Соседи по дому престарелых дедушки Василия из Новослободска Калужской области, как оказалось, и представить не могли, что он немного говорит по-немецки, а во время войны был военным водолазом.
Утро первого рабочего дня нашего двухнедельного пребывания в лагере волонтеров фонда «Старость в радость» обещало хороший солнечный день прямо среди живописных полей и перелесков Калужской области. День начался с обсуждения планов на ближайшие дни.
— Поговори с «подводником», — сказала мне наш директор Лиза, — он лежит в коридоре в самом конце.
В коридор, соединяющий два небольших корпуса, в одном из которых наша волонтерская команда делала ремонт, перевезли четырех пациентов палат сестринского ухода.
Я подошел к кровати, где лежал коротко стриженный седой сухопарый старик. Немного изможденное лицо с седой щетиной, глубокие складки на лице, усталые глаза.
— Здравствуйте, меня зовут Тимур, — представился я, протягивая руку. — Мне сказали, что вы служили на подводной лодке?
Старик встрепенулся, слегка улыбнулся и пожал сухой ладонью мою руку:
— Нет, я был водолазом.
Я подсел на край кровати. Несмотря на то, что прошло больше 60 лет, дед Василий, как он просил себя называть, помнил множество деталей своей службы. Для него это было как будто вчера.
— Я родился в 1934 году, служил с 1952 по 1956 год, четыре года. Тогда только отменили послевоенную пятилетнюю службу. Сначала на Черноморском флоте, потом на Дунайской флотилии. Учебная часть была в Балаклаве, недалеко от Севастополя. Там была база подводных лодок, на одной стороне бухты стояли подлодки, на другой — водолазная школа. Учились девять месяцев. У нас практически все офицеры прошли войну. До армии я успел отучиться полтора года из четырех в техникуме на дизелиста в Нижнем Новгороде. В водолазной школе мы осваивали и легкий, и тяжелый водолазные костюмы. Ходили мы в обычных матросских форменках, никаких знаков отличия у нас не было, кроме одного железного значка в виде водолазного шлема.
Постепенно разговор стал весьма громким, так как в разговоре с пожилыми людьми надо иногда говорить громко, чтобы тебя услышали. К тому же я частил вопросами, а он с удовольствием погружался в воспоминания. Это стали замечать люди вокруг. Как оказалось, никто и представить себе не мог, что дед Василий был когда-то водолазом, а тем более военным. Я же на какое-то время просто забыл, что снаружи надо копать ямы для скамеек и вообще забыл, что нахожусь в больнице и разговариваю с больным стариком, для меня это было общение с живой историей.
— Как называлась ваша военно-учетная специальность?
— Я военный водолаз, наша задача — поисково-спасательные работы, включая подъем затонувших судов. Мы — как строители под водой. Мы не были минерами или солдатами, хотя вместе с нами обучались и десантники, но они изучали только легкие водолазные костюмы, а мы и тяжелые. В остальном мы изучали все то, что и они. Только с парашютом не прыгали, а они прыгали на воду, я видел, и марш-бросков у нас не так много было. Но про мины все то же самое.
— Стрельбой занимались?
— Да, на стрельбище, стреляли из автомата ППШ, винтовки, карабина и пистолета. Нас еще учили метать ножи и топоры. Борьбой занимались, отрабатывали приемы против ножа и другого оружия, как схватить правильно, — он лежа машинально делает движение рукой, как будто хватает рукав куртки противника снизу, и я узнаю чисто борцовское движение.
Мы были резервом. Могли выполнять те же задачи в случае необходимости. И через торпедные люки подлодки выходили в легких водолазных костюмах и заходили обратно на борт. Мы — ЭПРОН — экспедиция подводных работ особого назначения.
ЭПРОН после войны стал носить другое название, но по старинке подразделение продолжали так называть.
Нас привлекали для расчистки фарватера Дуная от мин. Мы тогда ничего не нашли, кроме осколков мин. Видимо, до нас хорошо расчистили.
— А войну помните?
— Да, нас было двенадцать детей у родителей. Четверо воевали, никто не вернулся с войны, а остальные были дома с родителями. В 1942 году нас угнали в Германию, я еще маленьким был. Помню, что я пас гусей у немецких хозяев. Где-то год мы там жили, научился немного говорить по-немецки.
И правда, с Лизой Олескиной, которая говорит по-немецки, они весело перекинулись немецкими фразами. Для некоторых соседей деда Василия было шоком узнать, что он еще и «по-датски» может.
После службы дед Василий больше тридцати лет работал колодезником — копал колодцы в двадцать-тридцать метров глубиной в Калужской и Московской областях. Работа тяжелая, колодцы восемьдесят на восемьдесят сантиметров шириной, одна нога упирается в рычаг, и постоянно в напряжении, чтобы поднимать ведро с землей наверх. Под землей на глубине выделяется метан, поэтому частенько работали в противогазах. Адская работа. В итоге повредил себе левую ногу. Потом при работе маленький камешек попал прямо в зрачок глаза, делали несколько операций, но глаз в итоге перестал видеть. Сейчас и сердце больное, и ноги практически отказали.
Историю того, как он попал в палаты сестринского ухода, мы почти не затрагивали. Это обычная драматическая история пожилых людей в таких местах. Позади долгая жизнь, отданная долгу военного моряка и труду честного работяги.
