Закончилось широкое общественное обсуждение законопроекта об основах социального обслуживания населения. В начале следующего года он будет представлен на рассмотрение Государственной Думы. Что нового удалось внести усилиями общественности в этот законопроект, чем он отличается от предыдущего и какие изменения еще необходимы – об этом наш разговор с Марьяной СОКОЛОВОЙ, членом Координационного Совета по делам детей-инвалидов и других лиц с ограничениями жизнедеятельности при Общественной Палате РФ
– Чем был плох предыдущий закон, принятый в 1995 году?
– Тем, что он устарел – концептуально, методологически. В него вносились поправки, но это все равно, что ставить заплатки на ветхую ткань. Прежде всего, надо было поменять идеологию этого закона. Само название должно быть другим. Не закон об основах социального обслуживания, а закон о социальном сопровождении. На последнем обсуждении понятие соцсопровождения попытались включить в документ – но лишь как часть понятия «обслуживания», что нелогично. Ведь это не технология, а идеология работы. В ходе дальнейшего нашего разговора это станет более понятно. Что такое «обслуживание»? Оказание услуг. «Услуга» – ключевое слово этого закона, понятие «обслуживание» определяет его идеологию. Но согласитесь, далеко не все проблемы можно решить с помощью услуг – разовых и даже постоянных. В жизни человека оттого, что к нему время от времени, скажем, будут приходить, мыть его, убирать в доме, приносить продукты, ничего не изменится – разве что немного повысится ее качество.
– Этого мало?
– Разумеется! Человек, в первую очередь, реализуется через общение, отношения в социуме – разные. Это касается учебы, работы, дружеских связей. Мы сами себя измеряем через некое сравнение, которое происходит в социуме. Если мы подлечили человека с инвалидностью, посадили его дома и оказываем ему бытовые услуги – мы ничего принципиально не меняем в его жизни. Он остается закрыт для проявления и развития своей индивидуальности.
– Но что тут можно изменить… Если возможности человека ограничены в силу какой-то травмы, врожденного заболевания, он ведь так и будет жить с этим.
– Вы очень заблуждаетесь. Из этой ситуации тоже можно выйти – я имею в виду отнюдь не медицинскую сторону вопроса. Но при этом вы употребили совершенно правильный термин – «ситуация» – ключевой для нашей концепции законопроекта. Мы не говорим: «инвалид», мы говорим: «человек, находящийся в ситуации инвалидности». Шире – если речь идет о других бенефициарных группах – «в трудной жизненной ситуации» (ТЖС). Я как специалист в области проектного социального менеджмента посмотрела на закон с двух позиций — идеологической (понятийной) и концептуальной (с позиций проектного подхода). И увидев в нем понятие «трудная жизненная ситуация», взялась за него с удовольствием. Оно является концептуальным как в идеологическом, так и в проектном смыслах. Услугу без определения целей и задач, четко обозначенных инструментов и ресурсов, можно оказывать до бесконечности. Определив компоненты ситуации, сформулировав из проблем задачи, можно их разрешить и выйти из нее, либо максимально ее минимизировать. Этот тезис о проектном подходе в равной степени имеет отношение к принципам, на которых необходимо разрабатывать законопроект: важна оценка проблем, постановка задач и правильные решения с подбором инструментов и механизмов, и к основному понятию законопроекта – ТЖС. Трудная жизненная ситуация – это комплекс социальных и личностных трудностей человека (семьи), большая часть которых связана с отношенческими и средовыми препятствиями на пути максимально полного, эффективного участия его в жизни общества наравне с другими. То есть, это многокомпонентное понятие, оно состоит не только из личных проблем субъекта, оно предполагает некий набор других проблем, которые тоже являются факторами – личными и социальными, определившими его ТЖС.
Личные – это, прежде всего, здоровье. Социальные – качество подготовки специалистов, развитость и доступность инфраструктуры услуг, социально-экономическая политика государства, отношение в обществе, его – не люблю этого слова! – толерантность.
