Автобусная остановка, палящее солнце. Вокруг суета, пестрые краски, из громкоговорителей поет Клавдия Шульженко. Нет, сейчас не лето, мы не в курортном городе, а вместо автомобилей мимо проносятся тележки с едой и коляски со старушками. Если прислушаться, сквозь музыку можно услышать стоны и кряхтение. Хотя многие из жителей дома престарелых «Покровская обитель» могли бы поспорить с тем, что на улице зима, а находятся они не в прибрежном пансионате.
Лежачие, ходячие, бродячие
Мы едем в богадельню по берегу Финского залива. Уже более 20 лет дом престарелых «Покровская обитель» находится среди лесов Ленинградской области, хотя начиналось все с коммунальной квартиры в Санкт-Петербурге. Одна из старушек, к которой сестры милосердия Покровской общины приходили на дом, хотела видеть их чаще. «Почему вы бываете у меня так редко?» Получив в ответ рассказ о других бабушках, требующих ухода на дому, она предложила перевезти их к себе в квартиру.
Так началась история приюта для немощных, больных и порой совсем одиноких, где сейчас живут 40 стариков. Кого-то из них привозят родственники, а кого-то дом забирает из больниц под свое попечение.
Иногда старух буквально «отковыривают» от пола: соседи по деревне звонят и говорят, что несколько дней не видят дыма из трубы. Обессиленных, покрывшихся вшами и отекших от голода, их привозят в богадельню и дают дожить по-человечески.
– У нас тут каких только людей нет! Есть лежачие, ходячие и… бродячие, – ловко управляя рабочим минивеном, рассказывает Вячеслав Васильевич, муж и единомышленник директрисы богадельни Галины Александровны.
Далее одна за другой следуют истории: о попытках побега, о комнатах с выкрученными лампочками и вырванными розетками, о бесконечных обвинениях в краже несуществующих предметов. Все это вполне обыденные ситуации для трудящихся в богадельне.
Более половины проживающих там страдают деменцией, и с каждым годом к ним поступает все больше таких стариков.
В обители учатся жить с этой болезнью. В разноцветных пахнущих хлоркой коридорах на стенах установили доски со всяческими замочками и выключателями – с их помощью старики могут тренировать мелкую моторику, занимать себя и вспоминать привычные действия.
Одну из комнат превратили в «ретрогостиную», воссоздав там интерьер советской квартиры: в этом месте старики могут погрузиться в знакомую им атмосферу, достать хоть какие-то воспоминания из оставшихся обрывков.
Правда, одна из жительниц облюбовала диван в гостиной и по ночам убегает на него спать (видимо, привычка еще из дома), а другая решила, что телевизор и холодильник там принадлежат только ей. Но это уже мелочи.
Кстати, двери в комнаты постояльцев не запирают на замок – Галине Александровне принципиально важно, чтобы старики не чувствовали себя изолированными, отчужденными.
«Это не моя мама!»
Сегодня среди прочих занятий в обители рисование. После некоторых махинаций по расставлению за столом бабушек и дедушек в колясках, педагог Людмила выдает им листочки с контуром елки и губки, вымоченные в зеленой краске. Дальше начинается творчество: кто-то старательно закрашивает дерево, чьи-то руки упорно пытаются озеленить что угодно, но не ель.
Одна из художниц краем губки обводит контур – предельно аккуратно, иногда только прерываясь на ворчание, очень уж боится, что кто-то из окружающих «дураков» собьет ее стакан с водой. Это Ульяна Сергеевна, инженер-конструктор первой категории.
Вдруг она отвлекается от своего занятия и решает рассказать свою историю: «Дочка вышла замуж, уехала в другой город, у нее дети, внуки уже. Своя жизнь. Ох, лучше и не говорить об этом. А то начинаю думать, как и свою маму оставила. Теперь себя упрекаю. Я от своей мамы уехала в свое время, вот и получаю теперь – от меня уехали». Действительно, дочь бывает у Ульяны Сергеевны редко, ссылается на тяжелые отношения с мамой.
История с детьми постояльцев домов престарелых всегда тяжелая. В обители есть те, кого навещают часто, кто-то даже сам попросил детей отвезти их сюда или остался после «летних каникул» в обители. Такие старики, как правило, благодарны и счастливы проводить свою старость среди заботы и чистоты, если они вообще способны осознать, где и почему находятся.
Есть и практически брошенные, забытые. Кто-то из детей просто не заинтересован в уходе за родителями и общении с ними, а кто-то признается: «Это не моя мама! Мне больно видеть ее такой, я не могу!»
Как бы страшно ни звучали эти слова, их может понять каждый, кто столкнулся с деменцией. Чего только стоит один взгляд больного. Кажется, сидят бабушки и дедушки в разноцветных кофтах, даже песню про елочку поют, все мирно и весело. Беду выдают их глаза – пустые, отреченные, нечеловеческие, они смотрят будто бы сквозь тебя.
