Сокрушить рекламу

Окружающий мир все более превращается в «место, где могла бы быть ваша реклама». Рекламные телепаузы сопоставимы по длительности, а ролики – по яркости, с новостями и фильмами, рекламные слоганы прочно укоренились в нашей речи, и никакая городская (а часто – и загородная) поверхность не застрахована от маркировки тем или иным логотипом или плакатом. К изобилию рекламы пора уже привыкнуть, но к некоторым ее образчикам привыкнуть совсем непросто.

Одеть нагого
Особенно трудно родителям, заботящимся о нравственном состоянии детей. Ведь не секрет, что важнейшим инструментом рекламной манипуляции являются игры с эротическими и околоэротическими образами. А людям верующим добавляет дискомфорта ничем почти не сдерживаемая реклама оккультных услуг, «досуга» с девочками, а также реклама, неблагоговейно использующая важные религиозные образы и символы.

С самого начала рекламного бума в постсоветской России православные люди стали стихийно объединяться в инициативные группы по борьбе с наиболее возмутительными рекламами. Говорят, в одном храме, всю дорогу к которому оснастили одинаковыми билбордами с полуобнаженными женщинами, батюшка посетовал с амвона – мол, что ж, вы, православные, ходите на каждую службу мимо этого безобразия, и никто даже камушек не кинул! Сказал вроде в воздух – а на следующий день ни одного целого билборда от метро до храма не осталось. В другом храме прихожане закидывали близстоящие оскорбляющие нравственность рекламные плакаты чернильницами – но это оказалось не очень эффективно: от чернильницы пятно небольшое, а стоимость чернил сравнительно велика.

Мы встретились с человеком, организовавшим одну из самых «продвинутых» групп борцов с рекламой. Он и его товарищи подошли к вопросу основательнее всех других: разработали наиболее экономные и эффективные «снаряды», запаслись рациями, ознакомились с графиком милицейского патрулирования улиц. Впрочем, предоставим слово самому герою:

– Когда появилась агрессивная реклама, где человек присутствует как некая приманка к вещи, мы сочли это, во-первых, унижением человеческого достоинства. Кроме того, наверное, каждому знакомо, когда ты видишь раздетого человека, желание как-то прикрыть его наготу. Вот и у нас появилось желание сделать так, чтобы люди на эту рекламу не смотрели. Около 1998 года один священник стремянку подставил к рекламе и написал: «Лужков, ты мэр Москвы или Содома?» Помните – его хотели еще за вандализм судить, а потом оправдали? И тогда вот мы поняли, что, в общем, тоже не можем в стороне оставаться. Я долго советовался со своими знакомыми, друзьями. Надо сказать, что мнения разделились: некоторые считали, что физически уничтожать рекламу – это какое-то хулиганство, экстремизм, который православным не присущ. Но я так стал рассуждать: любое зло, чувствуя свою безнаказанность, только распространяется. Если на улице к нашему ребенку будет приставать какой-нибудь хулиган или извращенец, мы ведь не пойдем искать милицию, а сразу же вступимся сами. Я подумал, что и здесь медлить не нужно, и мы создали группу молодых людей, готовых бороться с этой мерзкой рекламой.

Дешево и бесстрастно
Людей подбирали по знакомству – на приходе, через молодежный лагерь и т.п. Никого не уговаривали, наоборот – многие, прознав об этом, сами вызывались – мы говорим: «Нет, ты еще молод…». Нужны были взрослые (чтобы была возможность действовать по ночам) спортивного типа люди. Но если человек как-то увлекался, и мы видели, что он в этом азарт находит, мы его сразу отстраняли. Потому что это духовное дело, а не какая-то возможность похулиганить наконец-то бесплатно и без греха. Нет, это была именно «священная война» и никакой страсти – только так.

Мы и легальными методами тоже не брезговали, писались письма – и в мэрию, и в специальные органы, которые следят за этой рекламой… должны следить. Но эффективность обращений была не очень высокой. В то же время одна православная женщина подала в суд на журнал «Cool Girl», который тогда раздавали в метро, и было множество судебных процессов, которые измотали ее, потрачено было много денег, а результат – минимальный. И все спрашивали у нее – почему бы не запретить своему ребенку этими журналами пользоваться – да и все? Она говорит: «Этот журнал наносит вред не только моему ребенку, которому его вручили в метро, но и всем другим детям!» А ей: «Но об этом заявили только вы, у нас больше нет исков по этому делу». Такая инфантильность православных и бездействие родителей и породили наши экстремальные меры – сокрушить рекламу, потому что по-доброму она не сдавалась.

