Уважаемые участники парламентских слушаний, три часа мы с вами работаем с лишним, у нас ещё не выступило 20 человек. У меня есть такое предложение, дать сейчас заключительное слово выступить Альтшулеру Борису Львовичу, руководителю Российской общественной организации «Право ребёнка». Его тема: «Ювенальная юстиция не разрушает, а укрепляет российскую семью». И перед всеми другими извиниться, и договориться вот о чём, что мы будем проводить, сейчас мы будем на основании ваших рекомендаций, которые вы сейчас нам все сдадите ещё, будем готовить законопроект. И по нему, по этому законопроекту мы с вами ещё раз встретимся и проведём такие слушания.
Пожалуйста, Борис Львович.
Мы, это кто? Подождите… Уважаемые коллеги, вы видимо перепутали площадку. Вы понимаете, нет? Это можно где-то собираться, на площади, и там выступать так, как вы выступаете. Соблюдайте, пожалуйста, порядок и регламент. Вы, может быть, плохо слышите все? Я всем сказала до единого, у кого есть какие-то предложения, есть какие-то… Мы сказали, чтобы, пожалуйста, здесь не митинг, здесь не площадь. Пожалуйста, будьте добры, сдайте свои предложения в организационный комитет.
Пожалуйста, Борис Львович.
Альтшулер Б.Л. Да, спасибо большое.
Неожиданно. Уж я не ожидал. Я, Александра Михайловна, честно говоря, я… Ну, я постараюсь внести мир в это действительно расколотое общество. Это видно. Оно расколото… Ладно, я не буду комментировать, это уже… Да, не надо.
Дело в том, что давайте прислушаемся. Мы ведь здесь не просто собрались вот за ювенальную юстицию очевидные вещи говорить. Здесь присутствуют ярые очевидные оппоненты этого нововведения. И надо уважать, как говорится, мнение другой стороны. И мы его выслушали. Потому что, в общем-то, тот, что сказал протоиерей Дмитрий Смирной, протоиерей Всеволод Чаплин, там есть некоторые очень серьезные вещи, на которые частично возражалось, и, с моей точки зрения, правильно, но я обращаю внимание, это беспокойство мы должны развеять.
Первое, о чём сказал Протоиерей Дмитрий Смирнов. Действительно, можно создать некий формальный механизм, наделить добавочными полномочиями – и начнется «машинка», как говорится, семья, вот разрушение. Понимаете, «машинки» быть не должно.
Правильно Екатерина Филипповна Лахова сказала. Первое, что она обратила внимание, в Швейцарии ещё тогда, в 1992 году когда была, семейная терапия.
Кстати, как бы лозунг. Вот было заседание Общественной палаты недавно, Комиссии Общественной палаты по социальной и демографической политике Александры Васильевны Очировой 28 октября. И просто лозунг был как бы: «Ребенка и семью отделять нельзя!» Нельзя рассматривать ребенка отдельно от контекста семьи. По-моему, все из присутствующих здесь согласны. И в этом, собственно, был…
И ни в коем случае нельзя, чтобы семья становилась жертвой того, что мы делаем. И это, если есть такое беспокойство, мы должны как-то его развеять. Потому что мы на самом деле с этим полностью согласны – все сторонники ювенальной юстиции с этим согласны. И уважаемые представители из Организации Объединенных Наций объясняли систему ювенальной юстиции: в первую очередь реабилитация, профилактика. Без семьи мы ничего не добьемся – это как бы очевидно.
У нас сегодня без всякой ювенальной юстиции… Я хочу всё-таки вот тех, кто так рьяно протестует, всё-таки давайте про бревно в собственном глазу. В 2008 году 115 тысяч новых детей-сирот! Правильно сказал Всеволод Чаплин Протоиерей: «Это каждый раз трагедия!» У нас армия таких вот несчастных детей. Кто это делает? Ювенальная юстиция…
Из зала. (Не слышно.)
Альтшулер Б.Л. Минуточку. Сейчас вы с места скажете всё то самое, что мы и все так знаем. Вы абсолютно правы. Здесь много причин. Но есть одна причина ещё, о которой вы сейчас не говорите, о которой мы тоже знаем. Вся система устроена на истребление семьи сегодня без всякой ювенальной юстиции: только пришел – отобрал.
