За последние годы в Москве полностью сменился рынок наркотиков. «Пришло время синтетики!» — говорят наркоманы.
Раньше все было понятно: героин, конопля, «клубные» таблетки-стимуляторы. Сегодня основные наркотики — так называемые аптечные: запрещенные к свободной продаже лекарства, которые огромным потоком реализуются через недобросовестных аптекарей. Основной и самый страшный из них — это антидепрессант коаксил. Не очень дорогой, доступный и убийственно опасный при внутривенном введении.
| фото: Кирилла ИСКОЛЬДСКОГО |
Первый герой моего материала об «аптечных наркотиках» не дожил до нашего знакомства два дня: умер от заражения крови. Звали его Сашко.
— Он первый раз «поставился» коаксилом весной. Нога стала опухать… — Мой приятель Сергей, который должен был нас познакомить, сам не ожидал, что все так кончится. — А он говорит: «Ну и ладно» — и дальше «ставился». Осенью нога стала мерзнуть и еще сильнее опухла. К этому времени она уже была черной. Прикинь, как коаксил мозги отключает: нога чернеет, а чувак забивает. Началась гангрена. Ногу отрезали. Но вот звоню вчера матери, а она говорит: похоронили Сашка…
Дальше пошло еще хуже. Тот же Сергей рассказал мне о 20-летней коаксильщице Светлане. К ней я тоже не успела.
— У нее уже не было одной ноги выше колена, — разводил руками Серега. — Так она «поставилась» в пах. И попала в артерию. Артерию перекрутило — ее на вторую ампутацию отвезли. Сейчас в больнице. Нет больше ног у девки…
20 лет, 24, 17… Так рано. Так нелепо. Так безвозвратно… Думаете, их двое? Последние три года такие чудовищные трагедии происходят в Москве сотнями. Коаксиловое помешательство — одна из самых темных и грязных тайн столицы.
Встреча первая. Хирург
Впервые о коаксильщиках я узнала от людей, которые лежали в инфекционной больнице на Соколиной Горе. Они рассказывали о настоящей эпидемии среди молодых москвичей, которые растворяют в воде растертые таблетки коаксила и вводят его в вену. Мелкие крошки забивают кровеносные сосуды, и в результате все заканчивается гангреной. Разговор шел о десятках ребят и девушек без рук или ног, закрытых на ключ на одном из этажей 2-й «инфекционки».
Но потом я навела справки у своего друга, который работает хирургом в 15-й больнице. Она считается профильной по заболеваниям вен. Так вот, Иван сказал, что коаксильщики к ним поступают со всей Москвы по 2—3 человека за дежурство (!) уже в течение лет трех! И столько же лет хирурги еженедельно ампутируют руки и ноги у молодежи 17—25 лет. «Их уже не жалко, — говорит Иван. — Жалко матерей, которые воют: «Спасите ноги моему ребенку!!!»
— Врачи на «скорой» давно в курсе, — говорит он. — Сразу к нам везут. С каждым днем таких пациентов становится все больше. У нас в отделениях теперь всегда человек пять лежит.
— Почему наступает гангрена? Что происходит?
— Если посмотреть, как наркоманы готовят эту смесь, то сразу все становится ясно. Они толкут таблетки и растворяют их в воде, зачастую из-под крана. Получается дисперсная смесь, частицы которой неизбежно вызывают повреждение стенки сосуда и влекут за собой образование тромба. Тромб начинает стремительно расти. На нем прекрасно себя чувствуют различные микроорганизмы, и в дальнейшем это провоцирует развитие гнойных осложнений. А если наркоман случайно вводит коаксил в артерию, то тромбируются не только крупный сосуд, но и самые мелкие сосудики — артериолы. В таких случаях очень быстро наступает гангрена.
Как правило, осложнения возникают в первое полугодие употребления, иногда еще раньше. Частенько «неофиты от коаксила» попадаются на первой же инъекции. Самые опасливые и аккуратные выдерживают год максимум.
— В каком состоянии привозят людей?
— Если речь идет о вене, то через несколько часов появляются отек и распирающие боли, рука или нога синеет. Но очень многие затягивают процесс и приезжают в больницу только спустя несколько дней. Если же человек попал иглой в артерию, то практически на инъекции начинаются дикие боли, конечность моментально темнеет, холодеет, покрывается пятнами.
— Осложнения будут неизбежно?
— Неизбежно. И практически всегда дело заканчивается ампутацией конечности.
— Вот поступил к вам такой пациент. Что дальше?