Мы стали разрабатывать практические методы. Сначала надпиливали лампочки и накачивали их краской, чтобы было удобно метать (а иначе рекламу не снимешь, если она пятиметровая и на столбе в четырех метрах от земли, и времени на все было секунды три, не больше), но это оказалось длительно и неэффективно. Потом использовали куриные яйца – это было дорого и жалко. Пробовали все, даже пейнтбольные ружья, но от них пятнышко простым дождем смывается. Тем более, если с пейнтбольным ружьем милиция задержит – отнимут, а оно дорогое. И постепенно выработался наиболее дешевый и легкий метод – мы покупали «Кузбасслак» (это у нас самая дешевая краска, битумный лак) разбавляли дешевым бензином, и получалось гораздо дешевле, чем тушь и любые другие красители. В то же время это очень стойкий краситель – мы наливали эту смесь в полиэтиленовые пакеты из мусорных рулонов, завязывали на узел – обычно не более поллитра в пакете – и складывали в сумки по три-четыре штуки. И с этой сумкой молодой человек шел вечерней порой по улице… «Кузбасслак» – это самое эффективное. Если пакеты тонкие, они от удара сразу разрываются и получается большое пятно. А реклама с такими пятнами уже не висит.

Если уничтожалась реклама в метро на эскалаторе, то нужно было успеть в последние минуты работы метрополитена, когда уже на эскалаторе никого нет, дежурная спит спокойно в своей будке – в это время можно легко закрасить рекламу даже с помощью валика и кисти. А удобнее всего – шприцами: десятикубовые шприцы накачиваются «Кузбасслаком», носик затыкается сырым картофелем и в пакет. Просто не поднимая рук, с пояса брызнуть – такая идет полоса по плакату! И все, его на следующий день снимают. Но это опасно, потому что любой милиционер останавливает: «Что у тебя в пакете?» И если видит краску, то сразу же ты под подозрением.

Но, как правило, мы боролись с теми рекламами, которые располагались около школ, учебных детских заведений и храмов – мы как бы считали, что это территории наши, к нам влезли, и мы должны это дело прекратить. «Работать» приходилось по ночам, чтобы не было людей – нам ведь не хотелось залить кого-то краской. Бывало так, что мы к рекламе ночью подходили – а под ней масса автомобилей, и мы ее не трогали, потому что было жалко владельцев, чьи машины могут испачкаться. Мы использовали рации, заранее узнавали, с каким интервалом по нужной улице ездит милицейский патруль, человек стоял для прикрытия на перекрестке и смотрел, чтобы не было прохожих.
Первую рекламу, которая нас наиболее возмутила, удалось только с четвертого раза, что называется, обезвредить, одеть, сначала ребятам очень трудно было попасть в нее. Приходилось тренироваться с пакетами с водой в стенку дома, а потом силу удара отработать, а то первые пакеты разрывались в воздухе, не долетая до этой рекламы, а когда сделали по двухслойный пакет, то они, как мячики, отпружинивали и разрывались на асфальте. Но со временем эффективность стала такова, что два человека с несколькими «бомбочками» за три секунды могли сделать рекламу уже непригодной к употреблению.

