Не моя смена
Бегу на электричку. Точнее бысто-бысто иду. У меня вечернее занятие по Новому завету в храме на Моссельмаше. Люди ждут. Опаздывать нельзя. Пока успеваю, но впереди самая трудная часть пути – трехвокзальная. Тут-то меня и могут накрыть из засады или снайперским выстрелом. Впрочем, хоть я и отличная мишень в подряснике и скуфье, однако сегодня у меня полная обойма, надеюсь таки успешно отбиться и успеть на лекцию.
Первая встреча на подходе к Казанскому. От киоска двое помятых, небритых, ароматных – короткими очередями в упор: «Отец, выручи…», «Не емши третий день, не пимши…», «Хоть десяточку…», «Помоги…». Пошел шоколадный боекомплект, держи «Ореховую», один, второй! В глазах разочарование и несбывшаяся надежда, однако, и искорка благодарности. А я вперед, к цели, только: «Спасибо!» из-за спины рикошетом.
На углу Казанского бабуля в семи одежах с табличкой «на леченье», – еще патрон ей. «Шоколад на леченье принимаем?» «А не отравлюсь?» – подозрительно стреляет острым взглядом. «Могу надкусить», – предлагаю. «Ладно, не надо», – нехотя берет и без надкусывания, продолжая постреливать недоверчиво.
Вот и подземный переход. Самая трудная часть пути. Здесь вполне может не хватить боезапаса. Ускоряюсь и не смотрю по сторонам. Почти проскочил, но в спину крик дежурного по переходу снайпера-инвалида на коляске: «Батюшка, помоги!..» Возвращаюсь, – держи глазастый, подсласти жизнь.
У Ленинградского тормозят два мужика, трудяги-бродяги: «Слушай, отец, возьми на работу, или поесть дай, зависли мы тут…». Пустеет обойма, пока одариваю, объясняю: «Сегодня не мой день, отцы, я завтра накормлю, и чаем, и гуляшом, и подскажу куда и как тут встроиться, – приходите в часовню, полдевятого, а сегодня не могу я, спешу очень».
Еще успеваю, но на подходе к платформе худенький паренек неразборчиво бормочет про билет до Караганды, куда очень надо, стыдливо прячет глаза, и тут же исчезает, схватив шоколадку – может ему только ее и не хватало, чтобы до Караганды добраться.
Вот и кассы, мне ведь еще билет нужен. Очередь небольшая. Почти успел, перевожу дух. «Дяденька, дай сто рублей ради Христа», – девочка в розовой курточке лет десяти заученно выводит, как из пулемета палит. «Тебя как звать-то?». «Катя, ну дай сто рублей ради Христа» – не отрывает пальцев от гашетки. Даю шоколадку, но обстрел продолжается, установка методично бьет: «сто рублей, сто рублей». «Ну не хочешь шоколадку, давай назад», – предлагаю отходной маневр. Назад не отдает, но обстрел прекращает, точнее, переносит на другую жертву.
Покупаю билет и бегу к электричке. Осталось несколько минут. На платформе уворачиваюсь от почти объятий еще одного не вполне трезвого нуждающегося: «Отец, очень надо…», не останавливаясь, молча сую в растопыренную пятерню «Ореховую» и успеваю вскочить в вагон. Перевожу дух и двери закрываются. Едем.
У меня еще остался один шоколадо-патрон. Это на обратную дорогу. Может и хватит, при хорошем раскладе. Но, нет, не хватит. Контрольным выстрелом в вагоне раздается привычное и знакомое: «Люди добрые…».
Придется пополнить обойму на обратный путь в магазинчике у станции.
Немного о шоколадных антипатронах:
Шоколад: «Ореховый», Бабаевская фабрика, 60 гр., 345,6 ккал. Очень вкусно и полезно. 22 руб. одна штука.
Антипатрон: Если обычный патрон, выстреливая ранит, то антипатрон наоборот, немножко лечит…
Обойма из пяти-восьми шоколадо-патронов, позволяет преодолевать напряжение и раздражение, вызванное отсутствием времени (настроения и сил), в общении с людьми, которые обращаются за помощью в самые неожиданные и неудобные моменты бытия.
диакон Вадим
