Как-то раз в одной православной компании молодых людей, не обремененных семьями, зашел разговор о многодетных. Несколько человек с восхищением хвалили людей, воспитывающих трех и более детей, другие более сдержанно говорили о своем уважении к выбору данных индивидов, но одна девушка вступила в спор с остальными.
Требовать особого отношения
Критика, направленная на родителей больших семей, звучала примерно так: «Многодетные вызывают у меня сложные чувства. С одной стороны, – уважение. Как человек, выросший с двумя братьями и сестрой, я прекрасно знаю, что такое многодетная семья. Но, с другой стороны, меня раздражают плачи многодетных родителей, особенно мам, о том, как им тяжело. Мне хочется сказать им, что всем тяжело. Я не замужем, у меня нет детей, но мне тоже тяжело. В конце концов, этот выбор люди сделали сами, их никто не заставлял, наоборот, их даже предупреждали наверняка, что будет тяжело, но они шли на это. Я понимаю, что многие мои многодетные подруги обиделись бы на эти слова, но мне, правда, не понятны православные холивары вокруг больших семей. Почему все время надо ныть и требовать особого отношения к себе? Что, радостей у людей нет? А если нет, так может быть проблема в том, что они не хотят их увидеть?
Иногда я думаю о том, что если выйду замуж, то у меня тоже будет много детей, потому что внутренним чувством я ощущаю, что иметь столько детей, сколько посылает тебе Бог, правильно. Но мне очень хочется не перекладывать ответственность за свою семью на других. Конечно, любой мне возразит, что хорошо так говорить, когда ты не попал в реальную ситуацию. Да, наверное, многодетным родителям действительно не хватает сил, времени, денег и так далее. Наверное, если бы у меня было пятеро детей, мне приходилось бы все время просить кого-то о помощи – посидеть с детьми, забрать из школы, позаниматься чем-то, да или просто дать денег взаймы. Но мне бы хотелось именно просить о помощи, а не требовать ее.
Мне кажется, что мои знакомые мамочки именно требуют от всех участия в их жизни. Они ставят нам, незамужним, в упрек нашу свободу, нашу возможность тратить на себя заработанные деньги. И делают они это не то, чтобы в лоб, а как бы невзначай вздохнут, глазки вниз опустят, бровки домиком на лбу сведут: «Ой, ты себе новые сапожки купила, а я о таких и не мечтаю уже…» И начинаешь оправдываться, что купила на распродаже, что они недорогие, прошлогодней коллекции. А она тебе опять так грустно-грустно: «Да, я понимаю, дело не в деньгах, времени нет из дома выйти, забыла я, что такое магазины…» Вот я после таких встреч с подругами чувствую себя ужасно неприятно. Мне надо обязательно в старых стоптанных калошах ходить, чтобы не оскорблять ничьих чувств?
В другой раз встречаюсь опять с кем-нибудь из приятельниц-мамаш и вижу, что она приоделась – курточка, юбочка новые. Искренне радуюсь за подругу: «Тебе так идет, такие вещи симпатичные!» А она в ответ опять какое-то постное лицо делает: «Ну надо же мне иногда чем-то утешаться! У меня же столько детей! Это так тяжело!» Почему все надо сводить к своему семейному положению, что, других тем нет? Конечно, таких многодетных, которых я описала, в реальной жизни встретишь не так часто. Обычно у людей бывают какие-то периоды, но когда попадаешь на эти охи и вздохи, становится, честно говоря, тошно.
Я еще раз хочу подчеркнуть, что сама готова стать многодетной мамой, и я понимаю, что будут ситуации, которые вынудят меня обращаться за помощью к окружающим. Если дети заболеют, или мужу задержат зарплату, или еще что-то случится, хочешь-не хочешь, придется идти с протянутой рукой. Но, мне кажется, правильней в такой ситуации просить, а не требовать, и, главное, быть благодарным за то, что дают».
Ответственность и бровки домиком
Мне симпатична эта позиция. Я сама лет эдак десять-пятнадцать назад сказала бы именно это. Действительно, многодетные родители, так или иначе, часто ставят себя в исключительное положение. Но, с другой стороны, попробуем разобрать те претензии, которые слышатся в адрес многодетных, не абстрактно, а применительно к конкретным ситуациям.
