Мятежное детство
Настоящее имя Саши Черного – Александр Михайлович Гликберг. Он родился в 1880 году в Одессе, на Ришельевской улице в семье провизора. Поступил в Белоцерковскую гимназию. А потом началось нечто странное.
Тихий домашний мальчик, сын всеми уважаемого Михаила Давидовича Гликберга вдруг сбежал из гимназии, а заодно и из дома. Возможно, основной причиной были конфликты с деспотичной матерью, но точно мы это не знаем.
Правда, сам Саша тоже был, как говорится, не подарок. Один из современников писал: «То пытался он сделать непромокаемый порох из серы, зубного порошка и вазелина, то изготовлял чернила из сока шелковичного дерева, превращая квартиру в небольшой химический завод».
Саша приехал в Петербург. Скитался, попрошайничал. Пробовал было написать родителям, но те дали понять, что сын сам сделал этот выбор, и, соответственно, ему свои проблемы и решать. Хотя денег в семье, мягко говоря, хватало, ему не отправили ни копейки.
Александр снова поступил в гимназию, уже в столице. И опять его отчислили – за невинную неуспеваемость по алгебре.
О мальчике пишут в газете. Прочитав о нем, Сашу берет в свою семью председатель житомирского крестьянского присутствия Константин Роше. Саша опять в гимназии, в житомирской. И его снова отчисляют – за конфликт с директором.
А в 1901 году Александр Михайлович поступает рядовым в учебную команду 20-го Галицкого пехотного полка. Через год наш славный пехотинец превращается в таможенника – служит на границе с Австро-Венгрией.
И вот в июне 1904 года – первая публикация. «Дневник резонера», вышедший в житомирском «Волынском вестнике». Правда, они пока еще подписаны не Сашей Черным, а иначе – Сам-по-себе.
Затем следует еще несколько фельетонов. А в следующем месяце газета закрывается. Вместе с ней прекращает свое существование и бойкий литератор Сам-по-себе. Больше он не будет выступать под этим псевдонимом.
Самый счастливый период
В 1905 году Александр Михайлович переезжает в Петербург и устраивается в налоговую службу Петербургско-Варшавской железной дороги. Тогда же он, наконец, начинает публиковать свои стихи. Это уже привычная ему сатира, только поэтическая. Первое произведение выходит в журнале «Зритель». После чего журнал закрывается – поэт не побоялся опубликовать сатиру на величайших людей государства.
Тогда же он взял псевдоним Саша Черный. Правда, в скором времени об этом пожалел. Жаловался друзьям: «Черт меня дернул придумать себе такой псевдоним. Теперь всякий олух зовет меня Сашей».
Кстати, этот псевдоним расшифровывается довольно просто. В семье Гликбергов было пятеро детей, и среди них два Александра. Блондин и брюнет. Соответственно, одного звали «Саша белый», а другого «Саша черный». Будущий поэт был черным.
В следующем году готовится первый стихотворный сборник, «Разные мотивы». Сборник, естественно, тоже был сатирический, и его запретила цензура. Поэт же от греха подальше на два года уезжает в Гейдельберг, в Германию.
Там он еще больше оттачивает свой сатирический дар. Даже на собаках, которых он, в принципе, любит:
Как ходячие шнель-клопсы,
На коротких, тухлых ножках
(Вот хозяек дубликат!)
Грандиознейшие мопсы
Отдыхают на дорожках
И с достоинством хрипят.
Людям, впрочем, достается еще больше.
А в 1908 году начинается сотрудничество с новым журналом Аркадия Аверченко «Сатирикон».
Корней Иванович Чуковский вспоминал об этом времени: «Сатириконский период был самым счастливым периодом его писательской жизни. Никогда, ни раньше, ни потом, стихи его не имели такого успеха.
Получив свежий номер журнала, читатель прежде всего искал в нем стихи Саши Черного. Не было такой курсистки, такого студента, такого врача, адвоката, учителя, инженера, которые не знали бы их наизусть».
