7 декабря 2023 года в Брянске произошла трагедия: ученица восьмого класса гимназии № 5, 14-летняя Алина А. пришла на урок биологии с помповым ружьем «Бекас-3» и охотничьим ножом. Во время переклички девочка вошла в класс и открыла огонь. В результате была убита ее одноклассница, 13-летняя Марина Н., ранены четверо мальчиков. Нападавшая совершила самоубийство.
Это не первый случай скулшутинга (школьной стрельбы, шире – нападения с применением оружия) в России. На слуху аналогичные происшествия в школах Москвы и Ивантеевки, в Керченском колледже и гимназии в Казани, в Пермском государственном университете, гимназии Введенского Владычного монастыря в Серпухове, ижевской школе. Отсчет таких преступлений принято вести с 2014 года, когда ученик столичной школы № 263 в районе Отрадное пришел на урок с отцовским оружием, убил учителя и сотрудника полиции и ранил еще одного правоохранителя, а одноклассников держал в заложниках.
Подростков, которые совершают такие нападения, принято называть колумбайнерами* – по названию школы Колумбайн в США, где в 1999 году ученики Эрик Харрис и Дилан Клиболд совершили массовое убийство учащихся. В 2022 году движение «Колумбайн»* в России признано террористическим и экстремистским. Однако, несмотря на меры, которые государство прилагает к предотвращению случаев школьной стрельбы, они продолжают происходить.
Мы собрали все, что известно на сегодняшний день о случаях массовой стрельбы в школах – комментарии экспертов, советы по безопасности и истории тех, кто пережил подобные трагедии.
Идея школьного расстрела не приходит к подростку в один миг
В материале «Российские колумбайнеры*: откуда они появились» мы попытались исследовать феномен школьных стрелков и понять, почему подростки решаются на роковой шаг, что может предшествовать школьному расстрелу и главное – правда ли, что если подростки состоят в тематических группах в социальных сетях, они непременно отправятся убивать.
Оказалось, что ничего нового в целом не происходит.
«Подобное было и в советское время, просто не очень широко освещалось.
До случаев в Москве и Керчи эти эпизоды было принято осмысливать как криминальный акт или проявление безумия. Такая интерпретация не давала возможности установить, что в России тоже есть случаи скулшутинга», – говорит психолог, старший научный сотрудник лаборатории когнитивных исследований РАНХиГС Кирилл Хломов, в сферу научных интересов которого входят в том числе случаи массовой школьной стрельбы.
Доказано, говорит Хломов, что школьные стрелки – подражатели, многие опираются именно на «культовое» преступление Харриса и Клиболда, и пристальное внимание прессы к каждому из подобных случаев влияет на потенциальных преступников, вызывая так называемый эффект Вертера.
Идея школьного расстрела не приходит к подростку в один миг, часто от момента, когда он фантазирует о том, что будет делать, до планирования и осуществления преступления, проходят годы. Случается, что дальше фантазий не заходит.
«Триггерами, которые в итоге приводят к необратимым последствиям, могут быть острая боль или внезапная потеря, причем совсем не обязательно, чтобы эти события были связаны именно со школой. В чем-то это близко к концепциям, которые описывают суицидальное поведение. Тогда фантазии переходят в действие, и происходит «разморозка», –
говорит психолог и добавляет, что факторы, приводящие к «разморозке», все-таки пока недостаточно изучены.
Психолог Кирилл Хломов подчеркивает, что факт состояния подростка в тематической группе говорит прежде всего о том, что у него есть потребность найти какое-то разрешение внутреннего конфликта, снять напряжение. «У тех, кто интересуется массовыми расстрелами, есть мотив, чтобы выбрать этот контент и предпочесть его большому количеству другого развлекательного контента в сети».
Даже если подросток фантазирует о том, что расстреливает или уничтожает своих одноклассников, это не может со стопроцентной вероятностью означать, что он вскоре возьмется за оружие, говорит эксперт. «Я думаю, что таких подростков довольно много. И если посмотреть рисунки, которые ребята делают во время урока, то половина или хотя бы треть из них будет связана с разной формой выражения своей агрессии и напряжения. Фантазирование – это нормальный способ отрегулировать свое напряжение и раздражение, при котором никто не пострадает. Но есть границы перехода от фантазии к действию, и она пока что слабо изучена».