Посмотрим на семью с пятью-шестью детьми, входящую в храм – ведь именно здесь обычно православные люди собираются вместе, здесь многодетные на виду. Почему я выбрала семью, начиная именно с такого количества детей? Потому что когда детей четверо, вы вдвоем с мужем можете взять каждого ребенка за руку, когда их пятеро, рук не хватит. Три-четыре ребенка, я вспоминаю свой личный опыт, уже были компанией, но вполне компактной, помещающейся в стандартную машину, не требующей каких-то сверхусилий от родителей. Действительно сложно, мне кажется, становится тогда, когда тебя физически начинает не хватать. Думаю, что определение семей как «малодетные», «среднедетные» и «многодетные» в этом смысле более корректно. Много – это когда ты уже не можешь даже удержать в руках.
Итак, в храм входит небольшая толпа – семь-восемь-девять человек. Служба уже идет. Люди стоят, молятся, а ты со своими детьми протискиваешься между ними. Все вокруг вынуждены расступаться, пропускать вперед. Кто-то относится к этим личным неудобствам снисходительно, кого-то «наглая семейка» раздражает. Но, в любом случае, многодетной семье не удастся войти в храм незаметно, своим появлением, так или иначе, они привлекут внимание, совершенно того не желая. Таким образом, «исключительность», которая раздражает, как бы запрограммирована. Это может не приходить в голову посторонним, но у многодетных мам часто бывает желание съесть волшебный пирожок и как Алисе из Страны чудес уменьшиться в размере, не буквально, а просто стать незаметней, не бросаться в глаза.
На разговоры об ответственности-безответственности, на упреки в «бровках домиком» можно было бы сказать, что по сути это не является отличительной чертой именно многодетных. Думаю, что это просто черта характера, которая проявляется, может быть, как-то особенно ярко в определенных жизненных обстоятельствах. Это как с внешним видом детей: когда в песочнице сидит один чумазый ребенок, никто не обращает на это внимание, но стоит детям из большой семьи перепачкаться, как их начинают воспринимать какими-то бездомными цыганятами. Большая семья все время на виду, на детей из такой нестандартной семьи обращают внимание, к ним повышенный интерес, и, надо отдать должное, все меньше и меньше с отрицательным оттенком. Окружающим просто любопытно посмотреть на это необычное явление, поэтому все отрицательные моменты – усталость или плохое настроение мамы, грязная одежда детей и прочее – становятся столь заметными.
В критическом высказывании относительно «многодетного нытья» также есть правда, но и она «о двух концах». С одной стороны, таких людей, которые только и делают, что ноют не так много, с другой, они есть не только в многодетной среде. Я знаю незамужних девушек, которые точно так же страдают, но уже от одиночества. Думаю, спорить с этим никто не будет. Тут важно другое. Постановка вопроса – вас никто не просил, сами захотели – правильна, но, надо понимать, многодетные родители в наше время это бойцы, спасающие нацию от вымирания. Сказать «мы вас не просили, вы сами» можно и солдатам, и офицерам, воюющим с врагами, защищающим наши границы. Их же никто не неволил идти нас защищать, в конце концов, могли менеджерами стать или в банке работать. И когда они станут инвалидами, им тоже вполне можно сказать: «Ну, вы же знали на что шли, могли бы и не ходить. И вообще, у всех свои сложности». Формально это высказывание будет правдой. По сути – это конец. Но в данном случае я никоим образом не хочу обидеть ту девушку, которая так искренно высказалась по поводу многодетных мам. В этом высказывании есть сопереживание, есть интерес. И он гораздо ценнее абстрактных хвалебных од. Просто действительно узнать то, как и чем живет другой человек трудно, обменявшись с ним несколькими фразами на ходу, заскочив на полчасика, прислав поздравительную смску на день рождения.
Помочь велосипедами
И еще на одном высказывании мне хотелось бы остановиться подробно. Потому что просить, принимать помощь, получать отказы – довольно распространенное времяпрепровождение многодетных родителей. Претензия, что они не просят о помощи, а требуют ее, представляется мне субъективной. Одному человеку кажется, что он попросил, а другой считает, что просить надо не так. И конечно, надо понимать, что просить бывает очень сложно и стыдно, за внешней небрежностью может скрываться элементарное чувство неудобства. Кроме того, бывают ситуации, когда у многодетной мамы просто нет сил раскланиваться в великосветских реверансах.
