Что такое «заложить деревеньку в Опекунский совет», на какие средства были построены Сандуновские бани, каким профессиям обучали в сиротопитательном доме, рассказывает краевед, писатель и телеведущий Алексей МИТРОФАНОВ.
Сиропитательный (Воспитательный дом) в Москве Фото сайта «Наше наследие»
«Для приносных детей»
В 1763 году императрица Екатерина Великая подписала манифест: «Божию милостью мы Екатерина Вторая, императрица и самодержица Всероссийская и прочая, и прочая, и прочая объявляем всем и каждому. Призрение бедным и попечение о умножении полезных обществу жителей, суть две верховные должности и добродетели каждого боголюбивого Владетеля. Мы, питая их всегда в нашем сердце, восхотели конфирмовать ныне представленный Нам генерал-поручиком Бецким проект с планом о построении и учреждении общим подаянием в Москве, как древней столице империи Нашей, Воспитательного дома для приносных детей с особым гошпиталем сирым и неимущим родильницам».
Портрет Екатерины II в русском наряде кисти неизвестного художника (1780 г.) Фото из Википедии
Так в Москве, на набережной одноименной реки появилось крупнейшее в городе благотворительное учреждение – Сиротопитательный (впоследствии – Воспитательный) дом.
«Принимать в оный детей, кои либо тайно рождены, либо от убоги и неимущих родителей произошли, и через то избавить их от безвременной погибели; воспитать сих детей в пользу государства; принимать бедных женщин, коим приходит время родить, чтобы они в том доме освобождались от бремени».
Основной принцип – анонимность. Мы не осуждаем порок. То есть, мы его, конечно, осуждаем, но не здесь и сейчас, а вообще осуждаем, а здесь и сейчас мы просто даем возможность выжить детям, которые к пороку вовсе не причастны.
Благородный подход. Хотя, неоднозначный. Одна из современниц, некая Елизавета Янькова (вошедшая в историю своими мемуарами, опубликованными под трогательным названием «Рассказы бабушки») описывала отношение общества к новшеству:
«Воспитательный дом достраивали и доделывали на моей памяти, в то время, как я была еще ребенком. На его построение пошел материал, приготовленный для загородного дворца Петра II где-то в окрестностях Москвы, в имении, бывшем прежде за князем Меншиковым и отобранном потом в казну. Много было разных суждений насчет Воспитательного дома: кто осуждал, а кто и одобрял, и последних было более. Одни говорили, что не следует делать приюта для незаконных детей, что это значит покрывать беззаконие и покровительствовать разврату, а другие смотрели на это иначе и превозносили милосердие императрицы, что она давала приют для воспитания несчастных младенцев, невиновных в грехе родителей, которые, устыдившись своего увлечения, чтобы скрыть свой позор, может статься, прибегли бы к преступлению и лишили бы жизни невинных младенцев, не имея возможности ни устроить их, ни утаить их, ни воспитать. И в самом деле, до учреждения Воспитательного дома такие ужасные несчастные случаи повторялись очень нередко. Потому хваливших императрицу было более, чем осуждавших».
Естественно, надеялись на деньги из казны и частные пожертвования. Естественно, и того, и другого вышло гораздо меньше, чем хотелось бы. И тогда явилась гениальная идея. Раз уж мы – вот здесь и сейчас – не заостряем внимание на моральном аспекте, имея ввиду главную, нравственную пользу, и основное для нас – эффективная помощь сирым и подкинутым, то отчего бы нам не сделать тут такое… Ну, что-нибудь совсем такое.
И сделали. Ломбард открыли.
«Заложить в опекунском совете»
Формально Воспитательный дом и ломбард были разделены. Но только формально. Финансами Воспитательного дома занимался так называемый Опекунский совет. Он же занимался и ломбардом. Все более чем прозрачно.
Не удивительно, что в московском обществе словосочетание «Воспитательный дом» в первую очередь ассоциировалось не с подрастающими «приносными детьми» (их толком никто и не видел), а с имениями, крепостными душами, особняками, словом, со всем тем, что можно заложить.
Одоевский писал из Новгорода Соболевскому: «Весьма бы ты одолжил, если б выкупил ты мою табакерку – и всего она заложена в 300 рублей, – в Воспит. Доме, она мне здесь очень нужна будет». Типичная такая жизнь богемы пушкинской поры.
Сам Александр Сергеевич был здесь постоянным клиентом. Павел Нащокин рассказывал: «Отец позволил Пушкину заложить в Опекунском Совете Нижегородскую деревню. Из полученных денег (до 40 тыс.) он заплатил долги свои, и, живучи около трех месяцев в Москве до того истратился, что пришлось ему заложить у еврея Веера женины бриллианты, которые потом и не были выкуплены».
А. С. Пушкин; портрет маслом работы И. Л. Линева (1837г.) Фото: Мой Библиомир
Надо было в Воспитательном закладывать – глядишь и выкупил бы драгоценности.
К чести величайшего русского стихотворца следует сказать, что деньги были взяты не только на цыган и шампанское, хотя и на это тоже. Обстоятельства у Александра Сергеевича были трагикомичными. Он писал Плетневу: «Через несколько дней я женюсь: и представляю тебе хозяйственный отчет: заложил я моих 200 душ, взял 38 000 – и вот им распределение: 11 000 теще, которая непременно хотела, чтобы дочь ее была с приданным – пиши пропало. 10 000 Нащокину, для выручки его из плохих обстоятельств: деньги верные. Остается 17 000 на обзаведение и житие годичное. В июне буду у вас и начну жить en bourgeois, а здесь с тетками справиться невозможно – требования глупые и смешные – а делать нечего.
