Если вас интересует благотворительность, вы хотите разбираться в новых технологиях, читать экспертные интервью с яркими фигурами в мире НКО и помогать с умом — подписывайтесь на секторную рассылку Милосердие.РУ. Чем больше мы знаем, тем лучше помогаем!
Все большие фонды изначально занимались адресной помощью
Этот тезис подтвердили представители сразу двух крупных организаций, работающих в сфере благотворительности уже больше одиннадцати лет. Екатерина Чистякова, «Подари жизнь»: «Мы начали с того, что сейчас называется адресной помощью. Просто в самом начале была группа девочек, которые пришла в больницу, увидели конкретного ребенка и захотели ему помочь. Тогда мы еще не понимали, что большая часть проблем — системные. Когда стал понятен масштаб бедствия, стал меняться и подход».
Екатерину поддержал Станислав Юшкин из «Русфонда», который напомнил, что «Русфонд» возник как отдел писем в журнале «Коммерсант». «То есть мы начали с адресной помощи и до сих пор считаем ее наиболее эффективной. У нас есть друзья фонда, которые жертвуют деньги именно на нашу работу, но это 3,4% от всех сборов. Довольно немного. Есть крупные жертвователи и компании, которые с нами больше 5 лет. Их около ста. Но основные средства мы собираем благодаря персонализированным сюжетам на Первом канале и ВГТРК. С нами шесть миллионов телезрителей, среднее пожертвование — 75 рублей».
Без истории конкретного пациента не обходится ни один сбор
«В США адресный фандрайзинг в принципе невозможен, но без сторителлинга и там никто не обходится, — подчеркивает Екатерина Чистякова. — Фандрейзинг — другая часть нашей жизни, это работа с людьми, готовыми разделить нашу миссию и дать нам денег, и причины у жертвователей разные. Кто-то хочет видеть конкретные лица, помочь вот этому конкретному ребенку. У других жертвователей есть запрос на системную помощь. Возможно, они руководствуются тем, что хотят оставить после себя след, изменения к лучшему».
Александра Бабкина, «Добро Mail.Ru», на стороне коллеги, но одновременно с этим предлагает быть честными с жертвователями: «Собирать средства без сторителлинга невозможно, даже самый крутой системный проект реализуется для того, чтобы помочь конкретному человеку. Без этих историй мы никуда не сдвинемся. Однако очень важно, чтобы донор, эмоционально реагируя на историю конкретного больного, точно знал, на что мы собираем средства. Не только, к примеру, на психологическую поддержку ребенка, но и на то, чтобы работали психологи, чтобы у них было помещение, а в помещении стулья и столы. Это надо четко и честно проговаривать».
«Мы участвуем в сборах для Свято-Софийского социального дома, где находятся дети с тяжелой патологией, — добавляет Станислав Юшкин. — Мы собираем средства не только на их лечение, но и на свет, газ, зарплату сотрудникам. Тоже адресно. Мы пробовали делать это безадресно, но если нет героев, конкретных детей, которым надо помочь, сборы падают на 80%».
Системный подход не исключает адресного и наоборот
Пожалуй, самую убедительную историю в этой связи рассказала Татьяна Константинова, бывший директор фонда «Живой», а сейчас исполнительный директор фонда «Со-единение». «С прошлой работы я ушла совершенно выгоревшая, мне надоело латать дыры и хотелось разобраться с причиной, «откуда сыплется». Наш фонд создавался для системной помощи, мы не собираем деньги на то, чтобы купить кому-то брайлевский дисплей. Мы работали с государством, и в прошлом декабре был принят закон, который позволяет каждому слепоглухому человеку бесплатно получить дисплей от государства. Но мы не всегда достигаем успеха. Мы привезли в страну бионический глаз не для того чтобы сделать три операции и облагодетельствовать трех людей. Мы питали надежду, что Минздрав возьмет его в свою программу оказания высокотехнологической помощи. Пока мы не преуспели. И что мы делаем сейчас? Собираем деньги, чтобы сделать еще несколько операций. То есть мы все-таки идем на адресную помощь и делаем это по простой причине: мы работаем с живыми людьми, с живыми потребностями здесь и сейчас. У кого-то лечение, у кого-то необходимость в техническом средстве, кого-то хочет съездить за границу на турнир шашистов. Но поскольку у нас есть желание не ассоциироваться с адресной помощью, мы нашли выход: деньги для всех адресных проектов переводим в наше же «Сообщество семей слепоглухих»».
О механизме сборов в Русфонде рассказывает Станислав Юшкин: «Одно письмо, которое мы публикуем в СМИ, собирает не на одного ребенка, а на трех. Чтобы работа не прерывалась, нам всегда нужен поток историй, и мы стараемся заключать партнерские соглашения с клиниками, у которых не хватает средств на помощь детям. Это же позволяет нам грамотно распределить публикации. К примеру, наш годовой бюджет с Томским НИИ кардиологии около 60 миллионов, с клиникой Раисы Горбачевой — 140 млн. Сюжеты об одном из наших системных проектов, регистре доноров костного мозга, выходят на Первом канале, и они тоже адресные: есть герой, которому нужен костный мозг. На этот проект мы собрали 136 млн рублей. Получается, что жертвователи передают деньги не только конкретному ребенку, но и на то, чтобы в будущем у людей появилась возможность получить костный мозг в отечественном регистре».