— Дальше пытаются лечить: делают УЗИ сосудов, назначают антикоагулянтную, противовоспалительную, поддерживающую терапию. В случае артериального тромбоза ждут, на каком уровне обозначится гангрена, чтобы не дать ей распространиться выше и выяснить, на каком уровне будет предстоять ампутация…
Ампутации идут достаточно часто. Я не могу привести цифры, потому что примерная статистика вырисовывается только сейчас. И надо отметить, что наркоманы одной инъекцией в больную ногу или руку не ограничиваются. Это уже просто правило: как только их отпускают, они продолжают дальше колоться. Но вторую руку или ногу они жалеют и продолжают колоться в больную. Пролеченную. А все это приводит к продолжению процесса и той же гангрене.
— В каком состоянии лежат люди?
— Все зависит от того, каков срок употребления, какие хронические заболевания успел заработать пациент, какие у него уже развились осложнения. Если это первая-третья инъекция, еще нет вирусных гепатитов, ВИЧа и не пострадало артериальное русло, то все может обойтись локальными проблемами. И если такого человека пролечить и он в дальнейшем не будет употреблять коаксил, то есть шансы отделаться малой кровью. Но никто не прекращает.
А вот наркоманы со стажем… По сути это все тяжелые септические больные с сопутствующим букетом инфекционных заболеваний. У этих больных развиваются тяжелейшие осложнения. Прогноз у них крайне плохой. Многие залеживаются по нескольку месяцев, их многократно оперируют, вскрывают гнойники, убирают нежизнеспособные ткани. Как правило, это реанимационные больные, нуждающиеся в искусственной вентиляции и прочей поддержке.
Часть спасти невозможно при всех наших усилиях. Причины смерти: тромбоэмболия, когда отрывается тромб и закупоривает легочную артерию; заражение крови — сепсис; полиорганная недостаточность — отказ всех органов…
— А что за люди ваши пациенты?
— Если еще лет 10 назад это чаще всего бывали совершенно асоциальные люди, опустившиеся, употребляющие «грязные» наркотики, то сейчас наш контингент сильно изменился, помолодел. Как правило, это подростки и молодежь от 16 до 27 лет. Это могут быть школьники, студенты престижных вузов, менеджеры различных организаций, да кто угодно. При этом далеко не всегда люди из неблагополучных семей. Чаще даже наоборот.
И уже есть неприятная тенденция. Стремясь скрыть, что они начали употреблять наркотики, подростки начинают колоть сразу в пах — и очень быстро получают весьма серьезные осложнения. У них часто развиваются тромбоэмболия легочных артерий и бактериальный эндокардит, который требует протезирования клапанов сердца.
Есть и старые наркоманы, ранее употреблявшие героин. Это отдельный контингент, самый тяжелый и самый неблагодарный. Такие больные нуждаются в длительном и очень серьезном лечении от наркомании, на которое они сами не согласны. В стационаре у них часто начинается ломка, и они просто убегают. А через некоторое время возвращаются в еще более тяжелом состоянии.
— Самый чудовищный случай помните?
— Молодая женщина. Ампутация обеих нижних конечностей. У нее есть ребенок. Но она хоть осталась жива. А сколько их гибнет…
— Вам жалко ваших пациентов?
— Жалости мало. Бывает жалко ребят, которые действительно начали по глупости и на первой же инъекции потеряли руку или ногу. Я допускаю, что они могли не знать о том, чем грозит этот препарат. А если ты видишь, что наркоман не первый день колется… Вот они-то все знают об осложнениях. Поэтому они жалости уже не вызывают — только раздражение. Глухую досаду и раздражение…
Встреча вторая. Аптекарь
Еще года четыре назад Восточный округ и Бутово считались «винтовыми» зонами. Север Москвы, Кузьминки, Люблино — героиновыми. Ближе к центру и на западе начинались амфетаминовые места. «Аптека» тоже существовала, но к ней обращались совсем уж «на безрыбье».
Сейчас, вы не поверите, героина в Москве нет! Но хорошего в этом мало, потому что победа над веществом не стала победой над наркоманией. Спрос остался. И вытесненный героин сегодня почти полностью заменен «аптекой» — прежде всего это рецептурные препараты: коаксил, золдиар, стадол.
Молодежь не стала меньше колоться. Она просто сориентировалась и нашла обходные пути в виде лекарств. Но этот путь страшен и по своим последствиям, и потому, что человек не бросает основной наркотик.