Теперь понимаешь ли, что значит приданое и отчего я сердился? Взять жену без состояния – я в состоянии, но входить в долги для ее тряпок – я не в состоянии. Но я упрям и должен был настоять по крайней мере на свадьбе. Делать нечего: придется печатать мои повести. Перешлю тебе на второй неделе, а к святой и тиснем».
Словом, изворачивался как умел.
«Но денег Норов не привозил ему»
Впрочем, пожертвования были, и подчас даже – блестящие. Так, в Опекунский совет были пожертвованы бриллианты, подаренные екатерининским вельможей Александром Безбородкой на свадьбу актеров Силы Сандунова и Елизаветы Урановой. Пикантность ситуации заключалась в том, что Безбородко всячески пытался этому союзу воспрепятствовать – имел на Уранову виды. Той пришлось просить защиты у царицы, Безбородке пришлось отступиться – и, умея красиво проигрывать, он расщедрился на великолепный подарок.
Часть бриллиантов ушло на строительство знаменитых Сандуновских бань, а часть подарена Опекунскому совету. Что представляется закономерным – в столь пикантном деле и пожертвования по большей части должны быть, что называется, с историей.
И все равно самым надежным мотором этого благородного механизма был ломбард.
Историческое здание Сандуновских бань Фото: Википедия
Салтыков-Щедрин рассказывал про собственного дедушку: «Больше десяти лет сидит сиднем дедушка в своем домике, никуда не выезжает и не выходит. Только два раза в год ему закладывают дрожки, и он отправляется в Опекунский совет за получением процентов. Нельзя сказать, что причина этой неподвижности лежит в болезни, но он обрюзг, отвык от людей и обленился».
Типичная для тех времен история.
А писатель М.Дмитриев и вовсе излагал историю, просящуюся прямо в детектив: «В Москве жил отставной маиор Николай Александрович Норов, человек за пятьдесят лет от роду, имевший хорошее состояние, но запутавшийся в долгах (и казенных, и частных) так, что его имения едва ли достаточно было на уплату. Сговорившись с одним искусником, Герцем, он сумел познакомиться со стариком князем Гагариным, богачом и скрягой, который боялся родных, как наследников, всех подозревал, ни к кому не имел доверенности и жил в своем большом доме в совершенном отчуждении от всех, кроме этого Герца, который был его фактотум. К этому-то подозрительному скряге сумел Норов войти в доверенность.
Однажды, приехав к нему, он сказал, что был в Опекунском совете, где страшная давка народу, потому что все берут свои капиталы. – «Отчего же это?» – спросил старик. – «Да все от этого указа! – отвечал Норов. – Велено платить вкладчикам только по два процента. Потому все и берут свои деньги назад, а у Воспитательного дома скоро и сумм не достанет! Как бы не быть всем банкрутами!» – Старик испугался, потому что у него там лежала большая сумма денег. – А этого указа не было: все это была выдумка Норова. Князь Гагарин спросил, однако, Герца, и тот подтвердил то же.
Сам он не выезжал из дому; знакомых было мало, почти никого, а к Норову он имел уже большую доверенность. Ему поручил он взять оттуда, помнится, 270 тысяч и выдал, с надлежащею подписью, билеты. Опекунский совет был, однако, так осторожен, что послал своего чиновника спросить князя Гагарина, точно ли он дал это поручение Норову. Он подтвердил, и деньги были выданы. Но денег Норов не привозил ему».
О профессиях
Образовалась новая мошенническая профессия – подкидывание детей. «Московский листок» сообщал: «Вечером 6 октября, городовой, стоя у Рогожской заставы, увидал, как какая-то женщина положила узелок на тротуар у городской кордегардии и намеревалась скрыться; городовой неизвестную задержал. Оказалось, что она подкинула младенца мужского пола, нескольких дней от рождения. Задержанная назвалась мещанкою Б-кой, 72 лет. Б-кая была отправлена в участок. Тут она объяснила, что ребенок этот привезен из Владимира, для того, чтобы поместить его в Воспитательный дом, на что мать этого ребенка, крестьянка Смирнова дала Б-кой 25 рублей, заплатила за дорогу и «комиссию». Б-кая в подкинутии ребенка созналась. Удалось выяснить, что Б-кая выбрала себе особого рода профессию: она специально занималась подкидыванием детей, чем и жила в продолжении долгого времени, привозя детей, большею частию, из провинции».
В помпезном здании бывшего Воспитательного дома с 1938-го года располагается Военная академия ракетный войск стратегического назначения имени Петра Великого Фото: Московские улицы
А Воспитательный дом, несмотря на все любопытные обстоятельства, вокруг него собравшиеся, существовал, развивался и пользу приносил. Здесь действовала школа повивальных бабок, первый в России педиатрический стационар и множество других полезных микроучреждений.
Дети не просто вырастали – обучались ремеслу: «бухгалтерии, аптекарской и хирургической науке, мастерствам столярному, слесарному, каретном, кузнечному, седельному, портному, башмачному, оловянному, медному, золотому и серебряному, инструментальному, типографскому, переплетному, хлебному, токарному, часовому, гравировальному, перчаточному, галантерейному».
А число спасенных в стенах сиротопитательного дома детских жизней – с момента основания и до разрушительного 1917 года, подсчету просто-напросто не подлежит.
