«Церепаны, подлеци…»
Стихотворец Константин Случевский так писал о городе Череповце в далеком позапрошлом веке: «Череповец, задолго до образования города, был богатейшей волостью на Шексне, с пристанью и удобным местом для нагрузки и перегрузки. Это сделало его известным, и патриархи московские присвоили из Новгородской митрополии в свое личное управление, ради доходов обители, Воскресенский монастырь в Череповце.
Череповец, равно как и Кириллов, обязаны своим бытием как города императору Александру I; но Череповец как торговый попутный центр обозначился уже давно. Историческими воспоминаниями Череповец небогат, необходимо, однако, упомянуть о находящейся в 25 верстах от него Выксенской пустыни, в которой была пострижена последняя супруга Иоанна Грозного, Мария Нагая; отсюда она и была вызвана самозванцем в Москву. Герб Череповецкого уезда имеет классического для Новгородской губернии медведя; из 11 уездов ее только три не имеют этого «лесного помещика» своим геральдическим украшением».
Таким был сей неприметный уездный городок. То есть классическая русская провинция. Ничем вообще не примечательная. Разве что здешние сапожники славились на всю Россию. Правда, слава их была своеобразна. Сами они, во всяком случае, сложили про себя такую присказку:
Церепаны, подлеци,
Шьют худые сапоги.
Сапоги худые шьют –
Даром денежки берут.
Это нелюди сапожники.
Назван же был Череповец в честь Черепа – большой голой горы на берегу реки Шексны, на которой его, собственно, и основали.
За богоугодные пожертвования
В 1858 году череповечким городским головой был избран местный предприниматель и промышленник, купец второй гильдии Степан Алексеевич Заводчиков. Был он также и благотворителем, по тому времени весьма активным. Современники писали, что Заводчиков «в течении своей службы, кроме ежегодных пожертвований в больницу по 100 рублей, оказывая постоянное усердие и внимание пользам оной, улучшил состояние больничного заведения и пользуемых в оном. Кроме сего, он же Заводчиков, усердием своим и на свой собственный капитал, выстроил на совершенно новом месте в деревне Кондаше каменную церковь с такой же колокольней и оградой, отвел из своей собственной земли положенное количество для священных церковных служителей, выстроил и для них помещения, внес в банк 3300 рублей серебром для содержания процентами с оных причта; отделал снаружи и внутри храм сей великолепно, снабдил его всею утварью и одеждами для священнодействий, употребив на все это весьма значительный капитал до 25000 рублей серебром. Храм этот освящен уже в 1854 году и в нем проводится Богослужение».
В наши дни от той Кондаши, кстати, издавна принадлежавшей роду Заводчиковых, не осталось ровным счетом ничего – она была торжественно затоплена во время заполнения искусственного Рыбинского водохранилища.
Чреповец же, опекаемый Заводчиковым, жил тихой и уютной провинциальной жизнью. Горожане промышляли в основном торговлей. Статистические документы сообщали: «Жители города торгуют хлебом, маслом, солониной, свининой и дичью, которые в незначительном количестве отправляют в Санкт-Петербург; кожами, которые продаются на месте, сверх того промышляют хлебопашеством для своего потребления и судоходством. Промысел судоходством состоит в том, что некоторые из купцов и мещан имеют свои суда, перевозят по подряду товары из Рыбинска до Санкт-Петербурга и других пристаней, а прочие исполняют службу на судах.
Жители уезда торгуют успешно железом разных сортов, хлебом, мясом, барками и лодками, которых выстраивается ежегодно на сумму 250 000 рублей. Сбыт большею частью в Рыбинске. Кроме того, простыми сапогами, которые возят в Ригу и Ревель, гвоздями, которые сбывают в Ярославль, Нижний Новгород и другие города».
Кстати, львиная часть этих гвоздей была произведена на заводе Степана Алексеевича. Он же лично представлял их на всероссийских ярмарках.
При Заводчикове зародилось здешнее пароходство. «Краткий очерк возникновения города Череповца…» сообщал: «В 1860 году появился на р. Шексне первый пассажирский колесный пароход «Смелый», 20 сил, под прежним названием «Ундина» совершавший рейсы между Ораниенбаумом и Петергофом, купленный Милютиными у Н.И.Мюссард за 3500 р… На нем был только тент, но кают не было; затем уже этот пароход в доке был переделан, сделаны были палуба и каюты».
А в 1859 году Степан Заводчиков был награжден Золотой медалью для ношения на ленте святого Станислава – за «богоугодные пожертвования».
В то время так называемая теория малых дел еще не была провозглашена отечественными публицистами-народниками. Однако же Степан Заводчиков – сам того не понимая – следовал именно ей. Деньги на больницу. На социалку для работников собственного предприятия. Церковь построить. Сделать целевой банковский вклад для содержания ее священников, с процентов. Тихая, спокойная и незаметная благотворительность.
