«Убейте нашего сына»
В 1938 году с личным письмом к Гитлеру обратилась семья Кнауэр. «Помогите нашему сыну», – писали супруги. Ребенок Кнауэров родился с многочисленными увечьями – без ноги и без части руки, слепой и, судя по рассказу Карла Брандта на Нюрнбергском процессе врачей, с ментальными расстройствами. По версии, которую позже широко распространила немецкая пресса, ежедневное созерцание мучений ребенка доставляло невыносимые страдания его родителям и бабушке. Семья считала, что смерть будет для мальчика избавлением от мучений, однако в это время убийство инвалида еще считалось в Германии преступлением.
Летом 1939 года «младший Кнауэр», как называла мальчика немецкая пропаганда, был осмотрен личным врачом Гитлера Карлом Брандтом. Врач вынес вердикт, что ребенок безнадежен, и несколько дней спустя сделал ему смертельный укол.
История об этом была озвучена на Нюрнбергском процессе (1946-1947), где, в частности, упоминалось, что несколько последних месяцев жизни «младший Кнауэр» провел в университетской клинике города Лейпцига, где семья едва ли могла «ежедневно созерцать его страдания», но врачей это не остановило. Сегодня немецкие историки высказывают сомнение в том, существовали ли Кнауэры на самом деле; по крайней мере, найти семью с такой распространенной фамилией или даже понять, сколько лет было ребенку, по архивным документам не удается.
Ревизия «арийских младенцев»
эвтаназии (операция Т4), подписанное в октябре 1939 года, но датированное 1 сентября 1939 года. Фото: мемориальный музей Холокоста США/Национальное управление архивов и документации, Колледж-Парк/collections.ushmm.org/
Сын Кнауэров был умерщвлен предположительно в июне или июле 1939 года. Вскоре после этого последовало секретное распоряжение Гитлера его личному врачу Карлу Брандту и начальнику его личной канцелярии Филиппу Боулеру «заниматься делами, аналогичными делу «младшего Кнауэра»».
Программа проводилась без всякого законодательного обоснования и была настолько засекречена, что некоторые соратники Гитлера узнали о том, что она была начата по распоряжению фюрера, только после ее срочного завершения в 1941 году.
Сначала ревизии подверглись пациенты детских психиатрических больниц до 16 лет, позже врачам было вменено в обязанность вести реестр младенцев, появившихся на свет с врожденными уродствами. Почти сразу этот реестр расширили и включили туда детей до четырех лет.
Наиболее тяжелые из таких пациентов были убиты врачами с помощью введения люминала и морфия. По приблизительным оценкам немецких историков, в программе «детской эвтаназии» погибло около 5 тысяч человек.
Простой способ улучшить человечество: что предшествовало фашистской программе эвтаназии
В истории медицины немецкая программа эвтаназии возникла не на пустом месте.
Все началось в 60-е годы XIX века, вскоре после того, как были открыты принципы биологической наследственности. Английский психолог Френсис Гальтон, двоюродный брат Чарльза Дарвина, в своей книге «Наследование таланта» предлагал проследить, что именно влияет на передачу потомкам наилучших человеческих качеств – хорошего характера и здоровья.
В 1880-е возникает уже подробная социальная теория об улучшении человечества с помощью наследственности – социал-дарвинизм. А научная дисциплина, которая изучала пути такого улучшения, стала именоваться «евгеникой». Евгенические идеи широко распространились в мировых научных кругах, в некоторых странах они были популярны до 70-х годов XX столетия.
Специалистам по евгенике казалось: передаются не только болезни – слабоумие, идиотия, эпилепсия – но и склонность к антиобщественному поведению – пьянству, занятиям проституцией, воровству. Чтобы ограничить рост нежелательных явлений, во многих странах стали применять принудительную стерилизацию.
Лидировали по числу подобных операций США, где к 1917 году евгенические законы были приняты в 20 штатах. Операциям подвергались нездоровые – люди с эпилепсией и умственной отсталостью, глухие, слепые, – а также «социально неблагонадёжные» – гомосексуалисты, проститутки, преступники. Подчиняясь действию тех же законов, персонал больниц составлял списки потенциальных жертв закона – «лиц, подозреваемых в слабоумии», куда вполне могли попасть просто пациенты с экстравагантным поведением. В ряде штатов существовал также запрет на межрасовые браки, чтобы не «загрязнять расы». Всего с начала XX века до середины 1960-х годов в США были стерилизованы около 60 тысяч человек. Некоторые из них позднее получили компенсации от властей за ущерб, причинённый здоровью.