Появляются деньги, имя, уважение редакторов (их поэт называл «литературными крокодилами»).
Даже Владимир Маяковский считал Сашу Черного своим любимым поэтом. Правда, сам Саша Черный называл его «красным бардом из полпивной».
Возникает новая проблема
Но тут возникла новая проблема. Поэт стал публичной фигурой. С ним искали общения, его затаскивали в разные компании. Его все это страшно тяготило. Сам-то он был застенчивым настолько, что во время разговора никогда не смотрел на собеседника. Многим казалось, что он говорит сам с собой.
Писатель Глеб Алексеев вспоминал: «У него красивое, покойное лицо, серебро, осыпавшее виски, ласковые глаза, тонкие девичьи руки – во время разговора он любит смахивать со стола пушинки».
Саша Черный действительно поседел очень рано. Черными остались только усы.
И ему вполне хватало двух друзей – Александра Куприна и Леонида Андреева.
Разумеется, поэт нуждается в психологической защите. Он начинает иначе вести себя. Он делается вызывающе надменным, отстраненным и презрительным. Этот прием срабатывает, но лишь частично. Охотников дружить с великим «Сашей» все равно хватает.
Саша Черный всячески старается демонстрировать отсутствие собственного успеха. Носит кургузые пиджачки, обвисшие брюки. Снимает квартиры в дешевых домах на окраинах Санкт-Петербурга. На собственных литературных вечерах пытается укрыться в каком-нибудь углу.
Не помогает и это.
А между тем поэт все более сживается со своей новой ролью. Эта надменность уже проникает в стихи. Вместо милой, обаятельной иронии все чаще возникает злой сарказм. Подчас появляется и откровенная, нарочитая пошлость, глумление.
Почти все литературоведы утверждают, что период наивысшего творческого расцвета Саши Черного – с 1908 по 1912 годы. Потом начинается спад.
Многим, однако, нравится. Маяковский так и вовсе называет это новым словом в стихотворчестве – «антиэстетизмом».
Эмиграция
В Первую мировую Саша Черный снова призван в армию. Он служит в Варшаве, в Пскове – в лазаретах. После февральской революции получает неожиданно высокий пост – становится заместителем комиссара Северного фронта.
Что, впрочем, совершенно не мешает продолжать писать стихи и прозу.
В марте 1920 года – эмиграция. Сначала Литва, затем Берлин. Там подобралась неплохая компания русских писателей: Владислав Ходасевич, Марина Цветаева, Илья Эренбург, Максим Горький, Алексей Ремизов, Виктор Шкловский, Андрей Белый, Алексей Толстой.
Рим, Париж. Газеты «Руль», «Сегодня», журналы «Сполохи», «Воля России». Альманах «Грани» – в нем Саша Черный работает штатным литературным редактором.
Мучается ностальгией. Пишет в стихотворении «На площади Navona»:
Здесь все пленяет: стены цвета тигра,
Колонны, небо… Но услышь мой зов:
Перенеси сюда за три версты от Тибра
Мой старенький, мой ненаглядный Псков!
Тот самый Псков, в котором он служил в военном госпитале во время Первой мировой войны.
Дела идут, в общем, неплохо. Поэт покупает во Франции земельный участок, строит там собственный дом. Во многом для того, чтобы поменьше общаться с людьми. Тем не менее у него часто гостят русские эмигранты. В основном, разумеется, из мира искусства – поэты, писатели, музыканты, художники.
С годами поэт становится сентиментальным. С большой охотой и весьма успешно пишет для детей:
«Я сейчас, дядя Саша, – хотите? –
Превращу вас в кота…
Вы рукав своей куртки ловите
Вместо хвоста,
И тихонько урчите, –
Потому что вы кот,
И, зажмурив глазки, лижите
Свой пушистый живот…
Я поставлю вам на пол блюдце
С молоком, –
Надо, дядя, вот так изогнуться
И лакать языком.