Поясню это на примере. Возьмем человека с инвалидностью. Предположим, мы полностью приспособили его квартиру к его ограничениям по движению (широкие дверные проемы в ванной и в туалете, необходимый уровень плиты, подоконника и т.д.), он спокойно выезжает по пандусу из дома, садится в автомобиль с ручным управлением, стоящий на отведенному ему месте, едет на работу – обычное предприятие, где специально для этого человека адаптировано рабочее место, там он зарабатывает деньги. В чем тогда заключается его тяжелая жизненная ситуация?
– У него почти наверняка есть психологические проблемы, он плохо себя чувствует, скорее всего, у него не устроена личная жизнь…
– Вот. Его инвалидность снижается только до персонального факта, а все социальные барьеры сняты. К государству он будет иногда обращаться только за профессиональной поддержкой специалистов, в т.ч., психологической, психотерапевтической.
– Понятие «услуга» должно полностью уйти из закона, с вашей точки зрения?
– Ни в коем случае. Нам просто надо отказаться от понятия обслуживания как определяющего идеологию закона. Система «обслуживания» декларирует мультидисциплинарный подход, но не обеспечивает его реализацию. Принцип комплексности в ней предполагает набор специалистов, каждый из которых «обслуживает» клиента в рамках узкой профессиональной задачи, без учета оценки всей «трудной жизненной ситуации».
Система обслуживания не работает с социальными факторами, в ней просто не заложен принцип понимания социальной природы ТЖС. Она работает только с личными проблемами. Но такая точка зрения безнадежно устарела, а соответственно – и концептуальная база закона о социальном обслуживании. Именно ее мы, наша рабочая группа, пытались изменить. Мы предлагаем систему социального сопровождения, в которой предоставляются социальные услуги на совершенно иных идеологических и технологических принципах.
– Но ведь и у «обслуживания » была, наверное, своя методологическая, идеологическая база.
– Разумеется. Это очень простая идеология. Вот бабушка, она требует ухода. Будем за ней ухаживать. А лучше – поместим в дом престарелых, проще организовать уход, когда все собраны в одном месте. Будем кормить, поить, немножко лечить. Человек, помещенный в интернат, не требует социализации. Эти учреждения и строили специально в отдалении от городов, чтобы «сгружать» туда «не полезных» обществу людей и обеспечивать им уход. Сейчас мы говорим: достоинство, право жить в сообществе, самореализация… Каким образом через услугу можно решить проблемы самореализации и социализации человека? Старый закон бессилен против многих системных явлений, которые определены новыми жизненными реалиями. В советское время, например, у нас не было проблемы социального сиротства в таком объеме, как сегодня, не сдавали в таком количестве детей с инвалидностью в ДДИ, а взрослых – в ПНИ, не рожали так часто детей 14-15-летние мамочки. Но и здесь важна не столько их новизна, а то, что это – явления социального характера, нравственного характера, которые услугами предотвратить невозможно. Да и нет такой задачи у системы: человеку начинают помогать, когда ему уже плохо. Нам же важно оказаться на шаг раньше, в точке, прежде чем человек или семья попадает в ТЖС. Но профилактика — это тоже не услуга. Это некие работы, программы и функции, которые планируются и разрабатываются в межведомственном и межсекторном взаимодействии. Профилактики требуют социальные явления, которые приводят к ТЖС, а не сама ситуация.
– А вы можете объяснить конкретнее, на примере?
– Вот семья. Мама, трое детей, один из которых – инвалид. Отец из семьи ушел, мать работает на полставки уборщицей, по объективным причинам времени детям уделяет мало, дедушка с бабушкой пьют, живут все крайне бедно. Но мама сама по себе хорошая, непьющая, мотивированная. Кто появится на пороге в таком доме для оказания «услуг»?
– Представители органов опеки, наверное.
– При сегодняшнем законодательстве и организации системы помощи – да. Но ведь только изъятием детей из этой неблагополучной семьи и оказанием медицинской помощи ситуацию не разрешить. Необходим анализ ТЖС, которая состоит из нескольких параметров – и в каждом из них возможна помощь, которая работает на выход из ситуации. Ребенка-инвалида устраиваем в специализированный детский сад. Если двое других детей проблемные, прикрепляем к ним с определенными задачами , скажем, в волонтерскую молодежную организацию. Бабушку с дедушкой уговариваем пройти курс лечения от алкоголизма, посещать групповую терапию. Маме помогаем найти работу… Сопровождение семьи связано во многом с профилактикой ТЖС.
