Безобразна была акция на Манежной площади, некоторые пытаются оправдать погромщиков. Мол, действия их, конечно, неадекватны, но это ответ на бездействие власти в поисках справедливости. Комитет «Гражданское содействие» (признан в РФ иноагентом) 20 лет помогает беженцам. Среди них, вопреки расхожему мнению, немало русских из бывших республик СССР и Северного Кавказа, которых в России встречают так же негостеприимно, как и представителей других национальностей. Об этом рассказывает председатель «Гражданского содействия» Светлана ГАННУШКИНА (признана в РФ иноагентом):
— Светлана Алексеевна, вы помогаете мигрантам с трудоустройством?
— Вы переоцениваете наши возможности. Мы только консультируем их, объясняем, как правильно оформить документы. Ну и защищаем их права, которые постоянно нарушаются. Например, люди в бывших советских республиках получили российское гражданство, а здесь выясняется, что это не занесено в базу данных. И российские паспорта у них просто изымают. Они не могут устроиться на работу, снять жилье. Заметьте, среди них немало и русских людей. Возможно, что им хуже всех. Армянин в крайнем случае может уехать в Армению, грузин – в Грузию, русскому больше ехать некуда. Они приезжают из республик, где их называли колонизаторами, говорили им: «Оставайтесь – нам нужны рабы». У кого-то пострадали близкие, некоторых лишили жилья. Они ждут, что здесь их примут как родных, но это ожидание не оправдывается. У нас нет закона о репатриации, и люди годами живут в России, оставаясь нелегалами. И некоторые из приехавших после такого ласкового приема примыкают к националистам. Один русский беженец с возмущением сказал нам: «Меня узбеки изгнали, а тут у вас их полная приемная». Для нас все беженцы равны, но я понимаю, что такое равнодушие к русским из республик способствует росту национализма и ксенофобии. Но русские же сами – Иваны, не помнящие родства. Я участвовала в теледискуссии с одним русским националистом. Он очень жалел приехавших русских, предлагал метлой вымести из России всех трудовых мигрантов, приехавших из Центральной Азии или Азербайджана. Я спросила его, помог ли он благополучию хотя бы одной русской семьи. «Да, своей собственной»,- ответил он. На поверку большинство русских националистов оказываются обыкновенными демагогами.
Его «праведный» гнев разделяла очаровательная молодая участница – с оголенным плечиком, на высоченных шпильках. Она не постеснялась сказать, что с удовольствием работала бы дворником, но таджики занимают ее место. «Извините, на метле я вас могу представить, но с метлой в руках никак», – ответила я.
— Значит, нет проблемы рабочих мест, занимаемых мигрантами?
— Не в такой степени, как это часто изображается, но есть. Виной тому законы, которые делают мигрантов более выгодной для работодателя рабочей силой и порождают коррупцию. Например, определенные законом квоты на разрешения на работу иностранных граждан. К чему они приводят? Если рабочих мест так много, что хватает всем, то квоты не нужны. Если их мало, то разрешениями начинают торговать. Оставшиеся без разрешений работники, уже приехавшие в Россию без виз, но не получившие продления своей постановки на миграционный учет, оплачивают каждую встречу с милиционером. Работодатели, нанявшие нелегалов, платят всем проверяющим инстанциям, но норовят не заплатить работникам. От одного неудачного закона расходятся коррупционные круги. Нанимаются охранники, усмиряющие недовольных. Все это рождает криминал и никак не защищает рынок труда для постоянных жителей. Надо осознать, что вопрос не ставится так: будут ли работать мигранты? Вопрос в том, будут они работать легально или нелегально. При безвизовой системе въезда и выезда и наличии рынка рабочих мест они работать будут.
И нам выгодно, чтобы они работали легально. У легального работника есть права, которые он может защищать, его надо где-то поселить, обеспечить ему медицинскую страховку, платить за него государству налоги, поэтому работодателю при прочих равных условиях выгоднее взять российского гражданина. А нелегальный работник бесправен, ему можно меньше платить, а можно и просто безнаказанно обмануть.
— Многие москвичи спокойно относятся к таджикам и узбекам, но категорически настроены против чеченцев.
— Знаю, сама с этим не раз сталкивалась. Однажды я ехала в такси, и водитель всю дорогу расхваливал жителей Центральной Азии: и ведут они себя прекрасно, и в армии у него много друзей узбеков было. «Какой замечательный парень! Такая толерантность!», – порадовалась я. Но уже когда выходила из машины, он вдогонку мне сказал: «А вот всех чеченцев и дагестанцев я бы из Москвы выгнал!». Это, в первую очередь, результат войны в Чечне. Кажется, многие наши граждане, особенно занимающие высокие должности, забыли, что речь идет о гражданах России. А ведь такая позиция ведет к развалу страны. Если люди из Центральной Азии – иностранцы, то Северный Кавказ входит в состав России, и его жители имеют все права российских граждан. Они могут свободно передвигаться по стране, жить в любом городе, устраиваться на работу. Дискриминация по месту жительства запрещена трудовым законодательством.
