Справка
Покровское сестричество с 1992 года существовало в рамках братства св. Анастасии Узорешительницы. В 2000 году сестричество разрослось, и духовник братства благословил сестер на создание самостоятельной организации.
Сестры работают в трех петербургских больницах: Покровской, Мариинской и детской инфекционной №3, ухаживают за тяжелыми больными на дому, оказывают медицинскую помощь бездомным. При сестричестве действует богадельня. В медучилище на территории Мариинской больницы организованы трехгодичные и шестимесячные курсы сестер милосердия.
Случай с «Милосердием»
В огромную старинную Мариинскую больницу – полторы тысячи больных, несколько корпусов – их просто не пустили. Сказали: «Кто вы такие? Верующие? Что вы, с ума сошли! Никого не пустим никогда в жизни!»
– Время было такое: Церковь еще не очень-то признавали, – рассказывает старшая сестра Покровского сестричества Галина Александровна Клишова. – Но тут нам помогло «Милосердие». Писатель Даниил Гранин организовал такое общество в конце 80-х, они тоже хотели помогать больным. Это была светская инициатива, с верой никак не связанная, и «сверху» дали распоряжение пустить их в одно отделение Покровской больницы. И мы, верующие, воспользовались этой ситуацией и пришли в Покровскую больницу вместе с ними.
Знаете, в этом обществе «Милосердие» были милые, замечательные люди, но они были неверующими, и у них был такой… «правозащитный» подход к делу. Их возмущали пролежни, отсутствие белья, грязь: «Это несправедливо! Нужно что-то делать, нужно бороться, привлекать средства массовой информации!» Администрации, конечно, это не понравилось: «Это не ваше дело», – сказали им и… всех выгнали.
У нас, верующих, была совершенно другая тактика и другая цель. Мы рассуждали так: мы должны делать то, что можем, не взывая к властям, не привлекая внимания. Не нравится тебе эта простыня – принеси свою. Больница действительно страдает от отсутствия средств, персонала, и тут настоящие герои работают. Кто еще здесь будет работать – в таких условиях, за такие мизерные деньги?
Мы сделали вид, что ушли, но на самом деле продолжали ходить потихоньку. Этой тактики тихого, «ползучего» милосердия мы придерживались в течение многих лет. И постепенно мы приучили персонал к тому, что появляются наши сестры и им помогают. Сначала нас не замечали, потом смотрели настороженно, а потом привыкли. В конечном итоге к нам стали относиться с уважением и, когда нас не было, упрекали: «Где это вы были? Здесь такое происходит, а вас нет!»
Но до этого прошли годы. Уже тринадцать лет, как мы этим занимаемся. И кстати, теперь даже больше работаем в Мариинской больнице – в той, куда обещали «никого и никогда не пустить».
Случай с Ольгой Никифоровной
На лестнице обычного петербургского дома перед последним этажом стоит решетка. За ней начинается хозяйство сестричества: квартира и чердак. На чердаке, обшитом деревом, с кухонькой и кабинетом, – штаб общины, а в квартире – маленькая богадельня.
Старшая сестра Галина Клишова:
– Богадельня нам понадобилась из-за сложностей с патронажной службой, а патронажем мы занимаемся с тех пор, как ходим в больницу. Выписываются, например, бабушки с переломом шейки бедра, после выписки надо полгода лежать, кто-то должен ухаживать, а родственников нет. Они нам: «Сестрички, девочки, не бросайте, не оставляйте!» Так мы стали ходить к разным старушкам. Но все они разбросаны по разным концам города, а сестры наши все ведь где-то еще работают! Оттого что к подопечным ходили нерегулярно, качество ухода было невысоким. В один прекрасный момент мы поняли, что нужны профессиональные сиделки, которые бы занимались только этим, нужен свой стационар – хотя бы одна квартира, где можно ухаживать сразу за несколькими бабушками. И Господь послал нам эту квартиру.
