За историей обожженного мальчика следило множество людей еще до того, как она вышла в топ.
Москвичка Мария Финогенова — молодая мама, архитектор по профессии. Она участвовала в истории Матвея практически с самого ее начала, разбиралась в информации самостоятельно. По собственной инициативе Мария писала в топовые ток-шоу российских телеканалов, чтобы привлечь внимание к бедам маленького мальчика — причем, это было не одно письмо. Она переживает до сих пор — и будет волноваться, пока Матвей не обретет, в конце концов, любящую семью.
«Господи, пусть быстрее отмучается!»
— О Матвее я узнала случайно, по «Первому каналу», еще в прошлом году — там передавали новости, рассказали о произошедшем в тульском роддоме пожаре, о том, что есть пострадавший. Это история запала мне в душу.
Матвей появился на свет в прошлом году, а у меня уже был годовалый сын. Когда мой малыш родился, его тоже положили под ультрафиолетовую лампу. Я помню как увидела сына в реанимации, под лампой, в специальных очках, шевелящего ручками и ножками. Помню, как поразила меня эта картина.
История с Матвеем меня тронула, наверное, именно поэтому. Можно сказать, как маньяк стала следить за историей, выходить на интернет-форумы, даже специально зарегистрировалась во «Вконтакте», чтобы общаться с другими мамами. Я боюсь соцсетей, я некомпьютерный человек, но за историей следила. И слово себе дала: сделаю все возможное, чтобы у Матвея мама появилась. Это одна из причин, почему я до сих пор слежу на новостями о нем.
Первая мысль, когда я о узнала про Матвея, не буду скрывать, была такая: «Господи, пусть быстрее отмучается!» Дело в том, что у меня был одноклассник, которого хулиганы подожгли в лифте. Все знали и видели, как ему было тяжело после того, как он вышел из больницы. От него все шарахались, никто с ним не дружил, он в одночасье превратился в изгоя. Выглядел он ужасно, его боялись. Он занимался с учителями после уроков, отдельно от класса. Жизнь его была — и, наверное, остается — очень трудной. Я примерно представляла, что могло бы ждать Матвея, когда он вырастет.
Равнодушных людей не встречала
На пикеты я не ходила, хотя петицию для Астахова я подписала — она призвана была привлечь внимание к проблеме, с чем, в принципе, справилась.
Весной, когда Матвей проходил реабилитацию в Туле, и о нем нигде не писали, я позвонила главному врачу Тульской детской областной больницы Людмиле Ивановне Котик. Она 20 минут со мной разговаривала, хотя я была посторонний человек. Она была благожелательна и терпелива, рассказывала о мальчике, о том, как к нему относится персонал, как его регулярно купают, не оставляют одного ни на минуту.
Восхищение вызывает и тульский губернатор со своей супругой (она тогда родила малыша), который проявил большое внимание к ситуации с Матвеем с первых дней трагедии (это так и есть). Мог бы и на заместителей возложить все или вообще устраниться от решения — но он жертвовал личные средства на лечение Матвея.
Как-то мне повезло — ни одного человека, пока звонила и узнавала, раздраженного или равнодушного, я не встретила.
Шумиха вокруг Матвея, с одной стороны, утомляет. Но с другой, считаю, что это все-таки не совсем плохо. Это может заставить кого-то думать — задумываться о разных вещах. К примеру, если посмотреть на биологическую маму мальчика, послушать ее, осознать, о чем и как она говорит, можно примерить ситуацию на себя, ответить себе честно на вопрос — а ты бы как поступила на ее месте?
Сейчас о Матвее знают многие. И узнает все больше людей. Мальчика многие поддерживают. И любви меньше от этого не становится.
«Приезжала к Матвею, привозила памперсы»
Сейчас уже все происходящее напоминает сумасшедший дом, это какая-то спекуляция на подаче заявлений об опеке и усыновлении. Начиналось же все по разным интернет-форумам, где стали все чаще появляться темы о Матвее. Постепенно я стала знакомиться с разными людьми, созваниваться с ними. Так, вышла на биологическую маму Матвея, которая от него, в конце концов, отказалась. Хотела с ней поговорить, но с ней не удалось выйти на прямой контакт. Написала ей письмо, но, кажется, она так и не прочитала.
Информацию собирала по крупицам. Потом на одном из форумов появилась Наталья Тупякова. Это был мирный форум, где никто не ругался. И мы очень хорошо к ней относимся, всячески ее поддерживаем Наталью Сарганову я тогда не знала, считала, что ей Матвея навязали.
Часто приезжала я к мальчику, привозила ему памперсы. В какой-то момент на форуме мне сказали, что ему уже ничего не надо. Но я все равно решила съездить и сама поговорить с врачами, уточнить. Живое общение один на один мне нравится гораздо больше.
Приехала в московскую больницу имени Сперанского, где Матвей сейчас находится. Ко мне вышла женщина. Как оказалось, это и была Наталья Сарганова, но я тогда этого не знала. Думала, что это няня, которую специально наняли. Она так и не сказала мне, кто такая, когда я спросила ее, няня ли она. По незнанию с ней даже поговорила о трудностях усыновления, о «борьбе» Тулы и Москвы — Сарганова оставалась спокойной и благожелательной. Только когда я ее увидела по телевизору, поняла, какую бестактность совершила. Наталья Сарганова — добрейшая женщина, скромная, располагающая к себе. Большой внутренней силы и энергии человек.
Приемные мамы любят Матвея
У каждого из нас могут быть свои симпатии, но бесспорно, обе приемные мамы искренне любят Матвея, поэтому, конечно, появление третьего усыновителя всех выбило из колеи. Наталья Тупякова почувствовала несправедливость по отношению к себе — она же уже с Матвеем долгое время общалась. Да и в семье Саргановых тоже, наверняка, говорили о мальчике, как-то его ждали.
Мы все очень обрадовались, когда появилась Наталья Тупякова, опытный усыновитель. Но потом оказалось, что опека углядела «неподходящим образом оформленную прописку». Впрочем, тут вопрос к градоначальникам — такому человеку, как приемные матери, я бы давала квартиры, чтобы не было у них проблем. Но сейчас речь не об этом.
Сейчас появилась еще одна женщина, которая хочет Матвея усыновить. Якобы она хозяйка медиахолдинга. Вроде бы она готова сама его лечить, без привлечения государства и благотворителей. Такой бонус, в виде благосостояния усыновителей, для Матвея, которому уже пришлось несладко, — все, о чем можно было мечтать еще год назад. Но важно, чтобы Светлана любила его так же, как и обе Натальи, которые с мальчиком очень много времени провели.
Для меня — самое главное, чтобы Матвея любили по-настоящему, чтобы он не чувствовал себя несчастным изгоем. Это все, чего я желаю ему.