От этих взглядов здесь никуда не деться, они напоминают: деменция – это не только нелепые и смешные поступки, забавные фразы, но и мат, размазанные фекалии, забытые лица детей. Это жизнь среди бесконечного абсурда.
Остановка «пр. Просвещения»
– Собираемся на выборы! Вы подготовили свои паспорта? – С этими словами на сестринский пункт с самого утра со всей серьезностью влетает одна из подопечных.
– Конечно, Любовь Михайловна! Отправляйтесь на остановку, скоро все вместе поедем оттуда.
Дементные постоянно должны куда-то ехать, лететь, плыть. Ежедневно у стариков появляются новые идеи: кому-то срочно надо к зубному, кто-то внезапно вспоминает о недоенной корове, кто-то решает навестить уже давно умершую маму. Попытки добраться до пункта назначения могут длиться долго и вводить человека в стресс.
Однажды такого «уезжающего» деда смогли успокоить, предложив ему найти в своих вещах билет. Он дошел до комнаты и благополучно забыл о навязчивой идее.
Так появился замысел установить в обители настоящий знак автобусной остановки, чтобы те, кому нужно добраться до цели, могли ее найти и наконец успокоиться.
Теперь в одном из коридоров дома висит знак с символичной надписью – «проспект Просвещения».
Это место стало не только пунктом сбора для всех потерявшихся, но и развлечением: можно вместе ждать автобуса, обсуждать расписание.
«Остановкой здесь пользуемся мы все!» – весело говорит уставная сестра, заместитель директора Татьяна Владимировна, стоя под желтым знаком. И это правда: в какой-то момент начинает казаться, что вот-вот приедет долгожданный автобус 413.
Несколько лет назад свою маму с серьезной деменцией в обитель привезла женщина, не спавшая перед этим несколько дней, – она осталась с мамой и ее усилившимися выкрутасами один на один. Попав в тот самый коридор, она обрадовалась: «Как хорошо, что остановка так близко! Посмотрю, ходят ли мои автобусы».
Галина Александровна комментирует эту ситуацию: «Тем, кто ухаживает за дементными родными, необходимо любой ценой отдыхать и не бояться психиатров. Обследовать родственников как можно раньше, при первых же странностях, симптомах.
Как только ты говоришь: «Никакой психиатрической больницы», – это финиш. Ты тогда сам ляжешь рядом с этой мамой. Это болезнь, и надо ее лечить».
Мальчики
Среди остальных жителей обители выделяются двое – Петя и Сережа, их здесь зовут просто Мальчики. Два больших шалтая-болтая, 49-летние близнецы скажут, что им четыре годика, если спросить их возраст. Мальчики – олигофрены, от рождения слепые. Но если дать им руку, они потрогают ее своими тонкими нежными пальцами, понюхают и запомнят тебя навсегда, узнают, даже если приедешь через несколько лет.
Мальчики попали в богадельню еще 20 лет назад вместе со своим отцом, когда умерла их мама. До этого они всю жизнь прожили в семье конструкторов оборудования для подводных лодок, не отказавшихся в роддоме от тяжелых детей вопреки уговорам.
Дома их любили, постоянно брали с собой в походы, развивали их абсолютный слух, учили песни и стихи – это можно заметить по богатейшему репертуару Мальчиков.
Можно назвать Пете и Сереже любую тему, и они выдают уйму всевозможного творчества. Сегодня они, раскачиваясь как маятники, без остановки поют зимние песни.
Когда Петю ведут в баню, где моют с ног до головы и стригут ногти, он с выражением эстрадного актера читает все, что написал Некрасов о зиме, в том числе поэму «Мороз, красный нос». Иногда он прерывается на пение, и сестра-банщица признается: «Я люблю, как они поют, и часто присоединяюсь к ним, сегодня просто неловко перед вами».
Мальчики всегда ходят вместе, носят одинаковую одежду, едят у себя в комнате друг напротив друга, каждый день в семь утра, выпустив из объятий плюшевых псов, самостоятельно делают зарядку: ей руководит Петя, скандирующий заученные руководства к упражнениям. Он обхватывает Сережу двумя руками, подбрасывает его и напевает:
Чтобы тело и душа были молоды,
Были молоды, были молоды,
Ты не бойся ни жаpы и ни холода,
Закаляйся, как сталь!
Про Мальчиков говорят: они Богу не просто молятся, они с ним разговаривают. Когда умер их папа, они могли идти по коридору и обращаться к святому Николаю: «Николай Чудотворец, позаботься о папочке!» Сестры думают, что слепые Петя с Сережей могут видеть то, что недоступно нам.