«Противопоставление адресной и системной мне кажется довольно искусственным, для нашего фонда это просто политика учета. Если есть договор с больницей, помощь идет в больницу, если договора нет, пациент сам получит свое лекарство, — делится Екатерина Чистякова. — По так называемой адресной помощи из 1,9 миллиарда, которые мы потратили в прошлом году на все проекты, только 1,2-1,3 миллиона — это адресная помощь. Небольшая доля. В то же время, между адресной помощью и неадресной помощью нет границы. Мы понимаем, сколько денег сможем собрать в течение года, и я планируют системные расходы. Например, сто миллионов мы отдадим на «Адцетрис», сорок, видимо, уйдет на эндопротезы. Но в этом системном планировании есть и адресный подход: бессмысленно покупать очень дорогой «Адцетрис», если мы не гарантируем пациенту трансплантацию костного мозга. Просто потому что в этом случае средства будут потрачены неэффективно».
Со временем все фонды начинают заниматься системными проектами
Ирина Седых, фонд частного капитала «ОМК-Участие», поделилась следующим наблюдением: «Задача фандрайзинга у нашего фонда не самая главная, у нас есть учредители, доноры и друзья, за их счет мы существуем и реализуем все программы. Фонд создавался для оказания адресной помощи, но мы быстро поняли, что надо идти дальше. Анализ оказанной помощи привел нас к тому, что мы выявили спектр заболеваний в городах присутствия. И стали думать, каким еще способом можно решить те же проблемы: к примеру, не отправлять детей на реабилитацию в другие города, а организовать кабинет физиотерапии на месте. Так, например, в городе Выкса (Нижний Новгород), мы обнаружили много детей с ДЦП. Сейчас мы организовали там центр иппотерапии, который им помогает. Востребованность центра велика и мы уже думаем о расширении».
Александра Бабкина считает, что системные проекты фондов говорят о высоком уровне их развития. «Мы сейчас работаем с 26 фондами, и только в двух из них на данный момент не реализуются системные проекты. Просто потому что они пока не могут себе это позволить. Но для нас, как для площадки, системные проекты фонда означают признак зрелости организации. С ними работать получается эффективнее: они лучше коммуницируют, с ними проще объясниться. Мне кажется, это про зрелость: и про человеческую, и про профессиональную».
Владимир Берхин, фонд «Предание», – убежденный сторонник адресной помощи. Он начал свое выступления с шутки, которую считает вовсе не шуткой. «Говорят, что наш фонд помогает только тем, кто нравится лично мне, и в этом есть своя правда. Насколько я понимаю, противопоставление адресной и системной помощи возникло как маркетинговая уловка. Попытка противопоставить помощь правильную (системную) и неправильной (адресную). И поскольку эта метафора красивая, сильная и понятная, на нее все повелись. Поэтому мы до сих пор все это обсуждаем, убеждая друг друга (хотя все согласны), что этого противопоставления нет. А его действительно нет, потому что нельзя сказать, что спасти сто жизней лучше, чем одну. Это генералы на поле боя могут так рассуждать, а у нас другая профессия. Тем не менее, несмотря на то, что мы сторонники адресного подхода, мы занимаемся и системными проектами. Пытаемся решить проблемы других НКО: собираем на зарплаты, проводим мероприятия, лагеря, образовательные программы. Вот сейчас будем печатать справочник бездомного».
Занимаясь только системной помощью, есть риск оторваться от реальности
Татьяна Константинова убеждена в том, что системщики, решая глобальные проблемы, должны все время оглядываться на то, что происходит вокруг. «Организуя большие проекты, мы не должны говорит тем. Кто ждет от нас помощи, что у нас нет ресурса ими заниматься. Они живые, они могут и умереть вообще-то! Адресность — это ответ хитроумным, сложным, индивидуальным запросам. Адресники стоят на переднем краю, максимально близко к тем, кому нужна помощь. Системщики чуть подальше. Если между нами не будет связки, велика вероятность, что те, кто строит системы, оторвется от земли. Этого допустить нельзя».
Владимир Берхин напоминает, что главный механизм оказания системной помощи у нас уже есть — государство. «И именно из-за его недостаточности, огрехов и несовершенства, мы, фонды, вынуждены существовать. Если мы уйдем от адресного принципа, перестанем рассказывать истории, говорить о конкретном человеке, мы потеряем функцию хранителей человечности, будем отступать все дальше в тень государства, и однажды отступим столь далеко, что перестанет быть различимы. То есть начнем действовать теми же методами и, боюсь, с той же эффективностью».
Фото: Анна Гальперина