Ольга Никифоровна лежала в Покровской больнице с переломом шейки бедра. Когда мы стали ходить к ней домой, то оказалось, что у нее еще и дочь больная, за которой нужен серьезный уход. Через три года дочь умерла, и Ольга Никифоровна осталась одна. Тогда мы ей предложили: «Ольга Никифоровна, давайте мы в вашей квартире устроим заведение для тяжелых больных». (У нас это называлось «стационарная служба «Домашний уход»».) Она знала все наши проблемы и согласилась. К ее квартире разные люди подбирались, а она как-то поверила нам.
Пока мы делали в квартире ремонт, Ольга Никифоровна лежала в хосписе – у нее были очень серьезные онкологические проблемы. Фактически она умирала. Когда мы пришли забирать ее домой, нам главный врач говорит: «Что вы делаете? Она же умрет сегодня ночью!» Мы ему: «Ну, если так – пусть умрет в родных стенах». Меня очень волновала эта ситуация: мы возьмем каких-то бабушек, а она, хозяйка, будет умирать в хосписе. «Ну хорошо, – говорит главврач, – если вы такие упрямые – забирайте. Только если она умрет в дороге, привезите ее обратно, мы констатируем, что она умерла в хосписе».
Это было уже почти четыре года назад, а Ольга Никифоровна все живет в своей квартире. Через богадельню уже человек двенадцать прошло, а она у нас – единственный бессменный житель.
Случай со страусами
А когда квартира стала для богадельни мала, они задумали купить дом.
– Вообще-то нам всегда в основном помогали иностранцы, – говорит Галина Александровна. – Да и всем православным организациям в Питере. Хотя мы и в банки наши писали, и акции разные устраивали, и пели, и плясали – никакого эффекта. И в тот момент мы ни на кого особенно не рассчитывали.
Дом для богадельни мы хотели купить за городом: и хозяйство завести можно, и воздух свежий, и красота. У нас здесь на стене даже висела картина-мечта – наш художник нарисовал, он человек с фантазией. Там леса были, храм, прекрасный дом, по дорогам страусы ходят… Мы ему говорили: «Слушай, такое людям показывать неудобно… Скажут, что здесь Кампанеллы какие-то поселились!»
Ну, мечта мечтой, а мы серьезно искали дом, молились. И вот одна из наших сестер говорит: «Вы знаете, я сейчас работаю няней в одном «поместье». Там хозяин очень верующий человек. Может быть, он чем-то сможет помочь, он свои телефоны дал». И дает длинный список – одни мобильники.
Я эти телефоны всерьез не приняла и даже звонить не стала. На российских спонсоров надеяться мы не привыкли. Чем он поможет? Ну продуктов принесет. Зачем его по таким пустякам дергать?
Проходит месяц, я уже забыла про него, и вдруг он сам звонит «Я вам телефоны передавал – вы, наверное, до меня дозвониться не можете… Меня обычно очень трудно застать». Ну я ему честно и выложила, что я и не звонила, и объяснила почему. «Нам, – говорю, – очень много надо, поэтому что мы будем вас зря беспокоить…» – «А может быть, – говорит, – у меня есть как раз то, что вам надо?»
И ведь я не верила, что получится что-нибудь: все равно, думаю, где-то рухнет. А теперь вот видите? – На стене уже не «мечта» висит, а карта местности (тот же художник рисовал). Вот леса, вот Финский залив, вот храмы, вот наш дом для бабушек – на двенадцать человек. А страусы там действительно есть – рядом ферма страусиная оказалась!
Этот человек и дом нам в собственность передал (чтобы можно было бездомных бабушек прописывать), и перестроил его, как нам нужно. Мы же люди с претензиями: тут комнаты узкие, там проемы дверные – на инвалидной коляске не проедешь.
Благотворитель наш оказался человеком глубоко верующим. Евангельскую истину – что богатому трудно войти в Царство Небесное – он буквально принимает. У нас там церковь, так он в ней – чтецом каждую субботу-воскресенье. Ни на какие Канары не ездит, живет достаточно скромно и все «лишнее» тратит на благотворительность, много строит храмов.
Мы уже и хозяйство развели – полторы тонны одного картофеля собрали, а посадили, наверное, ведер двадцать пять. Яблони посадили, купили корову, одна из сестер сейчас учится доить. Бабушки наши говорят, они прямо как в рай попали.
Такая вот история.