Сложнее было со стеклянной рекламой, – на остановках и билбордами, которые вдоль дорог располагаются, поскольку с них счистить краску очень легко при помощи растворителей. Но когда появилась одна очень неприятная и кощунственная реклама какого-то ювелирного салона, которая посрамляла крест, пришлось с ней расправляться, в буквальном смысле разносить весь щит. Вот прогуливается вечером молодой человек по безлюдным улицам, держа в пакете кирпич. Вдруг ускоряет шаг, разбегается и с разворота пробивает такой щит кирпичом, при удачном броске – насквозь, навылет.
Сразу из окон высовывались люди, потому что думали, что это какое-то дорожно-транспортное происшествие – такой грохот стоял. Самое главное – нужно было не убегать, потому что как только видели бегущего человека, сразу же вызвали милицию. Нужно было спокойно удаляться. А если люди спрашивали, что случилось, мы им отвечали «метеорит упал», или еще что-нибудь в этом духе… Но надо сказать, выбитые стекла – это некрасиво, и от таких рейдов всегда очень неприятный осадок оставался… К счастью, они как-то быстро прекратили эту рекламу вешать, и в одной из газет было даже опубликованы цифры, что из девяноста витрин, расположенных в городе Москве, семьдесят были разрушены. То есть не только мы этим занимались, можно сказать, пошла цепная реакция по Москве, когда каждый достойный человек считал своим долгом как-то эту рекламу уничтожить. Причем не всегда с помощью кирпича, иногда подбирались ключи – в общем, они несложные, замки этих щитов – щиты открывались, и реклама срывалась. Был один забавный случай, когда одну рекламу уже седьмой раз поменяли, и мы решили глубокой ночью ее опять закрасить Ребята вышли под этот щит – но дозорный, который стоял на перекрестке для прикрытия, сказал: «Подождите, кто-то идет». Наши отошли в тень, ждут – а этот мужчина не пошел мимо: у него была такая палка, на которую он накрутил валик, достал из пакета краску и стал «одевать» на тетю какой-то «фартук»… Коллега! Мы его совершенно не знали, он не из нашего прихода. Было радостно так – «встреча на Эльбе».

«Все видно – ничего не слышно»
Но и городские службы тоже не сдавались, поскольку у них договор, реклама должна была провисеть положенный срок, и обычно на следующий день испорченный щит меняли. Поэтому некоторые такие отвратительные рекламы даже по пять-шесть раз меняли. Появилась даже статьи в прессе с указанием потерь нашего противника – мы это как сводку побед воспринимали. И надо сказать, многие журналисты сделали правильный вывод, что эта реклама и в Японии, и в Париже, и в Лондоне висит одна и та же, – но только в Москве с ней борются. По-видимому, – это они делают вывод – действительно, что для американцев или немцев – здорово, для русского – неприемлемо. Появлялись статьи с фотографиями наших «работ». Это на самом деле было тоже нам очень на руку, хотя они по этому поводу поерничали, но было очевидно, что есть люди, которые с этим не мирятся, считают это мерзостью, а это уже подавало повод и другим подумать: а как я к этому отношусь?

Надо сказать, были случаи, когда наши ребята попадались – находились стукачи, которые вызывали милицию. Я одного такого спросил, что, собственно, им двигает, неужели он считает, что эта реклама достойна находиться на улицах города? Он сказал: «Нет, мне реклама тоже не нравится, но я считаю, что это – попрание частной собственности!» Частная собственность – это уже для него святыня уже, на которую нельзя посягать, даже если она тебя оскорбляет. Хотя реклама как раз не частная – она же на всеобщее обозрение выставлена, чтобы вызвать нашу реакцию – вот мы и реагировали.

Из милиции мы ребят выкупали как военнопленных из стана врага. Отправлялся человек, который предлагал на месте внести штраф за молодых балбесов – милиция тут же соглашалась и отпускала.

Были чудесные случаи, когда ребята в машине сидят, у них полная машина с этими пакетами с «Кузбасслаком», и к ним вдруг милиция идет. Лежат под ногами пакетики одинаковые – ну, там точно марихуана или еще что-нибудь! Вывели их из машины, обыскали, заглянули в машину, а в пакеты не заглянули! – «А, ну ладно, езжайте, ребята»… А они ждали, когда люди разойдутся, чтобы заняться «нашей» рекламой. По-видимому, помог приличный вид, православные – они ведь очень приличные, говорят: мы ждем своих. Иногда мы для прикрытия какой-то букетик в руках держали, еще что-то – это очень отвлекает: человек с букетом – вне подозрений.

Помню, на «Китай-городе» была реклама окон – обнаженная женщина на диване лежит под окном. За ее спиной – храм всех святых на Кулишках, герои Куликовской битвы похоронены. Было очень неприятно. И вот когда мы ее залили, она лежала, вся замазанная грязью, только слоган внизу остался – «Все видно – ничего не слышно».