Операции по принудительной стерилизации проводились также в Швейцарии, Дании, Норвегии, Швеции и Финляндии. Однако лидером в этих процедурах стала Германия.
С приходом к власти Гитлера в 1933 году, в Германии официально вступил в силу «Закон о предотвращении рождения потомства с наследственными заболеваниями». Закон предписывал стерилизовать носителей наследственных заболеваний, к которым относили не только глухоту, слепоту, слабоумие, но и шизофрению (при крайне размытых в те годы критериях постановки диагноза), а также алкоголизм. Но этим дело не ограничилось.
Здоровым братьям и сестрам носителей наследственных заболеваний запретили иметь детей, а семьям при заключении помолвки следовало обмениваться свидетельствами о здоровье жениха и невесты и справками о наследственности семьи. За исполнением закона следили специальные суды наследственного здоровья. Человеку, имевшему опыт госпитализации в психиатрическую клинику, суд, например, мог запретить жениться или выходить замуж или приговорить его к стерилизации.
Всего в 1930-1940-е в Германии было стерилизовано порядка 400 тыс. человек.
«Право на жизнь должно быть заработано»
Каким бы жалобным ни было обращение Кнауэрров, невозможно представить, что масштабная программа уничтожения инвалидов началась с одного частного письма. На самом деле теоретические предпосылки для «зачисток» немецкие психиатры-сторонники евгеники копили много лет. Ещё в 1920 в своей книге «Разрешение на уничтожение незаслуженной жизни» профессор психиатрии Фрайбургского университета Альфреда Хохе писал:
«Принцип, оправдывающий убийство, должен быть применен к неизлечимо больным… Право на жизнь должно быть заработано и обосновано, а не признано в качестве догматического постулата».
Доктор Хохе также называл психически больных «балластными существами» и «пустотой в оболочке». Об эвтаназии как о милосердии и благе для психических больных много писали в 1930-е годы.
На протяжении всех 1930-х годов нацистская пропаганда интенсивно пыталась приблизить население к теме эвтаназии инвалидов и социально неодобряемых лиц, например, например, включая в учебник математики задачи, в которых «здание приюта» нужно было преобразовать в количество домов, которые можно было построить на те же деньги.
Вообще оценка экономической целесообразности и стоимости содержания инвалидов занимала одно из главных мест в преподнесении темы эвтаназии после 1941 года, когда о программе стало известно. Гитлер пришел к власти в 1933 году в момент экономического кризиса, так что разнообразные кампании по повышению благосостояния немцев (удешевление медицины за счет лечения травами, пропаганда физической активности, недорогие туристические услуги, программа банковских накоплений «Откладываем во время войны, тратим после» и инвестиций в будущий автомобиль, за счет которой был построен целый автомобильный завод) активно им использовались.
Кому жить воспрещалось
В октябре 1939 года появляется секретное письмо Гитлера, касавшееся уже взрослых инвалидов. Распоряжение предписывало расширить полномочия врачей и подвергнуть проверке всех пациентов психиатрических клиник и домов престарелых. Персонал должен был заполнить о каждом пациенте анкеты, по которым выделяли людей, которые:
страдали от шизофрении, эпилепсии, деменции, энцефалита и других психических и неврологических заболеваний;
непрерывно находились в психиатрической больнице, по меньшей мере, пять лет;
содержались под стражей как лица с психическими диагнозами, совершившие различные преступления;
не имели немецкого гражданства, не принадлежали к германской расе.
Как и умерщвление детей, программа учета взрослых была тайной. Подлинные цели проверок персоналу клиник не называли, а сами анкеты отсылались в Берлин, где для координации операцией была создана «Рабочая ассоциация санаториев и приютов республики» (по другим источникам «Reichsarbeitsgemeinschaft Heil und Pflegeeanstalten«). Штаб-квартира ассоциации и ещё ряда подставных организаций, которые на самом деле координировали отбор, перевозку и уничтожение инвалидов, весной 1940 года переехали в особняк на улицу Тиргантенштрассе 4 в Берлине, отчего вся операция получила кодовое название «Aktion T 4».