— Сегодня, если человек не может купить героин, он просто идет в аптеку, — говорит мне сотрудник кабинета по профилактике ВИЧ/СПИДа «Ясень» Алексей Петров. — То есть героиновые потребители стали коаксильщиками. Вот и все, что изменилось. Но появится героин — будут колоть его…
Как выяснилось, в Москве есть немало аптек, которые не прочь заработать на продаже наркотиков. Судите сами: только тысяча человек за месяц купят этого препарата на 13,5 миллиона рублей! А в Москве, только по официальным данным, 30 тысяч наркоманов.
— Лично я знаю шесть аптек, в которых можно купить любой препарат, — говорит коаксильщица Ольга. — Но, насколько я понимаю, они есть в каждом районе. И, как правило, ночные. Одно время аптекарши так и держали под прилавком коаксил, шприцы и спирт. Найти такую аптеку наблюдательному человеку сложности не составит. Как я, например, нашла аптеку на «Южной». Иду к метро. Смотрю — лежит пачка от золдиара. Пачка от коаксила. Вот по ним я и дошла до аптеки…
— Такого нет больше ни в одном городе. Я знаю людей, которые приезжают в Москву и остаются тут жить, потому что у нас в аптеке можно купить все что угодно, — говорит Леша Петров. — Такой наркоманский рай. Мекка! Понятно, что ты, Настя, не купишь. И не во всякой аптеке продадут. Но вот пойдем, посмотрим…
…Ясенево. Маленькая аптека. Леша успел только закурить — и тут же кивнул на вход:
— За коаксилом. Сто процентов.
В аптеку заходили два парня в джинсах и олимпийках.
— Хочешь зайдем, посмотришь?
Мы вошли, и разыгралась старинная народная игра: «Журналист на контрольной закупке чего-нибудь». С заинтересованным видом я пристроилась за парнями. Леша подал реплику:
— Че покупать будешь?
— Щетку ребенку надо…
Парень в олимпийке протянул в окошко тысячную купюру. И дальше произошло странное. Покупка заняла секунду. Аптекарша даже не повернулась к стойке или полкам, чтобы достать препарат. У меня было ощущение, что она его заранее в руке держала. Одной рукой деньги приняла, другой — лекарство вручила. И парень выскочил из аптеки.
— Что это было? — удивилась я. — Он сказал «новопассит»?
— Глухая?.. «Два коаксила». По 500 рублей. Он у нее под прилавком лежит.
…Метро «Семеновская». Еще одна маленькая аптека. Сюда я пришла со старинным приятелем Андреем. Красавчик! 15 лет употребления героина, сейчас — на коаксиле. Поэтому в своем черном прикиде Андрюша выглядит так, что я бы ему даже детскую присыпку не продала. Но аптекарша, стараясь не встречаться с нами глазами, взяла купюру в 500 рублей, и взамен мы получили пласт коаксила и три шприца. Без рецепта. Что интересно, по словам Андрея, аптекари никогда не дают инструкцию к этому лекарству и коробочку…
Встреча третья. Коаксильщики
На кухне — когда-то хорошей, а теперь напрочь убитой и пропахшей туалетом сталинской «трешки» — трое: я, Андрей и его девушка Оля. Андрей положил на стол наши преступные покупки, сходил за ваткой и клочком туалетной бумаги для фильтров. Оля села к окну и достала косметичку.
Озабоченно гремя у раковины, Андрей меня поучал:
— Главное, чтобы посуда была чистая. Не дай бог, жир какой попадет. Ужас! А туалетную бумагу лучше брать самую простую. А если импортную, то раствор получится розовым или фиолетовым…
Потом Андрей высыпал таблетки в чашку и начал промывать их под краном, сливая в раковину белесый раствор. Затем он промокнул их — кроме шуток! — распоротыми коричневыми трусами, которые для этой цели лежали на углу стола. Трусы были все в белых следах.
Потом таблетки были цинично растерты ложкой в чашке — сами понимаете, какие там остались крошки и куски.
Дальнейший процесс описывать не буду, но то, что получилось на выходе, мне категорически не понравилось. Мутно-белый раствор, который даже после долгого фильтрования так и не стал прозрачным.
— А эти дураки — что… — Андрей орлом вглядывался в раствор, — профильтровали через сигаретный фильтр — и рады…
Бедный Андрюша. И я протянула ему распечатку разговора с хирургом. Хоть какой-то от меня толк в данной ситуации…
Оля тем временем сидела с пудреницей и наводила красоту — собиралась на работу. Она на коаксиле полгода. Пока, как считает, без последствий. Только видеть хуже стала. Но ее рука с зеркальцем была у меня перед глазами. Интересно, она замечает, какая у нее отекшая кисть?..