«Человек, идущий на массовое убийство, на самом деле совершает суицид»
Александра Славянская, глава благотворительного фонда «Плюс Р», который занимается помощью подросткам, в том числе с психиатрическими заболеваниями, и опекает людей, находящихся в заключении за тяжелые преступления, говорит, что скулшутинг – это разновидность суицида. В материале «Шутинг – это разновидность суицида» эксперт говорит: «В западных работах, посвященных «стрелкам», отмечается, что человек, идущий совершать массовое убийство, на самом деле всегда совершает самоубийство. Либо оно буквальное – человек готов к тому, что его убьют при задержании, либо символическое – ведь таким, каким был до преступления, человек никогда не будет. То есть шутинг – это всегда суицид. И всегда есть комплекс факторов, которые человека к этому подталкивают».
Славянская указывает, что основные причины, которые подталкивают человека к суициду, шутингу или другим демонстративным преступлениям, это:
– семейное неблагополучие, в том числе психологическое или сексуальное насилие;
– отсутствие друзей, одиночество, отсутствие приоритетного взрослого;
– отсутствие возможности легально сбросить агрессию;
– стигматизированность психиатрии;
– подростковый кризис, когда подростку кажется, что «мир меня не принял и этого не изменить».
Эксперт отмечает, что отследить школьного стрелка или по крайней мере заметить проблемные моменты могли бы школьные психологи – но только при условии принципиально иного подхода к диагностике учащихся, а также при наличии специальной подготовки. «К сожалению, недавно я разговаривала с одной юной представительницей этой профессии. Выслушала фразу: «Мы раз в год всех тестируем, и сразу видно, кто склонен к суициду, а кто нет». То есть идея, что через месяц после тестирования у ребенка может случиться несчастная любовь, от которой он выйдет из окна, девочке в голову не пришла», – говорит Александра Славянская.
Как распознать школьного стрелка и на что способны психиатры
Американские исследователи, которые изучают колумбайнеров* уже несколько десятилетий, считают, что шанс предотвратить школьную бойню все-таки есть. Эксперты изучили 37 эпизодов с участием 41 школьного стрелка, совершенные в период с 1974 по 2000 годы. Выводы исследования опубликованы в 2004 году и до сих пор считаются базовыми, особенно для определения личности потенциальных колумбайнеров*.
Усредненный образ стрелка выглядел так: одинокий, отстраненный, принадлежит к этническому большинству – в случае Америки этот параметр казался важным, и, что самое главное, имеет прямой доступ к оружию.
Интересный момент из американской практики, на которую до сих пор опирались и российские исследователи. В США подавляющее большинство стрелков принадлежит к мужскому полу – мальчик, юноша, молодой мужчина, возраст колеблется в пределах от 11 до 21 года.
До сих пор считалось, что девочки на такого рода преступления не идут, писали мы в материале «Можно ли предотвратить школьную стрельбу: американский опыт». Так что происшествие в Брянске выглядит скорее как исключение из общих правил.
Чаще всего стрелок происходил из благополучной семьи и хорошо учился, и далеко не всегда имел выраженные (или хотя бы диагностированные) ментальные расстройства. Что несомненно – большинство стрелков в той или иной форме подвергались травле (71% случаев). У большинства нападавших были суицидальные мысли. И, что самое интересное, в 81% случаев о готовящемся нападении знали свидетели – но это не помогло предотвратить трагедию.
Не способен предотвратить случаи массового школьного расстрела даже психиатр, как бы ни хотелось свалить всю ответственность на этого специалиста. В случае с шутингом в Керчи и Казани преступники смогли пройти освидетельствование и получить разрешение на оружие – и это породило в обществе споры о вине того, кто это разрешение дал. Психиатр Наталья Устинова в материале «Шутинг и психиатрия. Могут ли детские психиатры распознать потенциального стрелка?» говорит, что на практике это вряд ли возможно. «С одной стороны, в обществе существует стигма «психиатрия – это ужас», а обратная сторона этой стигмы – мнение, что психиатр – экстрасенс с каким-то сакральным рентгеном в глазу: посмотрел на человека и сразу понял, есть у него расстройство или нет. Это миф. Если человек не находится в состоянии очевидного психического расстройства, а свои деструктивные бредовые идеи намеренно скрывает, он прекрасно осознает, что от его визита к психиатру зависит его дальнейшая судьба, и у него хватает ресурсов для диссимуляции своего состояния в кабинете психиатра».