Анкеты пациентов из местных домов престарелых, больниц и психиатрических клиник отсылались в Берлин специально отобранным экспертам. Таким образом, врачи-психиатры, выбиравшие людей для уничтожения, самих пациентов не видели и ориентировались только на заполненные анкеты.
Газовые камеры маскировали под душевые
Количество обреченных на смерть в результате программы T4 было заранее просчитано. Считается, что в её рамках в 1939-1941 годах погибло 70 тысяч человек. Для уничтожения такого количества людей нужна была специальная система убийства и утилизации останков, и ее оперативно построили.
Уже в начале 1940 года в Германии работало 6 центров эвтаназии – в Бранденбурге-на-Гавеле, Хадамаре около Лимбурга, Графенеке, Зонненштайне / Пирне, Хартхайме около Линца и Бернбург-на-Заале. Позднее Бранденбургское учреждение было заменено Бернбургом, а Графенек – Хадамаром. Основными средствами «утилизации» здесь были газовые камеры и крематории.
Детей поначалу убивали чаще смертельными инъекциями, но вводить яды одновременно партии взрослых неудобно – взрослый человек сильнее, он сопротивляется, на массовые уколы ушло бы много времени и сил персонала. Организаторы искали «промышленный» способ убийства, минизирующий затраты сил и времени.
Вскоре после вторжения Германии в Польшу 1 сентября 1939 года был опробован новый, в то время самый передовой способ убийства – газовагены – передвижные газовые камеры, по сути, – автомобили, где выхлопная труба выводилась в салон.
Газовыми камерами были оборудованы все шесть центров эвтаназии. Камеры были замаскированы под душевые, пациенты запускались туда сразу после прибытия, и уже через полчаса тела выносились для сожжения. Прах, не особо заботясь о его соответствии имени на урне, позднее (иногда спустя несколько месяцев) присылали их родственникам вместе со свидетельством о смерти, в котором значилось, что пациент умер от туберкулёза, дизентерии, сердечной недостаточности и других вполне мирных заболеваний.
Иногда перед тем, как отправлять обреченного на уничтожение в центр эвтаназии, его несколько раз переводили из больницы в больницу. (Родственникам отсылали письмо про «улучшение условий»), так что, в какой именно точке маршрута, человек исчезал, не мог проследить никто. В части извещений фигурировали переводы в несуществующие клиники и дома престарелых, например, в польский город Холм.
Начиная с весны 1941 до 1942 года, в центрах эвтаназии были убиты также около 20 тысяч нетрудоспособных пленных – узников концлагерей. Собственных мощностей на убийство такого количества человек у концлагерей в тот момент еще не хватало.
Реакция общества
Поскольку программа «Aktion T4» была строго засекречена, долгое время она не вызывала открытых протестов.
Однако к 1941 году переводы и исчезновения пациентов психиатрических клиник приняли такой масштаб, что даже рядовой персонал начал подозревать неладное. Некоторые медсестры уговаривали родственников забрать пациентов из клиники. Родственники, которым приходили свидетельства о смерти близких от болезней, которыми те совсем не болели, забили тревогу.
Вот одно из писем в клинику мамы, получившей извещение о том, что её дочь переведена на лечение в другое место, точные координаты которого клиника не может сообщить:
«Вы сказали мне, что Вы не знаете, куда забрали моего ребенка…Я думала, что в больнице о ней позаботятся лучше всего. Поначалу, когда мой ребенок был в первый раз принят, я очень беспокоилась, так как многие люди забивали мне голову ужасными рассказами. Но после того, как я много раз посетила мое дорогое дитя Элизабет, я подумала, что все мои страхи напрасны, что это не то, о чем говорили люди. До настоящего времени я верила, что с Вами моя дочь в надежных руках.
Я хочу вернуть мою дочь назад в Вашу больницу…».
Письмо матери осталось без ответа.
3 августа 1941 года с проповедью против эвтаназии обратился к своей пастве мюнстерский католический епископ Клеменс Август (фон Гален). Епископ впервые раскрыл пастве масштабы происходящего.
