предъявляя никаких документов, сказал, что пришел делать обыск, и потребовал, чтобы ему указали, где лежат деньги. Архиепископ молча показал ему на ящик письменного стола. Взяв находившиеся в столе деньги – несколько сот рублей, он потребовал под угрозой смерти, чтобы ни архиепископ, ни его домашние никому не говорили о его посещении, и ушел, ничего более не взяв.
После ухода грабителя присутствовавшая при этом мать архиепископа стала настаивать, чтобы он немедленно заявил о грабеже в милицию, так как подобный случай мог повториться, на что архиепископ ответил: «Я знаю, что этот человек уже не состоит в числе сотрудников названного им учреждения, он самозванец и грабитель. Но если я заявлю о его проделке, он будет арестован и судим и, может быть, расстрелян. А я не хочу его гибели. Может быть, он еще устыдится содеянного и покается в своих грехах».
Андрей Гагалюк впоследствии воздал брату добром за добро: он собрал все его проповеди и записки и составил из них машинописную книгу объемом более 2100 страниц. Этот большой труд он совершил при Сталине и Хрущеве, когда не просто не было надежды издать тексты репрессированного архиерея, но и можно было за них серьезно поплатиться. Сегодня эти записи хранятся в Харьковской епархии и старооскольком музее. Они были использованы комиссией по канонизации святых.
