Тело 59−летней Ольги Отиной сотрудники милиции обнаружили на Балтийском вокзале Санкт-Петер¬бурга. Женщина умерла от алкогольного отравления и переохлаждения. Приехав из города Сланцы, она хотела вернуться в свою двухкомнатную питерскую квартиру, но не смогла. Уже после похорон родственники застали в ее квартире неизвестную семью. Новые владельцы ничего объяснять не стали, только хлопнули дверью.
Сланцы еще в конце 90−х приобрели дурную славу. Сюда сотнями свозили одиноких стариков, а их квартиры таинственным образом оформлялись на новых владельцев. Число общежитий-притонов в городах Ленинградской области — Сланцах, Кингисеппе, Киришах — милиция исчисляла десятками. Мошенников эти городки привлекали дешевизной местного жилья и отсутствием маломальского контроля. Только в последнее время общежитий с «переселенцами» стало чуть меньше, говорят милиционеры.
За две недели до исчезновения Ольги Отиной у нее появился подозрительный обеспеченный собутыльник.
Заколоченные окна «общежития» для обманутых стариков-переселенцев
— Вот так зачастую появляется доброхот, знакомство, как правило, начинается с выпивки и ею же заканчивается, а в результате люди оказываются без денег, без жилья или выселены неизвестно куда, к черту на кулички, — говорит почетный член Ассоциации риэлторов Санкт-Петербурга Павел Штепан.
И здесь спиртное лилось рекой, причем бесплатно для всех участников попойки. «Что мы делали — так это пили, как на духу говорю», — уверяет Александр Королев, мужчина средних лет, дослужившийся до статуса «подсадной утки»: в его задачу входит спаивание клиента, кража документов и передача их нужным людям для нотариального оформления жилья на других желающих. Мы встретились в одном из питерских ОВД. На вид ему за 60, самостоятельно ходить не может — ноги уже отказывают, с руками еще хуже: налив ему 100 грамм, приходится подносить стакан к его рту, он сам не в состоянии. Перед оперативником на столе лежит уголовное дело: Александру Королеву на самом деле 30 лет, имеет шесть судимостей, ведет аморальный образ жизни, к работе относится презрительно… Его даже задерживать никто не стал — и так никуда не денется. Написав «чистяк» (так на милицейском жаргоне называется чистосердечное признание), откровенничает: «На работу с Отиной ушло больше обычного». Спирт в 5−литровых канистрах ему чуть ли не каждый день привозил бизнесмен Андрей Разов. Правда, сам «подсадной» о своем здоровье заботился и пил не спирт, как его жертва, а водку, купленную в соседнем ларьке.
Александр Королев спаивал «клиентов» «черных риэлторов»
— Мне платили до трех тысяч рублей за документы, — рассказывает он мне.
— То есть ты должен был выкрасть документы?
— Да, базара нет, я в отказ не иду.
— И сколько у тебя ушло времени, чтобы вытащить документы у Ольги?
— Да недели две.
Каким образом документы на квартиру были оформлены, до сих пор остается тайной — нотариус по фамилии Абрамов успел сбежать в Германию. Выхожу из ОВД — и через три часа уже в Сланцах. Всего 200 километров от Санкт-Петербурга, но будто другой мир. Сотни деревянных крестов с номерами и без фамилий, а впереди распаханная площадка для новичков. «Это кладбище у нас появилось в 1998 году, когда пошла первая волна «переселенцев»: здесь ставят только кресты, и на них, как правило, одни бирки с номерами», — рассказывает здешний участковый Сергей Григорьев. Лишь на одном из могильных крестов прикреплена какая-то бумажка с надписью «ПАПИК» — редкий случай, когда кто-то находит своих родителей и отдает последний долг.
В местном морге мне показали около десятка трупов. Вскрытия никто не делал, мне объяснили, что это — «чужаки» и выяснять причину их смерти не стоит хотя бы ради экономии времени. В местном похоронном бюро этот контингент проходит под псевдонимами «Иванов — Петров — Сидоров», а между собой сотрудники называют их «пересыльными».
Вместе с участковым идем по очередному адресу. Трехэтажный покосившийся дом с окнами, забитыми досками, и черная «Волга» у подъезда. Участковый открывает дверь в проблемную квартиру, в которую пере¬ехало уже очень много питерских искателей сносной жизни. Непонятно как оказавшаяся в этом притоне прилично одетая женщина быстро выскакивает и моментально исчезает на «Волге». «Нотариус», — говорит участковый. Мы успеваем заснять только номер машины.
Таинственный нотариус, посещавший перевезенных в Сланцы стариков
Здесь в двух комнатах живут 15 человек, а оформлено еще больше. Пожилая женщина с хорошо поставленной речью рассказывает мне о том, как продала квартиру в Питере и переехала в Сланцы, чтобы получить здесь что-то пусть поменьше, но получше. Так и ждет — не первый год. Кандидату филологических наук почему-то невдомек, что своего маленького домика ей теперь уже не дождаться: в квитанции об оплате услуг ЖКХ совсем другие фамилии.
Еду «пересыльные» готовят на всех в общем котле — во дворе на углях. Унитаз и ванну из квартиры давно продали, остались только куски труб. Оглянувшись по сторонам, понимаю, что здесь не только мышь бы повесилась, но и таракан бы застрелился, если бы мог. Приподнимаю крышку кастрюли и изумляюсь: в ней суп из корешков помидоров и каких-то огрызков моркови. Спрашиваю:
— Что это?
— Ужин.
— А что пьете?
— Бомик.
— Стеклоочиститель?
— Ну да. В реке разбавляем и пьем.
Они были уверены, что их свозят в Сланцы временно, а потом расселят по обещанным квартирам или домам в соответствии с нотариально заверенными документами.
— Мне известны факты, когда людей с каким-то минимальным скарбом привозили, наутро они просыпались, выходили в деревню и спрашивали, где здесь ближайшая станция метро, — рассказывает глава Сланцевского муниципального района Александр Парамоненко.
В Сланцах мы пообщались с Валентиной Крутиковой. В обмен на 3−комнатную квартиру в Кингисеппе ей предложили «двушку» в Сланцах с доплатой. В итоге она осталась без обещанных денег, без части своих вещей, в квартире после пожара, в которой нет воды, газа, электричества и окон. Но многие из переселенцев, ютящиеся в притонах, могли бы ей даже позавидовать.
Валентина Михайловна после «выгодного» обмена оказалась в квартире без окон и света
Сотни безымянных крестов на кладбище в Сланцах
Во время рейда по подозрительным квартирам нас с участковым сопровождает машина представительского класса с тонированными стеклами. А из гостиницы нам вообще рекомендуют не выходить. Уже вернувшись в Петербург, захожу на Литейный, 4, прошу оперативников пробить номер машины, на которой от нас сбежала загадочный нотариус. Оказывается, номер С219МХ — настоящий, но принадлежал он не «Волге», а грузовому «мерседесу», который год назад отправили на металлолом, а номер сдали. По закону он подлежал уничтожению…
Когда я поделился этими историями с руководителем Национального антикоррупционного комитета (НАК) Кириллом Кабановым, он не удивился. «Бывают случаи, связанные с захватом собственности, когда нотариус приглашается даже в тюрьму, — сказал он мне. — Заключенный под силовым давлением переписывает на кого-то свою долю недвижимости, а нотариус регистрирует сделку».
Максим ГЛАДКИЙ
Фото: Photoxpress; Сергей Пономарев/Коммерсант; Алексей Тихонов для «РР»; Алексей Майшев для «РР»; Alamy/Photas; Getty Images/Fotobank