«Вот уже несколько месяцев мы получаем сведения, что из психиатрических больниц и домов призрения по приказу из Берлина в принудительном порядке увозят душевнобольных пациентов, которые болеют уже долгое время и, возможно, представляются неизлечимыми, – сказал он. – Как правило, вскоре после этого родственники получают извещение, что больной скончался, тело кремировано, и они могут забрать пепел.
В обществе царит практически полная уверенность, что эти многочисленные случаи внезапной смерти душевнобольных происходят не сами по себе, а в результате умышленного убийства.
Мне стало достоверно известно, что в больницах и домах призрения провинции Вестфалия тоже составлены списки пациентов, которых следует причислить к так называемым непродуктивным соотечественникам, увезти и вскоре после этого лишить жизни. Из лечебницы Мариенталь в Мюнстере на этой неделе уже ушел первый транспорт!»
Епископ также сообщил прихожанам, что направил письма с информацией о происходящем в прокуратуру, полицию и управление провинции Вестфалия.
«Если однажды будет признано, – говорил епископ, – что у человека есть право убивать «непродуктивных» ближних, — даже если сейчас это относится только к бедным, беззащитным душевнобольным, — то это будет принципиальным согласием на смерть всех «непродуктивных» людей, неизлечимых больных, неспособных трудиться калек, инвалидов труда и войны, на смерть нас всех, когда мы станем старыми и немощными, а потому непродуктивными. Тогда никто из нас не сможет чувствовать себя в безопасности.
Какая-нибудь комиссия сможет включить его в список «непродуктивных» людей, согласно ее решению, «недостойных жизни». И ни один полицейский их не защитит, и ни один суд не покарает их убийство и не приговорит убийцу к заслуженному наказанию! Кто сможет тогда доверять врачу?».
Благодаря своей известности епископ Мюнстера не пострадал. Протестантскому епископу, который и после выступления против программы эвтаназии, продолжил антинацистские выступления, в 1944 году был предписан запрет публикаций и публичных выступлений. Запрет продолжал действовать до конца войны, но Клеменс Август в итоге остался жив.
Подобную счастливую участь не смог разделить настоятель Берлинского собора святой Ядвиги Бернхард Лихтенберг.
Лихтенберг ранее протестовал против порядков в немецких концлагерях, и даже писал жалобу Герингу. А после того, как в 1941 он пишет письмо с протестом против эвтаназии рейхсминистру здравоохранения, его арестовывают за «вероломные нападки на государственный аппарат» и приговаривают к двум годам тюрьмы. В 1943 Лихтенберг умрет по дороге из тюрьмы в концлагерь Дахау. Ныне Клеменс Август фон Гален и Бернхард Лихтенберг беатифицированы католической церковью.
Выступало против эвтаназии и протестантское духовенство Германии: в 1941 году против убийства инвалидов выступил епископ Теофил Вурм из Вюртемберга. После случившейся огласки 24 августа 1941 года личным распоряжением Гитлера программа «Aktion T4» была формально остановлена.
E-диета: не можешь работать – умри
После начавшихся возмущений была остановлена подготовка закона об эвтаназии и свернута кинопропаганда эвтаназии (успели снять один фильм «Я обвиняю» 1941 года).
Однако уже в 1942 году директора психиатрических клиник были приглашены в Департамент здравоохранения в Берлин, где до них довели новые предписания. Таким образом, убийства продолжались.
После 1941 года убийства стали происходить прямо в клиниках, хотя берлинский штаб на Тиргантенштрассе иногда всё еще поставлял для них яды. Чаще, впрочем, пациентов просто морили голодом, месяцами держа на так называемой «диете Е» из кофе и варёных овощей. Смертность в больницах вырастает, свободные койки заполняют остарбайтерами с признаками психических расстройств – людьми, угнанными в Германию на работы из СССР и Польши, или сошедшими с ума в концлагерях.
Главным критерием для оставления в живых становится способность пациента выполнять хоть какую-то работу. Остарбайтеров переводят на «диету Е», если их состояние не улучшается за 4 недели, остальных пациентов периодически подвергают оценке. Персонал клиник временами предпринимает попытки списаться с родными пациентов и попросить их присылать продуктовые передачи, но с продуктами во время войны сложно, и официально продуктовые передачи запрещены.