Одну рекламу стеклянную раз десять заменяли, у меня уже даже мысль появилась, когда людей никого нет, зацепить ее тросом за трамвай – там рядом остановка, чтобы ее с корнем вырвало. Я уж все рассчитал: трамвай, естественно, сразу бы остановился, водитель снял бы этот крюк и уехал, а мы бы трос убрали. И представляете – наутро приходят рабочие, а этот щит – там такая метровая плита бетонная – с корнем выдернут! Вот бы было здорово! Но меня духовник не благословил: побоялся, мало ли там – кто-нибудь все-таки окажется рядом, и его может этим щитом зацепить. Тут, конечно, нужно перестраховываться.

Наша активность в основном спала года 2 тому назад, потому что сейчас как-то стало поменьше такой рекламы. И я думаю, что в этом была заслуга наших ночных рейдов, потому что рекламодатели уже не хотели входить в убытки, люди бизнеса любят считать деньги… Во всяком случае, на территории, которую мы охраняем, таких вопиющих образцов мерзости не появляется. Но ребята все «в строю», и если что-то такое особо мерзкое будет – то и «Кузбасслака» на рынке навалом, и пакетов полно. И если даже, прочитав эту статью, рекламодатели скупят весь «Кузбасслак» в Москве, можно воспользоваться суриком – тоже очень дешевая краска, такая же едкая и повсюду продается.

Духовный аспект
Надо сказать, правда, что в постное время срамная реклама опять появляется. Я заметил, что особенно к Страстной неделе всякая мерзость прет. Это говорит как раз о духовной причине таких явлений, и все эти случаи как раз попадают на весну. А сейчас еще очень раздражает и возмущает реклама спиртных напитков – эти дамские водки, все эти «первозданные силы», когда народ спивается, а табак и водка рекламируются. К сожалению, руки пока не доходят, все-таки это дело и опасное и трудное, ночи пропадают, а много дел стоит. Поэтому нужна активность и «мирных жителей», бабушек там, домохозяек, которые бы просто заваливали письмами соответствующие органы власти, муниципалитеты. Я думаю, что этот ресурс тоже не до конца исчерпан, и всякий честный человек на самом деле должен заставлять себя в этом участвовать. Мы можем многое. Допустим, недавно в Центральном доме художника была выставка Валерия Близнюка, православного фотографа. И когда он пришел туда свои работы развешивать, то увидел на экране в зале совершенно мерзкий порнографический ролик. Он пошел сразу к администратору и сказал: «Я не могу у вас выставляться, потому что когда такая мерзость крутится, я не могу никого из приличных людей пригласить». Тогда директор сказал: «Как?! А я не знаю!» Вызвал ответственных лиц, они говорят: «Это авангардное искусство». Он говорит: «Убрать немедленно!» И к Валерию: «У вас ничего нет взамен?» Тот тут же обратился к знакомому, нашли приличный фильм об искусстве и его крутили. То есть мы как-то заранее сдались и думаем, что уже ничего не можем, что уже все проиграли – а это не так.

Меня огорчает, кстати, и какая-то инертность православных в борьбе с абортами – уже лет, наверное, десять, вешают одни и те же плакаты. Эти маленькие листочки, «аборт – убийство» и прочее – как-то очень неубедительно. Неужели за десять лет нельзя было создать что-то новое, интересное… Мне кажется, надо подключать православных художников, чтобы они изобретали новые плакаты, которые как бы заставляли человека думать; не впрямую так вот – расколотый череп младенца, – а как-то через художественные образы. Ведь искусство плаката у нас очень развито, и на самом деле плакатистов немало. А антиреклама обладает огромной силой. И найдутся, наверное, деньги, чтобы на этих пятиметровых плакатах, стендах размещать нашу антирекламу. Социальная реклама появляется порой, когда ребенок там ждет папу, просит не пить и т.д., но как-то все это очень творчески слабо и очень мало. А мне кажется, на это надо не жалеть тратить деньги и привлекать к этому хороших талантливых художников и литераторов.

Подготовил Михаил АГАФОНОВ

См. также: Может ли реклама быть честной?