Сложился в головах наших граждан стереотип, будто бы от чеченцев исходит какая-то опасность. Должна сказать, что одна из ценностных характеристик чеченского общества – образование. В Москве работают чеченцы врачи очень высокой квалификации. Они готовы бесплатно консультировать наших посетителей. Мы сотрудничаем с несколькими чеченцами адвокатами, которые берутся за очень сложные и опасные дела. Их подзащитные – русские, таджики, афганцы. Просто те, кому нужна помощь.
Через нас прошли тысячи мирных семей, оставшихся в Чечне без жилья. Не только чеченцев, но и русских из Чечни, которые получили от государства компенсацию в размере 120 тысяч рублей на семью. Постановление, в котором указана такая сумма компенсации, вышло 30 апреля 1997 года. Тогда это было примерно 20 тысяч долларов, и те, кто успел до дефолта купить квартиры (некоторые – даже в Москве ), решили свою жилищную проблему. Но таких были единицы. И снова националисты кричат о дискриминации русских. Только в Верховный суд по этому постановлению выходила наша организация. И сейчас за решение этой проблемы бьемся мы, обращаясь к уже второму президенту. Кажется, чуть-чуть дело сдвинулось. Министерству регионального развития поручено разработать соответствующее постановление. Но только… Пока солнце взойдет, роса очи выест.
В 1996 году во время первой чеченской войны Лужков запретил принимать детей в школы, если родители не имели регистрации по месту пребывания. Мы подали на него в суд, но только в 2000 году выиграли дело – так долго оно тянулось. Тогда наши волонтеры – студенты и выпускники лучших московских вузов – начали заниматься с детьми беженцев. Когда детей стали брать в школы, эта работа не прекратилась. Оказалось, что многие дети нуждаются в помощи, чтобы подготовиться к школе, вернуться к учебе после большого перерыва или подучить русский язык.
Дети занимаются по трем основным предметам, которые нельзя осваивать с середины: математике, русскому языку и иностранному (обычно английскому) языку. Всю школьную программу мы охватить не можем, но это те предметы, пробелы в знании которых нельзя оставлять. Не сможет школьник изучать алгебру, если не умеет складывать дроби.
— И много волонтеров работает у вас?
— Вначале была совсем небольшая группа молодежи, но теперь около 70 человек. Ведь с каждым из этих детей надо заниматься индивидуально. Люди меняются, приходят новые. Один из наших бывших волонтеров, Олег Хухлаев, сейчас заведует кафедрой этнопсихологии в психолого-педагогическом университете. Неравнодушна наша молодежь к проблемам людей на Северном Кавказе. В сотрудничестве с норвежскими и французскими партнерами они организовали семинары по правам человека и по миротворчеству. К нам приезжали группы с Северного Кавказа, и мы с нашими волонтерами ездили туда. Для северокавказской молодежи очень важно, что семинар проводят их сверстники. Складываются удивительные доверительные отношения.
— А почему вы изначально занялись этой проблемой?
— Мне часто задают этот вопрос, и я всегда отвечаю одинаково: видимо, из-за дурной привычки лезть в чужие дела. По профессии я математик, окончила мехмат МГУ, всю жизнь преподавала в вузе, немножко, правда, писала в газеты по поводу антисемитизма. Уже во время перестройки – раньше это нигде бы не напечатали. Тогда же появилась возможность создавать общественные организации, и в 1988 году я стала соучредителем секции национально-политических отношений при Советской социологической ассоциации. Вскоре начался армяно-азербайджанских конфликт, и в 1989 году я поехала в Баку, где впервые увидела беженцев – азербайджанцев из Армении. Армяне уже тоже активно уезжали из Баку. Я там за пять дней взяла около тридцати интервью, и картина конфликта мне стала понятна во всей ее сложности и трагичности. Потом в Москве появились беженцы – армяне, бежавшие из Баку от погромов. В 1990 году мы организовали Комитет «Гражданское содействие», потому что поняли: государство не ориентируется в этой проблеме и не сможет справиться с ней. С той поры я делю участников конфликтов не на армян и азербайджанцев, не на грузин и осетин, а на тех, кто получает от трагедии политические дивиденды, и тех, кто от этого страдает. В любом конфликте с обеих сторон страдающих большинство. Им мы по мере возможности стараемся помочь.
Беседовал Леонид ВИНОГРАДОВ