– Да, но кто все же должен появиться на пороге этой квартиры, чтобы начать распутывать клубок проблем?
– Социальный участковый (интегратор, куратор, социальный уполномоченный – в разных местах эти должности по-разному называются). Человек, который знает всех на своем участке: столько-то многодетных, столько-то людей с инвалидностью, столько-то пожилых и т.д. Он знает, где существует риск возникновения ТЖС. И эта информация является основанием для политики на уровне местного сообщества, для принятия мер профилактики. Человек, находящийся в тяжелой жизненной ситуации или в ее преддверии, должен получить набор услуг специалистов (врача, педагога, психолога, юриста, социального работника), но главное – здесь должна присутствовать комплексная оценка ситуации и быть налажено взаимодействие как отдельных специалистов, так и структур. Меры, которые будут приняты, возможно, и не имеют отношения к данной конкретной семье. Быть может, в микрорайоне необходимо построить бассейн, организовать клуб для пожилых людей, наладить службу психологической поддержки для девочек-подростков…. Социальный участковый знает, где болевые точки. Это – совсем новый для нас институт, только-только создающийся, и наша задача – помочь наполнить его содержанием — более качественным.
– Звучит все прекрасно. Но не секрет, что именно этой качественной, своевременной помощи нам и не хватает. Откуда они возьмутся – даже при самом совершенном законодательстве?
– Общественные организации будут инициировать создание дополнительных видов и форм услуг, которые должны ответить на запрос от потребителя. При этом, они, становясь участниками этого рынка, развивая конкурентную среду «спровоцируют» повышение качества в государственных учреждениях
– Почему вы так уверены в этом?
– Потому что это происходит давно. Спрос определяет предложение. Ведь волонтерское движение, различные общественные усилия образовались не просто так, а потому что чего-то не хватало людям в этой «сфере услуг». Кого-то, например, не устраивало то, как решаются проблемы детей с инвалидностью. Стали создаваться различные НКО, родительские объединения которые пытались находить какие-то решение через альтернативные практики. Так и мы с коллегами осуществили ряд крупных проектов в разных регионах страны.
– Не получается так, что вся надежда снова в конечном итоге возлагается на НКО?
– Как раз наоборот. Суть – опять же в системном подходе, в координации усилий различных участников. Весь международный опыт показывает: без их взаимодействия никакие положительные практики не становятся, к сожалению, стабильными, системными. Я долгое время являлась представителем в России Handicap International – крупнейшей организации, которая занимается проблемами людей с инвалидностью. Она ставит для себя одной из задач взаимодействие с различными НКО, государственными учреждениями, административными органами на местах. В проектной деятельности в России мы выбрали для себя в качестве приоритетной наиболее исключенную из системы качественных услуг группу – людей с тяжелыми нарушениями развития, включая интеллектуальные : клиенты ПНИ, детских домов закрытого типа; дети, которых называли необучаемыми. По объективным причинам работа касалась и людей с РАС, с ДЦП, с другими сочетанными нарушениями. Эти люди практически не слышны на государственном уровне как серьезная бенефициарная группа, ими не занимается ни Всероссийское общество инвалидов, никакое другое общероссийское НКО. А между тем, их едва ли не большинство среди людей с инвалидностью. Для них мы в 2002- 20011 годах провели ряд проектов в регионах, участниками которых были московский Центр лечебной педагогики, Родительская ассоциация г. Владимира АРДИ «Свет», организация «Верас» (Нижний Новгород), Фонд поддержки инвалидов г. Пскова, псковская родительская ассоциация «Я и Ты» и ряд других. В 2006 году была создана Межрегиональная ОО «Ассоциация в поддержку детей и взрослых с отклонениями и нарушениями в психическом и физическом развитии», куда вошли еще наши партнеры из Иркутска, Дагестана, другие общественные организации, а также физические лица — специалисты государственных учреждений, педагоги, директора реабилитационных центров, известные ученые (С.А.Морозов, И.М.Бгажнокова). Когда мы осуществляли все эти проекты, каждый партнер на региональном уровне выстраивал различные формы взаимодействия как с административными структурами, так с государственными учреждениями, имеющими отношение к проблеме, чтобы они перенимали этот инновационный опыт, находили механизмы для его распространения.
