Крупная земская больница
В середине позапрошлого столетия, в 1866 году, на окраине Смоленска, на так называемой Покровской горе, появилось новое социальное учреждение – земская больница. Земство было только-только учреждено и пользовалось всяческой поддержкой государства. В частности, здесь – в качестве этой поддержки – под земскую больницу отвели бывшую богадельню, относящуюся к ведомству Приказов общественного призрения.
И этот случай был вполне типичный для России. Менее эффективные учреждения заменяли на более эффективные. Еще бы – в богадельне только призревают, а здесь еще и лечат. Хотя наследие земским больницам доставалось, мягко говоря, сомнительное. Известный земский врач Д. Н. Жбанков писал, что они «помещались в своих обширных, капитально, но в большинстве случаев негигиенично устроенных каменных зданиях, в которых и до сих пор помешаются губернские больницы… Инвентарь и все больничные приспособления были часто недостаточны».
Земские больницы были, тем не менее, прорывом. До них получить квалифицированную медицинскую помощь можно было только у частного практикующего врача за приличные деньги. Исключение составляли те же самые богадельни, монастыри и прочие благотворительные учреждения, которых, разумеется, на всех не хватало – они предоставляли шанс, но не давали гарантию. Да и качество подготовки эскулапов в этих учреждениях часто оставляло желать лучшего, не говоря уж о медицинском оборудовании. Здесь же было если и не реализовано, то, по крайней мере, декларировано право любого бедняка на квалифицированную медицинскую помощь. Чем бедняк и воспользовался.
Да и условия содержания в больницах поначалу были более чем привлекательны, в том числе в Смоленске. Подушки из пера. Одеяла из шерсти. В 6 часов утра – вполне приличный завтрак. В 12 часов – обед. В 3 часа – «второй чай», а в 7 вечера – ужин. Пища простая, но качественная – суп, молоко, каша, мясо, селедка, курица, яйца, сало, картошка, кисель и чай с сахаром. С точки зрения современного здорового питания, некотрые позиции нам представляются сомнительными, но в то время никакой диетологии в помине не было. Зато на кухне беспрерывно действовал отдельный коллектив – повар, его помощник, кастрюльник и судомойка. И, разумеется, типичный пациент этой больнице ни о чем подобном и мечтать не мог. А гигиенические правила и вовсе приводили его в ступор. Теплые отхожие места, дважды в неделю смена постельного белья, «вступная ванна» в день определения в больницу. Красота!
Увы, держать высокий уровень значительно сложнее, чем один раз его создать. Прошло немного времени, и губернаторская инспекция нашла в земской больнице недостатки. Пусть и незначительные, но весьма досадные: «Обозрев 9 этого месяца Смоленскую городскую больницу, считаю нужным сообщить губернской земской управе о том положении, в котором я нашел это заведение.
Пища и хлеб больных найдены мною изготовленными вполне удовлетворительно, из продуктов свежих и доброкачественных.
Больничные камеры содержатся чисто и опрятно, но воздух, как во всех камерах, так и в коридорах до того поразительно дурной, что не только гибельно действует, как заявил мне старший врач больницы, на здоровье больных, в особенности одержимых тифом и другими острыми болезнями, но даже и на прислугу, так что из последней, несмотря на все принимаемые предосторожности, еженедельно заболевает по нескольку человек.
Один уже обход больничных камер вполне ясно убеждает, что дурной воздух в них происходит не столько от недостатка вентиляции, сколько от далеко недостаточного количества и дурного качества как носимого больными, так и постельного их белья. Первое из них нашел я более чем наполовину ветхим и пропитанным едкими веществами; второе, постынь, наволочек и одеял байковых и канифасных, – в малом количестве, да и то большей частью изодранными; тюфяки – грязными, и, от огромных на них едких пятен, провонявшими».
Еще хуже была вятская земская больница. Инспектор В. О. Португалов, проверяющий губернию, писал, что тамошним пациентам не предлагали даже чай, в результате чего «некоторые больные имеют при себе собственные самовары, которые ставят тут же на каминах, отчего нередко по палатам распространяется угар». Он же упоминал в своем отчете старые шкафы, в которых «больничная прислуга прячет свое платье, объедки больных, куски хлеба, огурцы, посуду с остатками пищи». Одна из палат, по свидетельству все того же инспектора, была отдана под солдатскую караульню, в которой «солдаты постоянно шныряют, плюют, и… выделяют множество газов, крайне не пригодных для больницы». Упоминал он и отхожие места, «все первобытные, с выгребными ямами, которые чистятся не особенно часто», и единственный колодец, расположенный «между тремя сортирами», и «весьма неуклюжие» кровати, которые служат «весьма удобным местопребыванием миазмов и клопов». Так что Смоленская больница на всеобщем фоне если и выделялась, то в лучшую сторону.