— Все просто, — говорит она, мерно водя кисточкой. — Коаксил стоит 450—500 рублей. Героин — полторы тыщи, но это чек, а не грамм. И это лотерея: ты не знаешь, что ты купишь и купишь ли вообще. Сложно с героином…
— Так это же о тебе ФСКН заботится.
— Обо мне?! — она возмущенно поворачивает от зеркальца лицо. — Они с героином борются, а то, что мне коаксил подсовывают, — это они обо мне так заботятся?! Было время, когда у Андрея доза доходила до 12 пачек в день. Он зарабатывал от тысячи до пяти в день — и все относил в аптеку. С января по июнь он туда отнес почти полмиллиона рублей! Сейчас достаточно у аптеки постоять 3—4 минуты: из 10 человек входящих 6 будут покупать коаксил.
— И много народу на нем «сидит»?
— Много, при том что все знают, что руки-ноги могут отрезать. Коаксил же не делали для того, чтобы его кололи. А его колют иногда в подъезде или кустах…
— Вот в районе метро «Южная» есть аптека, — добавляет Андрей. — Можно зайти в любой открытый подъезд в районе метров 800, и на всех темных лестницах, которые идут в стороне от квартир, везде характерная картина. Когда моешь таблетки в воде, потом воду выплескиваешь. И вот везде на лестницах — эти пятна от воды.
Люди делают зелье в подъездах, в грязи, в холодной воде. Три дня ты так будешь делать. Четыре. Хорошо — месяц. Но это же не растворяется. Это оседает в почках. Потом вены забьются — руку отрезали до локтя. Потом — выше и выше. Вот и инвалид, которого государство будет кормить.
Но с некоторыми людьми разговаривать бесполезно. Стоишь в аптеке в очереди, начинаешь разговор, они рукой машут: «Та-а-а!..» Вот таким как раз и отрезают. Я хожу по району. Вижу людей без рук. И они вот с такими культями свежими идут в аптеку и все равно покупают. С коаксила же привыкание адское…
— То есть вы оба за то, чтобы торговлю коаксилом запретили?
— Только спасибо скажем! — ответили они одновременно. — Не будет соблазна. Нам его навязывают! Это же простота и доступность нереальная! Вымутить полторы тысячи или пятьсот рублей — это большая разница.
— Или вот на «Электрозаводской» появилась «дырка» с героином, — добавляет Оля. — Так я три остановки еду на троллейбусе до аптеки и без проблем покупаю коаксила за те же деньги в три раза больше. А я завязать хочу. Покреститься…
— Прямо пчелы против меда…
— Я жить хочу. Мне руки мои, ноги нужны. А это идет убийство!
Встреча четвертая. Заключительная
Наверное, не было еще препарата с такими разрушительными последствиями, как коаксил. За его запрет выступают и врачи, и сами наркоманы. Но они забывают о том, что препарат и так не в свободной продаже.
— Конечно, ужесточить контроль за ним надо, — говорит Алексей Петров. — Но сама по себе запретительная политика не очень эффективна, поскольку спрос все равно есть. Надо не с веществами бороться, а поддерживать человека, который отказался от употребления.
— Но колоть такую дрянь, зная, чем все кончится…
— Это вопрос денег. Были бы деньги, он бы другой наркотик искал. Потому что если человек не чувствует самодостаточности, удовлетворения жизнью, то любой наркотик — легкий способ почувствовать себя незакомплексованным, общительным, спокойным. Знаешь, какая у подростка сейчас самая большая проблема? У него нет чувства, что он нужен своей семье.
Что он все время слышит дома? «Тебе нужно учиться. Тебе нужен документ об образовании. Тебе необходимо, ты должен! А мы пойдем на работу, потому что нам надо тебя обеспечить. И мне не нравится, как ты одеваешься! А надо — как я сказала!» Ему в такой обстановке сложно спросить о том, что его по-настоящему тревожит. А на улице — все просто.
Родители разучились разговаривать с детьми. У нас самый близкий человек — телевизор. Самый близкий друг — Интернет. Самый важный друг — блог. Поэтому наркотики — простой способ уйти от боли душевной.
— Да никто не поверит, что у «уторчанного» человека — какая-то боль. Да еще и душевная.
— Поверь, они живут в таком дерьме! Не дай Бог…
Анастасия КУЗИНА
Материал газеты «Московский комсомолец»