Инструкции о том, как вести себя при шутинге, бесполезны без реального опыта
Инструкции о том, как вести себя, если в школе происходит шутинг, существуют, но они не всегда могут помочь, даже если составлены очень грамотно. В тексте «Сижу на уроке, слышу выстрелы – что делать?» мы объясняем почему.
Основные правила поведения в случае шутинга для школьников и учителей достаточно просты. Нужно постараться избежать двух главных ошибок: паники и недооценки ситуации.
Психолог Ольга Бочкова, руководитель собственной «Академии безопасности», рекомендует ученикам слушать педагога, если его инструкции не противоречат здравому смыслу (например, он говорит, что все это шутка, продолжаем урок), при эвакуации оповестить всех, кого возможно (не замедляя свою эвакуацию), постараться связаться со службой спасения по номеру 112, сообщить, что в школе стрельба, и главное, не геройствовать и не пытаться вступить в контакт со стрелком, даже если это человек, которого ты знаешь.
Учителям следует организовать и успокоить детей, самим не поддаваться панике, при наличии путей к эвакуации – вывести детей в безопасное место, а если пути отхода не ясны – забаррикадироваться, спокойно и твердо дать детям команду выключить телефоны, чтобы не было даже звуков вибрации. И ни при каких условиях не вступать в переговоры со стрелком.
При этом Алексей Ширшов, основатель «Натуральной школы», который начал разрабатывать и проводить тренинги безопасности для детей в 2015 году, считает, что все эти советы бесполезны, когда нет тренировки и реального «телесного» опыта. Для этого детей и учителей нужно возить на стрельбище, чтобы услышать звуки выстрелов, и проводить регулярные тренировки в реальных условиях.
«Неважно, сколько терапий я еще пройду, я никогда не излечусь от этого»
20 апреля 1999 года ученики выпускного класса школы Колумбайн Дилан Клиболд и Эрик Харрис вместе убили 13 и ранили более 20 человек. Колумбайн стал синонимом преступлений такого рода и вызвал массу подражаний, Дилан и Эрик посмертно приобрели статус знаковых фигур. А мать одного из них, Сьюзан Клиболд, стала изгоем. 17 лет женщина пыталась понять, что на самом деле произошло с ее сыном, и самое главное – виновата ли она как мать в том, что родила и воспитала чудовище.
В материале «Мать школьного стрелка: «Я молилась, чтобы он умер» мы рассказали историю Сью. Историю о том, как она пыталась, но не могла спасти своего сына, и как постепенно выясняла она о том, что происходило с Диланом незадолго до расстрела и не узнавала собственного ребенка. Ее рассказ помогает понять, что трагедии случаются даже в очень хороших и любящих семьях, и родители не всегда в силах их предвидеть.
Сьюзан пережила травлю и тяжелую депрессию, но смогла выжить, и теперь помогает другим жертвам суицида.
«Неважно, сколько терапий я еще пройду, я никогда не излечусь от этого. Но вот что я поняла: если бы любви было достаточно для того, чтобы предотвратить самоубийство, их бы никогда никто не совершал», – говорит женщина.
«Я знаю, что буду жить с этой трагедией до конца своей жизни. Я знаю, что многие всегда будут считать, что моя потеря несопоставима с потерями тех семей. Я знаю, что есть те, кто считают, что у меня нет никакого права на чувство боли – только на вечное раскаяние. И также я знаю, что даже самые ответственные и бдительные из нас не всегда могут вовремя оказать помощь, но ради любви мы должны не уставать стараться узнать то, что от нас сокрыто».
* Террористическая организация, запрещенная в России