Только сейчас мы в Ставрополе, вот Наталья Алексеевна Яковлева сидит, она ездила туда, мама шестерых детей одна, не пьющая… Минутку, не перебивайте! Не пьющая – это важный пример. Это сейчас без ювенальной юстиции. Она бьется… Да, дети уже подростки, она не справляется, она работает днями, там зарабатывает. Один раз милиция задержала – её штрафуют на 300 рублей Комиссия по делам несовершеннолетних и защите их прав. Потому что комиссии работают по старинке, как нельзя работать. В другой раз эту бедную маму опять штрафуют. А потом уже отбирают детей. Понимаете, это случилось в начале этого года.
Идёт борьба. Идёт борьба, чтобы спасти от этой трагедии. И вот буквально две недели назад кассационный уже суд это преступление остановил. И здесь огромный был вклад Уполномоченного и вот аппарата Натальи Алексеевны Яковлевой, которая там была, не выпускала. Бьемся за семью, чтобы не было этого истребления.
Из зала. (Не слышно.)
Альтшулер Б.Л. Минутку. Я в детали не буду, потому что там есть слух, что даже в детском доме изнасиловали. Но, понимаете, не будем уходить в сторону. Про злоупотребления в детских учреждениях – отдельная тема. И мы все понимаем, то там плохо.
Но мы говорим сейчас прямо вот семья, и семью нужно сохранять. Что и как, почему у нас работает фабрика сиротства? Давайте называть вещи своими именами. Потому что у нас орган опеки и попечительства – это орган управляющий, который может либо казнить, либо миловать – то есть, не обращать внимания. Промежуточного варианта, как во всём мире, приходят и говорят к этим родителям-наркоманам, у которых надо отбирать детей и мы бы сразу отобрали, потому что спасать надо. А вот давайте мы пока у вас детей не будем отбирать, вам бесплатно пролечить, то да сё, подписывайте договор типа договора о социальном патронате, как у нас это было, предлагалось, не прошло. Добровольно эти родители должны выполнять это. И тогда начинается работа с семьей. У нас или не обращают внимание – и тогда дети гибнут просто, и вообще, потому что семьи всякие бывают. Правильно Александр Иванович Бастрыкин сказал 28 января этого года на слушаниях в Общественной палате, он же сказал, что волосы становятся дыбом оттого, что творится в российских семьях. И никому нет дела, что там творится. Всё правильно. А то, что никому нет дела, это правда, это значит нет системы работы с семьёй. Система работы с семьёй должна быть.
Возникает вопрос. Я думаю, вы согласны, именно на восстановление, как говорит Мария Феликсовна Серновская, которую сейчас увольнять собираются. Вообще в Москве идёт такой наезд на этот самый патронат и на её… Просто страшно сказать. Это всё результаты того закона. Есть заинтересованные лица, которые это делают. Но, …, надо работать на восстановление функционала семьи. Сколько её центр патронатного воспитания спас детей от сиротства? Потому что это работа ….
А теперь возникает вопрос, кто заставит нашу абсолютно неспособную работать систему, которая работает на уничтожение семьи ежедневно сегодня, каждый день, кто её заставит работать по-другому, каким правовым актом, каким правовым решением? И здесь есть две инстанции, и разделять их не надо. Это досудебная инстанция, Комиссия по делам несовершеннолетних и защите их прав, всё, что происходит до суда, это огромный пласт работы.
Екатерина Филипповна, тут я с вами не согласен. Вы сказали, что у нас координатор – соцзащита. Нет, координатором не может быть орган, владеющий бюджетом. По закону всё-таки 11-я статья 120-го закона -координатор Комиссия по делам несовершеннолетних и защите их прав. И это как бы зафиксировали.
И здесь ещё важно, она межведомственный орган и она орган, не владеющий сама бюджетами, она дёт муниципальный социальный заказ, индивидуальную программу. Вот Людмилу Ивановну назначает комиссия, назначает, и будьте добры под козырёк и работайте. Как работает Каширский район, другие районы, сколько они спасают людей? Это первое.
Появился координатор, это надо на федеральный уровень, обязательно, первое. Второй, конечно, тоже координатор … суд, который своим решением определит, а вы, будьте добры, поработайте с ребёнком, поработайте с семьёй. А как сейчас, ребёнок-правонарушитель, преступление совершил, ему назначили наказание, несвязанное с лишением свободы. Его отпускают в тот же пруд, ту же рыбку, к тем же дружкам. Кто работает с семьёй?