В каждой семье ведь бывают чудаки, правда?
– Какой у нас сейчас месяц? – спрашивает преподавательница Людмила, много лет до этого проработавшая в детском саду.
– Осень, – первый ответ из зала.
– Какое время года сейчас? – Людмила делает вторую попытку.
– Январь.
– Валентина Николаевна, какое сейчас время года?
– Весна.
Этот разговор идет по кругу, пока Людмила не напоминает: «Сейчас февраль, зима, мы ведь с вами постоянно вспоминаем зимние стихи и песни».
За день я наблюдаю множество нелепых разговоров и вступаю в них:
– Старая я, уже 40 лет! – докладывает 90-летняя старушка.
– Будь осторожна, мордашка у тебя смазливая – голову как надурят тебе, и все! – предупреждает другая ее ровесница.
Я слушаю, как они сегодня виделись со своими сестрами, стригли кусты на даче, как встречали вставших из могил мужей.
Слушаю, как их, конечно, систематически обкрадывает персонал, как их не кормят сутками, как позвоночники высыпаются в трусы.
Им приходится подыгрывать, и той же стратегии в большинстве случаев придерживаются сестры Покровской обители. Уставная сестра Татьяна Владимировна объясняет:
– Им нельзя доказывать, что они неправы, мы не должны раздражать их. Наша задача – решить их проблемы, устранить навязчивую идею. Иногда они говорят друг с другом, каждый о своем, но они друг друга слушают. Получается такая забавная полифония, которая их успокаивает.
Мы же не можем им сказать – вы ничего не соображаете. Конечно, на какие-то вещи мы должны говорить «нет» – вы не пойдете сейчас гулять в одних трусах, там холодно.
К обидным словам в свою сторону сестры стараются относиться с пониманием, они напоминают себе – за каждым безумием стоит своя трагедия.
Конечно, сестры спасаются и юмором, они не стесняются рассказывать о забавных причудах дементных стариков.
– Юмор – наша защитная реакция. Главное, чтобы не было сарказма и злорадства. Эти люди для нас уже родные все-таки. В каждой семье ведь бывают чудаки, правда? – с улыбкой говорит Татьяна Владимировна.
«Не хочу больше жить, хватит!»
– Юра, все в голове, не унывайте! – говорит сестра лежащему в кровати с утра до вечера дедушке.
– Эх, да отрезать бы мою голову и в футбол ей поиграть, вот что!
Практически каждый старик во время разговора рано или поздно сетует: «Сколько можно уже жить, я больше не хочу, хватит». Для кого-то это только фигура речи – они все равно всегда цепляются за жизнь, не хотят уходить всерьез. Но есть и реалисты, которые правда жаждут смерти.
Это, как правило, те люди, которые не могут смириться с тем, что их отвезли в дом престарелых. Они говорят: «Я приехал сюда умирать». И на самом деле замирают – отказываются двигаться, ходить на занятия.
В какой-то момент сестры оказываются бессильны: в обители не принято заставлять и давить. Такие уходят быстро, за два-три месяца.
Галина Александровна говорит: «У нас активный уход, то есть мы предлагаем людям делать любое возможное усилие. Ходить, стоять, сидеть, двигать руками – что угодно. Если этого не делать, тебя, так сказать, быстро найдут».
Стена вечной жизни
Наступает ночь. Мы сидим за чаем с сестрами по уходу, они по очереди вспоминают своих любимых стариков, уже ушедших. Как катали с ними воображаемые хачапури, пили вино с «поляны» той же природы, как слушали о блокаде, как провожали в Царство небесное на своих руках.
Разговор иногда прерывается. Во время обхода у старушки Регины обнаруживается температура 38,2, сестры зовут дежурную медсестру Миру, начинается спасательная операция. «Она уже готовится уходить», – по пути к комнате Регины рассказывают мне.
В перерыве между беготней по темным коридорам сестра Зоя останавливает меня у стены. Богадельня находится рядом с Финским заливом, из-за штормов часто отключают электричество, и на этот случай повсюду развешены светильники на батарейках. Зоя один за другим включает их.
Лампочки, как звезды, зажигаются среди десятков фотографий. Со стены на нас смотрят не только старики, но и милые дети, прекрасные юноши и девушки – все это фотографии тех, кто жил в обители и уже ушел. Зоя с улыбкой, тихо и трепетно рассказывает мне о каждом, мягко проводит руками по фотографиям, видно, что ее глаза блестят.
Этот трогательный момент прерывает жуткий крик из другой части дома. Мы бежим туда. Старушку Зою Александровну мучают галлюцинации – этой ночью она увидела у стены людей. Сестра Зоя включает свет, медленно подходит к своей тезке, гладит ее по голове:
– Я с тобой, не бойся. Я посижу пока здесь.
В коридоре снова становится тихо.