В 1944 году власти вернулись к практике убийства с помощью смертельных инъекций, а персоналу, работавшему в отделениях эвтаназии, было запрещено разглашать подробности своей работы.
Последние эвтаназии по этой программе были предприняты в июне 1945, так как после капитуляции Германии «не последовало приказа их прекращать». Всего в 1941-1945 годах в Германии погибло порядка 110 тысяч пациентов с психическими диагнозами. (Эта цифра включает только немцев – уничтоженных евреев, поляков и военнопленных учитывала другая статистика).
«Я действовал как истинный и честный доктор»
На «Нюрнбергском процессе над врачами» 1946-1947 годов Карл Брандт и несколько специалистов, участвовавших в программе T4, были осуждены. Заодно с ними судили медиков, ставивших эксперименты над пленными в концлагерях.
После этого на много лет о программе было забыто. Считалось, что во время войны медицинская профессия утратила доверие, и молчание может быть полезно для его восстановления.
Отдельные документы о преступлениях врачей публиковались в США, Израиле и Германии в 1960-х годах, но свободно о программе T4 начали писать в конце 1980-х, когда несколько главных врачей психиатрических клиник Германии стали изучать архивы своих больниц. Начало официальных исследований медицинских преступлений нацистов было провозглашено «Немецкой ассоциацией психиатрии, психотерапии и неврологии» только в 2010 году.
Кроме того, сейчас в Германии действует ряд мемориалов и общественных проектов, которые занимаются сбором данных о жертвах нацистской эвтаназии и увековечиванием их памяти. Таким образом, как отмечают некоторые исследователи, оценки преступлений на государственном уровне и массовой общественной реакции на «убийства непродуктивных граждан» в Германии не было.
Многие врачи и медсестры в послевоенные годы вообще не считали себя виноватыми в чем-либо, утверждая, что они «исполняли приказ фюрера».
Например, профессор Фалькенхаузер, бывший главврач госпиталя в Кауфбойрен (Бавария), где от «Е-диеты» погибло порядка тысячи пациентов, вскоре после окончания войны писал: «Я государственный служащий с 43-летним стажем работы. Как государственный служащий я был научен абсолютно во всем следовать господствующим приказам и законам…
Я действовал не с намерением преступления, а напротив, с осознанием того, что я действую милосердно по отношению к несчастным созданиям, с намерением освободить их от страданий тогда, когда отсутствует какой-либо способ спасти их или улучшить их состояние, следовательно, я действовал сознательно как истинный и честный доктор».
За свои деяния в 1948 году профессор Фалькенхаузер был приговорен к трем годам тюремного заключения, но не отправлен в тюрьму из-за старости и немощи. В нескольких случаях суды оправдывали врачей и медсестер, утверждая, что те действовали «в чрезвычайных обстоятельствах».
«Общественное обсуждение убийств больных началось в немецком обществе намного позже, чем Холокоста или войны с Советским Союзом. Вероятно, это было связано не только с преступлениями, но и с тем, что интеллектуальные нарушения в семье часто понимаются как стигма, – рассказал «Милосердию» профессор Берлинского института современной истории доктор Инго Лоозе.
Тем не менее, вот уже несколько лет в Берлине существует центральный мемориал жертвам Т4. На эту тему появились многочисленные книги и исторические исследования. Я сам уже организовывал несколько семинаров по Т4 в Университете Гумбольдта в Берлине и в Потсдамском университете, поэтому могу подтвердить – эта тема присутствует в общественной повестке».
Читайте также:
Источники:
Микаэль Кранах. Уничтожение психически больных в нацистской Германии в 1939-1945 гг.
Нильс Пёрксен. Влияние эвтаназии на психиатрическую реформу в Германии
Euthanasia Program & Aktion T4. Энциклопедия Холокоста
Проповедь блаж. Клеменса фон Галена против эвтаназии
П. Т. Петрюк, А. П. Петрюк. Психиатрия при нацизме. Части 2 и 3
Норберт Фрай. Государство фюрера. Национал-социалисты у власти.
Dr. Ingo Loose. Aktion T4 Die «Euthanasie» – Verbrechen im Nationalsozialismus 1933 bis 1945.