В идеале, чтобы никому не было обидно – ни тому, кто просит, ни тому, кого просят, но не так – было бы здорово, чтобы многодетным, да и вообще людям, предлагали помочь, а не ждали просьбы в нужной форме. И важным мне представляется здесь некая уважительная согласованность действий, партнерство. Поясню на примере знакомых, которые недавно рассказали мне поучительную историю из жизни.
В семье, воспитывающей ребенка-инвалида, раздался телефонный звонок. Звонили из благотворительной организации: «Здравствуйте, нам рассказали о вашем ребенке, мы хотим вам помочь, в чем вы нуждаетесь?» Начало было вполне приличным, и мама слабовидящей девочки, рассказала, что на жизнь ей денег хватает, а вот на дополнительные занятия, которые нужны особому ребенку, у нее уходят большие средства, намного превышающие пенсию по инвалидности. «Если организация действительно хочет нам помочь, то было бы здорово покрыть какую-то часть расходов на коррекционных педагогов, индивидуальные занятия в бассейне, массаж», – думала честная мама, расписывая, откуда к ней приезжают педагоги, сколько стоит каждое частное занятие.
Сумма действительно была приличной. Благотворители сказали, что будут думать и исчезли. Через какое-то время от ребенка отказался коррекционный педагог, с которым до этого шли вполне успешные занятия. Педагог отказался в резкой форме без объяснения причин. Не буду долго рассказывать о том, как, применив законы дедукции, мама догадалась, что конфликт с педагогом вызван взаимоотношениями с благотворительным фондом. Просто оказалось, что благотворители решили, что денег этой семье дать не могут, но зато помогут «по-своему» – они позвонили директору государственного центра, откуда к девочке приезжали учителя, и «поговорили» там о недопустимости тех цен на частные занятия, которые педагоги центра «заламывают». Конечно, директор устроил разнос своим подчиненным, тем более, что лицензии на индивидуальную образовательную деятельность у педагогов, разумеется, не было. Частные уроки отныне были запрещены. Кинувшись звонить в благотворительный фонд и выяснять, в чем дело, мама узнала, что благотворители «договорились» с директором, что с девочкой будут заниматься в центре (а не на дому) бесплатно, они искренне считали, что помогли. Но, на самом деле, одним звонком они просто разрушили всю налаженную систему реабилитации ребенка.
Дело в том, что прежде, чем пригласить к себе педагогов на дом, мама ребенка ездила в этот центр, говорила с руководством, узнавала о расписании занятий. По разным уважительным причинам у семьи никак не удавалось вписаться в занятия центра – дорога занимала более полутора часов, ребенок в общественном транспорте начинал нервничать, занятия проходили в то время, когда он привык спать, младшего брата девочки не с кем было оставить и прочее. Именно поэтому и было принято решение приглашать учителей на дом. Но благотворители, решив помочь, не захотели узнать причин именно такой формы реабилитации девочки. Видимо, они посчитали, что родители ребенка-инвалида настолько ничего не соображают, что ставить их в известность о планируемых действиях, а уж тем более обсуждать с ними программу помощи, абсолютно лишнее. Вот так желание помочь обернулось медвежьей услугой.
У этой грустной истории есть и продолжение. Если читатель думает, что счастливое, то он ошибается, скорее, абсурдное. Через несколько дней после того, как ребенок остался без учителей (а тут надо также отметить, что семья живет в провинции, где подобные специалисты – редкость и найти замену тем, кто отказался, невозможно), благотворители объявились снова: «Здравствуйте, – радостно приветствовали они маму ребенка, – мы хотим сделать вашей девочке подарок! Мы купили ей горный велосипед! Только вам надо отправиться на склад в город N и самим его забрать!» Маме ничего не оставалось, кроме как поблагодарить, ведь людям, которые не понимают, что практически слепой ребенок не сможет ездить на горном велосипеде, этого не объяснишь.
В контексте всего предыдущего разговора этой грустной, почти чеховской историей, мне хотелось подчеркнуть, что того, кого ты действительно хочешь понять, надо узнать и полюбить. Надо придти к нему в дом с вкусным тортом, попить с ним чаю, расспросить его о жизни и, главное, выслушать не только о проблемах, но и о радостях, надо уделить ему свое время, надо прожить с ним пускай маленький, но общий отрезок жизни, и тогда то, что раньше вызывало раздражение, может оказаться не таким существенным.