А в Ростовской области, где они дают частное определение, говорят, а вот поработайте, а иначе вам по башке. И немножко система начинает работать. Суд, в данном случае ювенальный, он направлен именно на спасение семьи.
И последнее. С чем связаны эмоции вот такие бурные против ювенальной юстиции? Да, на Западе, в США, в других странах есть процесс, они проходят весь мир, когда родители начинают судить своих детей, о, меня 20 лет изнасиловали, ещё что-то. Маразм! Вы понимаете, именно потому, что это маразматические случаи, они доходят до нас и вообще становятся известными на весь мир.
Но, кроме того, давайте всё-таки называть вещи точно. Когда эти случаи грязные бывают, там не ювенальный суд. Этих родителей судят и рассматривает обычный взрослый уголовный суд. А суд для несовершеннолетних никакого отношения.
И последнее. Всё время мы говорим, нужны горячие линии, чтобы дети могли, соседи позвонить, там издеваются, там всё. Вот акт по разрушению семьи с вашей точки зрения. Потому что, создав горячую линию, даём детям возможность вызывать милицию, всё самим. А дети начнут родителям ещё, понимаете.
Вот в Израиле эта система очень сильная. А как часто подростки с родителями расправляются, вызывают. И всё равно бывают несправедливые случаи. Всё равно это не так. Но это к ювенальному суду не имеет отношение опять же. Это социальная система быстрого реагирования на ужас. Да, там могут быть свои ошибки и свои накладки. Кто-то может злоупотреблять, но это не имеет отношение, собственно, к суду, просто не имеет.
Поэтому, когда говорят ювенальная юстиции, я думаю, а если с самого начала адвокаты ювенальной юстиции не употребляли противных католических латинских слов, которые пахнут католицизмом, а, юстиция, ювенальная, что-то западное, что-то ЦРУ или итальянская разведка, а говорили просто, как в России по-русски, специализированный суд для несовершеннолетних. Хорошо, он ровно 100 лет назад 23 января 1909 года.
Так что, по-моему, здесь в каком смысле недоразумение. Но я всё сказал, что я хотел. Спасибо. (Аплодисменты.)
Председательствующий. Борис Львович, спасибо большое.
10 минут. Уважаемые коллеги! Я ещё просто для тех, кто, видимо, не знает, что такое парламентские слушания, хочу сказать следующее, что парламентские слушания не предусматривают бурных каких-то дебатов, высказываний с места или откуда-то.
На парламентских слушаниях обычно принимают участие профессионалы, практики, ученые, а вот на «круглом столе», о которой я сейчас сказала, там можно дебатировать, там можно высказывать свое собственное мнение, там можно говорить друг с другом вот так: «А я вот не согласен, а я вот считаю так». У нас будет проводиться «круглый стол». Все те, кто вот сейчас хотел выступить и не смог выступить, и не хочет сдать нам свои предложения, предлагаю сейчас у Ирины Фёдоровны записаться на «круглый стол» для того, чтобы участвовать в дебатах на «круглом столе», но не на парламентских слушаниях. Поэтому есть разный порядок ведения, точно так же, как у нас идет пленарное заседание Государственной Думы. Это я для тех говорю, кто думает, что я кому-то специально почему-то не даю слово. Я получила записку: «Вы даете слово тем, кто за ювенальную юстицию. Я понятия не имею, кто за и кто против, потому что записалось выступать 60 человек. Вот мы с вами сегодня, спасибо большое, что вы приняли участие в таком важном деле.
Я извиняюсь перед Камчаткой, Хабаровском, Красноярском, Пермью, Ростовым, другими субъектами, которые сюда приехали, не смогли выступить. Прошу, пожалуйста, дайте свои предложения и свои выступления. Они окажутся в нашем сборнике. И всех тех, кто готовил предложения, но не смог их подать, тоже подайте со стороны семьи, «Много деток – хорошо», другие общественные организации, которые не смогли донести свое мнение до парламентских сегодня слушаний, дайте предложения, пожалуйста, в аппарат.
Спасибо большое за работу. До свидания. Всего хорошего.