– Расскажите, пожалуйста, подробнее об этих проектах.
– Они развивались по очереди, логика завершения одного давала цели и задачи для следующего. Например, в трех регионах реализовывался проект социально-профессиональной интеграции для этой группы людей, были отработаны различные ее модели. Молодые люди получают трудовые навыки, работают. Но жизнь идет. Для родителей, которые положили огромные силы, чтобы не отдавать своих детей в систему детских интернатов, самым страшным является вопрос: а что будет потом? Ведь они не вечны, а государство кроме ПНИ предложить их детям ничего не может. Можно ли сделать так, чтобы эти молодые люди продолжали жить в социуме? Ответом на этот вопрос явился проект по сопровождаемому проживанию.
С другой стороны, у нас выпал еще один очень важный этап. Есть образовательные, развивающие услуги (для детей от 6-7 лет), есть психолого-педагогическая коррекция. Но никто не занимался семьей, ребенком с нарушениями с момента появления его на свет. А ведь здесь очень важно начать работу как можно раньше: быть может, малыша вообще можно спасти от инвалидности. Семья такого ребенка попадает в сильнейший стресс, они ничего об этом не знают, не готовы к этому. Именно на этом этапе часто разрушаются семьи, возникает социальное сиротство… Тогда был создан проект по сопровождению семей, имеющих ребенка с инвалидностью. В группе специалистов работают семейный психолог, педагог, детский психолог, социальный работник , невропатолог, врач-неонатолог… Если нам удается сохранить семью, дать ей все инструменты для принятия ребенка и самореализации, то дальнейшая ее задача заключается только в том чтобы обеспечить качественную и своевременную медицинскую и абилитационную/реабилитационную помощь своему ребенку.
Мы пытались осмыслить модели, как в методическом смысле, так и с точки зрения их места в нормативно-правовом поле, в организационном поле, анализировали их и вырабатывали какие-то предложения — для изменения ситуации в целом, в государстве.
Чрезвычайно важным является вопрос подготовки кадров для социальной сферы. Она должна стать полем профессиональной работы. Необходимы новые управленцы, не хватает узких специалистов, необходимо менять требования к компетенциям социального работника, вводить новые профессиональные компетенции и обучать им. Такие, например, как эрготерапевт, кинезиотерапевт и т.д.
– В начале разговора вы сказали, что смотрели на будущий закон как проектный менеджер.
– Очень важно, что идея, которую мы излагаем, строится на проектном подходе, с учетом разных компонентов. Глобальная цель закона — максимально вывести всех из ТЖС, внутри есть специфические цели, которые должны быть решены в определенный промежуток времени. Например, на наш взгляд, на создание реального рынка социальных услуг потребуется не менее семи лет, но для этого надо решить целый ряд задач: ввести такие нормы в законопроект, которые позволят развивать этот рынок, сформировать финансовые, организационные, административные, общественные инструменты. Далее нам необходимо оценить тех, кто будет задействован в решении задач, и определить для себя ожидаемые и измеряемые результаты. Весь закон должен быть построен на этом проектном подходе. В теперешнем его варианте решать эти внутренние специфические цели закона для движения в сторону глобальной цели, невозможно, потому что цель и инструменты (социальное обслуживание) не соединяются друг с другом.
– Государственные учреждения охотно перенимают инновации?
– И да, и нет. Наша Межрегиональная Ассоциация при поддержке Бориса Львовича Альтшулера инициировала создание при Комиссии Общественной палаты Российской Федерации по социальной политике и качеству жизни Координационного совета по делам людей с инвалидностью и другими нарушениями жизнедеятельности, в который вошли очень сильные НКО. Задачами КС как раз и является необходимость заявить о проблемах, предложить альтернативные решения и консолидировано их лоббировать.
-Почему нет? Разве это не удобно, не выгодно для системы?