Фельдшерский пункт: «Прощай надолго, золото-красный Большой театр, Москва, витрины… ах, прощай»
К сожалению, некоторая неустроенность стала общим местом земских больниц 1870-х годов. Отчасти потому, что они перестали быть, что называется, любимым детищем земства. Акцент сместился на маленькие медицинские пункты в уездных и заштатных городах, а также в деревнях и селах. Их называли «участковыми больницами».
Там, как правило, присутствовал всего лишь один доктор широкого профиля, который был, что называется, все время под рукой, но все болезни, в силу своей подготовки, лечил пиявками и «клизьмой». Именно о таком учреждении писал Антон Павлович Чехов в рассказе «Хирургия»: «Земская больница. За отсутствием доктора, уехавшего жениться, больных принимает фельдшер Курятин, толстый человек лет сорока, в поношенной чечунчовой жакетке и в истрепанных триковых брюках. На лице выражение чувства долга и приятности. Между указательным и средним пальцами левой руки – сигара, распространяющая зловоние».
И далее – незабываемая процедура вырывания зуба: «Фельдшер берет козью ножку, минуту смотрит на нее вопросительно, потом кладет и берет щипцы…
– Сидите неподвижно… В мгновение ока… (делает тракцию). Главное, чтоб поглубже взять (тянет)… чтоб коронка не сломалась…
– Отцы наши… Мать пресвятая… Ввв…
– Не тово… не тово… как его? Не хватайте руками! Пустите руки! (тянет). Сейчас… Вот, вот… Дело-то ведь не легкое…
– Отцы… радетели… (кричит). Ангелы! Ого-го… Да дергай же, дергай! Чего пять лет тянешь?
– Дело-то ведь… хирургия… Сразу нельзя… Вот, вот…
Вонмигласов поднимает колени до локтей, шевелит пальцами, выпучивает глаза, прерывисто дышит… На багровом лице его выступает пот, на глазах слезы. Курятин сопит, топчется перед дьячком и тянет… Проходят мучительнейшие полминуты – и щипцы срываются с зуба».
Именно «участковым больницам» посвящен замечательнейший цикл рассказов М. Булгакова «Записки юного врача». «В два часа дня 16 сентября 1917 года мы были у последнего лабаза, помещающегося на границе этого замечательного города Грачевки, а в два часа пять минут 17 сентября того же 17-го незабываемого года я стоял на битой, умирающей и смякшей от сентябрьского дождика траве во дворе Мурьевской больницы… Я содрогнулся, оглянулся тоскливо на белый облупленный двухэтажный корпус, на небеленые бревенчатые стены фельдшерского домика, на свою будущую резиденцию – двухэтажный, очень чистенький дом с гробовыми загадочными окнами, протяжно вздохнул… Прощай, прощай надолго, золото-красный Большой театр, Москва, витрины… ах, прощай».
Так воспринимал лирический герой Булгакова свое новое назначение. И, разумеется, такие учреждения, более напоминающие фельдшерские пункты, не могли заменить больших и многопрофильных земских больниц, расположенных в губернских центрах. Тем более, что в некоторых населенных пунктах именно фельдшерскими пунктами вся медицина и ограничивалась. То есть врачей не было вовсе, а подготовка фельдшеров подчас обескураживала. В частности, один из них, фельдшер Васильев из города Яранска Вятской губернии, имеющий четырнадцатилетний стаж работы, на вопрос инспектора доктора Португалова, что же такое тиф, ответил: «тиф – страдание нервной системы, а для лечения тифа применял окуривание домов ароматным уксусом».
Стоматологический кабинет
Кстати, именно зубоврачебная специализация сделалась на рубеже веков предметом яростных дискуссий. Сторонники введения квалифицированной стоматологии в глубинке уверяли, что ни один врач широкого профиля никогда не заменит дипломированного стоматолога, а проблемы с зубами на селе и в малых городах, чуть ли не самые насущные. Противники, ясное дело, апеллировали к кошельку и утверждали, что когда на фельдшера-то деньги не всегда находятся, о стоматологах лучше вообще не заикаться. «Своевременно ли приглашать зубных врачей, когда не удовлетворена общая потребность во врачебной помощи, не будет ли роскошью для голодной и болеющей деревни зубоврачебная помощь?» – вопрошали они.