А потом я возьму вас в охапку,
Вы завьетесь в клубок, как удав, –
Оботру я усы вам тряпкой,
И вы скажете: „Мяв!«»
Саша Черный начал писать детские стихи еще в 1911 году. Корней Чуковский предрекал его успех именно как детского писателя: «Уже по первым его попыткам я не мог не увидеть, что из него должен выработаться незаурядный поэт для детворы. Сам стиль его творчества, насыщенный юмором, богатый четкими, конкретными образами, тяготеющий к сюжетной новелле, обеспечивал ему успех у детей. Этому успеху немало способствовал его редкостный талант заражаться ребячьими чувствами, начисто отрешаясь от психики взрослых».
И теперь именно к детским стихам все больше лежала душа. Саша Черный, сам бездетный, охотно возится с детьми приятелей, соседей. И даже радуется, когда дети называют его Сашей. В отличие от взрослых, им это позволено:
Но девчонки, сдвинув шеи,
Верещат, как леший в рог:
«Са-ша Черный! По-ско-рее!
Под скалою ось-ми-ног…»
Трагические последствия пожара
В 1932 году случилась трагедия. У соседей начался пожар, и Саша Черный помогал его тушить. Стояла летняя жара, он спешно выбежал без шляпы – и спустя несколько дней умер от солнечного удара. Кстати, от той же болезни скончался еще один русский писатель, его современник и обладатель псевдонима-антипода – Андрей Белый.
Набоков написал о Саше Черном в некрологе: «От него осталось только несколько книг и тихая, прелестная тень».
Ему был всего 51 год. Рядом с ним до последнего вздоха находился любимый пес Микки. Любимый настолько, что поэт посвятил ему целую книгу – «Дневник фокса Микки». И стихи, посвященные этому фоксику, и вправду исполнены настоящей любви.
Фокс мой сморщил резиновый нос, –
Операцию он, как герой, перенес…
Но без слов
Понял кроткий упрек я собачьих зрачков:
«Ах, хозяин, ищи не ищи, –
Через час снова будут клещи…»
* * *
Сашу Черного похоронили на французском кладбище Ле-Лаванду. Один из участников этой довольно странной церемонии писал: «Нести его гроб надо было далеко, по крутым склонам до дороги, где стояла черная колесница, запряженная одной древней клячей… Священника ко дню похорон выписать не удалось, но у нас составился хороший хор, сопровождавший шествие до самой могилы, на кладбище Лаванду прах Саши Черного опустили в землю под панихидные песнопения».
На памятнике высекли строчку из Пушкина: «Жил на свете рыцарь бедный». Впрочем, в скором времени могилу уничтожили. Ничего личного, и уж, конечно, никакой политики. Просто захоронение некому было оплачивать.
А в 1991 году Венедикт Васильевич Ерофеев написал короткое эссе «Саша Черный и другие»: «Я влюблен во всех этих славных серебрянновековых ребятишек… Что до Саши Черного – то здесь приятельское отношение, вместо дистанционного пиетета и обожания. Вместо влюбленности – закадычность… С Сашей Черным „хорошо сидеть под черной смородиной« („объедаясь ледяной простоквашей«) или под кипарисом („и есть индюшку с рисом«)».
Имелось в виду стихотворение, написанное в 1908 году:
Хорошо сидеть под черной смородиной,
Дышать, как буйвол, полными легкими,
Наслаждаться старой, истрепанной «Родиной»
И следить за тучками легкомысленно-легкими.
Хорошо, объедаясь ледяной простоквашею…
И стихотворение, написанное в 1910 году:
Царь Соломон сидел под кипарисом
И ел индюшку с рисом.
У ног, как воплощенный миф,
Лежала Суламифь…
Саша Черный, больше всего в жизни не любивший фамильярность, был обречен на нее даже после смерти.