– Тут мы возвращаемся к началу нашего разговора. Если речь идет о предложениях для внедрения в системе социального обслуживания, то эта система не может вобрать наши предложения. Она идеологически несет в себе концепции социальной помощи как ухода за человеком, находящегося в тяжелой жизненной ситуации, его обслуживания, физической помощи ему и никак не связана с внешними инструментами, которые будут способствовать выходу из этой ситуации. Значит, для того, чтобы изменить что-то в системе социальных услуг, надо сначала предложить ей другую идеологию, другое мировоззрение – а потом описать все это некими юридическими терминами и положениями. И когда в прошлом году появился законопроект «Об основах социального обслуживания» мы решили, что должны максимально влиять на содержание этого законопроекта. Для начала мы его отозвали и инициировали рассмотрение этого документа в Координационном совете. Была создана рабочая группа, которая в течение девяти месяцев работала вместе с группой Минтруда. В итоге родился вариант законопроекта, в котором довольно многие вещи из тех, которые мы предлагали, учтены. К сожалению, некоторые базовые позиции не учтены, разработчики до конца не уяснили причинно-следственные связи предлагаемой нами концепции социального сопровождения, и поэтому целый ряд положений законопроекта как бы «болтается в воздухе»
– Вы обещали прояснить важность этого понятия.
– Мы предлагаем рассматривать социальное сопровождение как систему институциональных, организационных, административных, профессиональных и пр. решений, и как профессиональную технологию комплексной помощи. Выше мы уже говорили о сопровождении на примере нескольких проектов. Профессиональные технологии социального сопровождения предполагают междисциплинарную оценку трудной жизненной ситуации командой разных специалистов по запросу клиента. Ключевым понятием является командный подход в работе. Это новая для нас технология. В междисциплинарную команду могут входить юрист, социальный работник, психолог – в зависимости от ситуации. Главное, что они собраны вместе в «точке входа» человека (семьи), который обратился за помощью. Они оценивают компоненты ТЖС, определяют, в чьей области больше задач, составляет по каждому из них индивидуальную программу. Скажем, юрист может дать 4-5 консультаций, а семейный психолог должен работать месяца три. Индивидуальная программа, кстати – это тоже проект. Есть проблема, есть задача, есть деятельность, необходимо оценить, какие нужны ресурсы (финансовые, человеческие). Предположим, местный бюджет готов выделить на эту деятельность столько-то, есть еще команда волонтеров, которые возьмут на себя часть труда (например, будут дважды в неделю забирать ребенка из детского сада и проводить с ним два часа, чтобы дать их маме время для решения собственных вопросов), а также действует программа по гранту (например, летний лагерь для мам с детьми, имеющими инвалидность). То есть, в этом проекте есть и разные бюджеты, и разные участники, есть измеряемые результаты и, что тоже важно, программа может быть скорректирована. Например, семейному психологу не хватает трех месяцев для проработки проблем клиента и т.д.
Но работа этой междисциплинарной команды – это далеко не все.
Система сопровождения, как я уже говорила, – в отличие от обслуживания – охватывает несколько блоков: организационно-управленческий (межведомственное и межсекторное взаимодействие), профилактику, программно-целевое планирование бюджета, создание фондов местного сообщества, общественный контроль, рынок социальных услуг… Участником сопровождения, партнером в этом процессе становится и сам его субъект, – человек с инвалидностью, многодетная мама, беженец, безработный. Кстати, это положение сейчас введено в законопроект, для нас это очень важно. И только так, совместными усилиями, сопровождая эту ситуацию, имеющую личные и внешние факторы, разрушая один за другим компоненты, которые ее создали, мы максимально способны выйти из нее.
Беседовала Екатерина САВОСТЬЯНОВА
Справка:
Марьяна Соколова – исполнительный директор МОО «Ассоциация в поддержку детей и взрослых с отклонениями и нарушениями в психическом и физическом развитии»; эксперт Ассоциации Handicap International по странам СНГ; член Координационного Совета по делам детей-инвалидов и других лиц с ограничениями жизнедеятельности при Комиссии по социальной политике, трудовым отношениям и качеству жизни граждан Общественной Палаты Российской Федерации.