Время Шевелюты
В 1861 году на место Степана Заводчикова заступил Иван Милютин по кличке Милюта-Шевелюта – один из тех братьев Милютиных, которые упоминались в связи с череповецкой флотилией. Это прозвище было дано ему в связи с непоседливым нравом.
Не удивительно, что это качество Милютина сразу же отразилось на жизни тихого богоспасаемого Череповца. Журналист Ф.Арсеньев писал: «Несколько лет тому назад я знал Череповец за весьма скромный городок с невозмутимою тишиною на улицах и совершенно провинциальною простотою нравов населения, занятого мелочными житейскими делишками. Теперь Череповец стал бойким оживленным городом, и оживление это началось с того времени, как широко развернулась коммерческая деятельность И.А.Малютина. В настоящее время здесь множество учебных заведений, хороший механический завод, док для постройки судов и барж и постоянный прилив сюда разных культурных людей».
А биограф Милютина Ф.И.Кодобнов был еще более суров (и еще менее справедлив): «Город наш был в то время жалкий и грязный и жил только луком да ситником (нужно сказать историческим), кои продавались лоцманам и коноводам на берегу реки Шексны. Въезжать было в город с перевоза на Шексне почти невозможно, благодаря крутому подъему (между усадьбою и техническим училищем) и непролазной грязи, в ненастное время был трудно доступен не только лошади, но и пешеходу. На главной улице, Воскресенском проспекте, перед торговыми рядами первостатейные купцы сушили сено, а нижния улицы служили для таборов цыган.
Городничий с несколькими помещиками составляли исключительно интеллигентный передовой слой. Водочный откупщик, как демон наживы и своекорыстия, был единственным видным представителем промышленности».
Шевелюта был как нельзя кстати. В том же 1861 году в России отменили крепостное право. Толпы крестьян ринулись в города, и Череповец, разумеется, не стал исключением. Приток рабочей силы вошел в удивительный резонанс с характером нового городского головы. От старого Череповца мало что уцелело. Вроде бы те же улицы, та же река, те же храмы и та же шекснинская стерлядь на рынке. Но ритм и характер самой жизни поменялся капитально, а ведь это – главное.
Явились деньги, много денег. Бывшие крепостные крестьяне молниеносно делали в Череповце нешуточные состояния и так же стремительно лишались их. Заезжие негоцианты плавали тут, словно рыба в Шексне. Реклама стала агрессивной и какой-то одуряющей: «Последняя новость!.. Новоизобретенные карманные мужские или дамские часы из настоящего африканского золота. Пользуйтесь редким случаем! При заказе пяти штук часов сразу прилагается бесплатно один изящный музыкальный ящик».
Активность Милюты зашкаливала. В 1863 году не без его усердия в город приехал цесаревич Николай Александрович. В честь этого события ушлыми братьями Милютиными был заказан очередной пароход под названием «Цесаревич». «Пароход этот относительно удобства и комфорта удовлетворял невзыскательную в то время публику», – беспристрастно свидетельствовали документы.
В 1866 году местная делегация под предводительством все того же Шевелюты отправилась в Кронштадт приветствовать эскадру, прибывшую из Американских Штатов, где и преподнесла американскому посланнику хлеб-соль. После этого экономика города поднялась еще на несколько пунктов, а сами черепане получили у соседей прозвище «американцы».
Старожилы хватались за головы, но их переживания не волновали никого.
Новые лопахины с чувством успешно исполняемой миссии весело вырубали вишневый сад. А Степан Заводчиков вошел в историю как последний дореформенный череповецкий голова.
Кстати, в тот круговорот, не долго думая, включился его сын, Николай Степанович Заводчиков. Он открыл в собственном доме так называемый «Клуб общественного собрания». Целью этого учреждения было «доставить членам своим и их семействам возможность проводить свободное от занятий время с удобством, приятностью и пользою». Заводчиков-младший так увлекся этим бизнесом, что даже не успел жениться – так холостяком и умер.
Однако же, к чести его будет сказано, здесь категорически запрещались любые азартные игры. То есть законом они запрещались в любых публичных местах, каковым, безусловно, являлся «Клуб общественного собрания». Но по всей России содержатели подобных учреждений смотрели на «банчок» и на «железку» с пониманием, сквозь пальцы – тем более, что именно зеленое сукно давало максимум дохода.
Вокальные вечера и любительские спектакли, а также разрешенные в клубе бильярд, кегли и еще несколько подобных безобидных забав, не шли ни в какое сравнение с азартными карточными баталиями. Но Заводчиков-младший здесь был непреклонен.