Вопрос, однако же, решался. Особенно здесь интересна схема, разработанная в городе Ветлуге Костромской губернии, ныне Нижегородской облсти: «При Ветлужской земской больнице с июня 1909 г. открыт зубоврачебный кабинет, оборудование которого: кресло, инструменты, пломбы и пр. стоило около 400 рублей. Зубной врач приглашен земством с тем, чтобы 5 месяцев в году он работал при Ветлужской земской больнице, а остальные 7 месяцев – в лечебницах уезда, по одному месяцу в каждой.
За первый месяц зубным врачом Р. Н. Мильтоновой принято при Ветлужской больнице 303 больных с зубными болезнями, сделавших 743 посещения. Запломбировано зубов 362, причем в 100 случаях вложена металлическая пломба, 120– гуттаперчивая и 42 – цементная. Удалено зубов – 110. Вскрыто полостей и вложено болеутоляющих средств– 261.
Большинство обращавшихся – больные города Ветлуги, но следует отметить и значительное число крестьян, которые охотно по нескольку раз приходили «чинить» зубы. В некоторые дни количество больных в амбулатории зубного врача было настолько значительно, что приходилось отказывать в приеме и ограничивать число больных до 20 утром и 10 вечером. Можно думать, что в следующие месяцы дело урегулируется, и количество больных будет меньше, так как в первые месяцы открытия зубоврачебного кабинета у многих явилось желание поправлять зубы в бесплатной земской амбулатории, и бывали случаи, когда зубному врачу приходилось пломбировать по 16 зубов за раз у пациентов, не принимавших никогда примитивных профилактических мер по уходу за зубами».
Психиатрическая помощь
К началу XX века в смоленской земской больнице действовали отделения глазное, сифилитическое, терапевтическое, хирургическое, гинекологическое, родильное, для заразных больных и для подкидышей. Первое же время отделений было два – соматическое и для душевнобольных.
Второй, как ни странно, здесь возникло раньше первого. Еще в 1845 году смоленский краевед Никитин сообщает в книге «История города Смоленска», о строительстве пятью годами раньше на Покровской горе «красивого каменного, в два этажа, с церковью внутри здания, в котором будут находиться смирительный дом и отделение для умалишенных». Ранее умалишенные содержались в так называемой Градской больнице, и доктор Стравинский, глава здешнего Приказа общественного призрения, сетовал: «ни особо устроенного помещения для сумасшедших, ни особенной прислуги и таковые, будучи помещены с другими больными, очень их беспокоят и даже могут нанести им вред».
Другой же доктор, Строгонов, писал: «При поступлении моем в конце 1867 года на должность ординатора земской больницы я застал в отделении умалишенных 40-50 больных. Это отделение, будучи весьма скверно устроено и не снабжено никакими приспособлениями, спокон века было в таком пренебрежении, что больные не только не пользовались разного рода лечением, но даже не имели должного за собой ухода, и ни один из них не был снабжен скорбным листом со сколько-нибудь подходящим определением вида болезни и характеристикою ея».
Проблем, связанных с этим отделением, было множество, однако же они со временем решались.
Значение земской больницы
Школу земских больниц прошли многие известные доктора. В частности, в смоленском учреждении служил будущий знаменитый хирург Сергей Иванович Спасокукоцкий, вошедший в историю как создатель советской клинической школы. «С визитами еще ни у кого кроме управы не был, пришлось сразу взяться за работу. Однако, на днях собираюсь непременно», – писал Спасокукоцкий отцу.
Он поступил туда в 1897 году в возрасте 27 лет, уже имея достаточный врачебный опыт, в должность заведующего мужским хирургическим отделением, и посвятил этой больнице двенадцать лучших лет своей жизни. Именно там он встретил свою будущую супругу, а также написал фундаментальный труд, доступный, впрочем, лишь специалистам – «Непроходимость привратника и ее хирургическое лечение» и выступил с нашумевшим докладом «Заворот кишок как болезнь голодного человека». Также считается, что на рубеже XIX – XX столетий в России большинство операций на желудке было выполнено именно Сергеем Ивановичем.
После революции все земские больницы перешли под опеку государства. Не стала исключением и лечебница в Смоленске. Первое время она была смоленской областной больницей, а после Великой Отечественной ее статус повысился – лечебница стала Смоленской Клинической № 1. В этом качестве она функционирует и в наши дни.
