С Россией у меня сложились особые близкие отношения. В 1992 году я начала здесь благотворительную работу в детских домах. А на католическое Рождество 1995 года мы с мужем смотрели телевизор. Там показывали репортаж о бездомных людях, живущих в Москве. В репортаже показали девушку по имени Елена. Она жила на вокзале. Ей было 24 года, она не могла ходить. Она сидела на холодном каменном полу, рядом с ней лежали костыли.
Елена рассказала свою историю. Они с мамой жили где-то в области. Мать ее пила, о ней совсем не заботилась, а под конец и вовсе выкинула ее из дому. И Елена переехала в Москву в поисках работы. Тут ее сбила машина. В городской больнице ее подлечили, и она снова оказалась на улице. Но Елена осталась калекой, так как увечья, нанесенные ей во время аварии, были слишком тяжелыми, а в бесплатной больнице лечить ее как следует не стали. И к тому времени, как она попала на экран австрийского телевидения, она уже несколько лет передвигалась с помощью костылей.
В камеру Елена умоляла: «Пожалуйста, прошу вас, помогите мне!»
Я сказала мужу: «Этой девушке мы должны немедленно помочь!» И через моего помощника в Москве (она вела мои благотворительные проекты в России) мы вышли на журналистку, сделавшую репортаж. Она помогла найти Елену. Мой помощник определила несчастную девушку в платное отделение хорошей больницы, ей сделали операцию, за ней неплохо ухаживали. Я получила от нее очень душевное письмо с благодарностью. Оно хранится у меня до сих пор.
В конце концов, я приехала в Россию и пришла к ней в больницу. Принесла ей новые платья. Елена бросилась мне на шею. Я поговорила с врачом и выяснила, что ей нужна еще одна операция. Также мы договорились о том, что Елена пройдет курс послеоперационной реабилитации. Даже нашлись люди, которые готовы были принять ее на работу. И квартиру мы ей подыскали. Но Елена вдруг исчезла. Оставила все свои вещи и записку, что скоро вернется. Ее не было год.
Все это время я молилась Матери Божией о том, чтобы моя «русская дочь», как я ее называю, нашлась. Было так страшно потерять ее — что с ней, где она? Мы выяснили, что в больнице она познакомилась с каким-то мужчиной и сбежала с ним.
Через год, на Рождество, я снова оказалась в России. Я приехала в Первую Градскую больницу. Был ужасный день, холодно и промозгло. Из темного неба валил дождь со снегом. С нами был австрийский журналист, и я хотела показать ему больницу. Мы забрались в какой-то дальний корпус, меня все спрашивали: «Зачем мы идем туда?» Я не знала. Мы зашли в корпус, хотели было пройти внутрь, но задержались в холле при входе, чтобы раздеться. Тут раскрылась дверь, и санитары вкатили носилки. И мой помощник взволнованно: «Смотри, кто там?!» Я не поверила своим глазам — это была моя дочь, Елена. Я бросилась к ней, заключила ее в объятия. Окружающие ничего не понимали — людей с улицы, как Елена, обычно не то, чтобы не обнимают — их вообще обходят стороной. Представляете, если бы ее ввезли секундой раньше, или секундой позже, мы бы так и не встретились. Ее бы увезли по боковому коридору, а мы ушли бы наверх.
Елена протянула недолго, всего несколько дней. Она была в ужасном состоянии. Вроде бы как, она переходила от одного мужчины к другому — когда она надоедала, ее выставляли за порог. То есть, клали — она же не могла стоять. И следующий желающий брал ее себе. Чтобы она не приходила в себя, ее постоянно накачивали дешевым спиртным. От этого у нее сдали почки.
Вскоре она умерла. Ее успели окрестить, она исповедовалась и причастилась. Пока она лежала в больнице, она вселяла исключительную веру в тех, кто лежал с ней, ведь она рассказывала всем свою историю — о том, как она без надежды пропадала на улице, и чудом нашлись люди, которые о ней заботятся. До самой смерти за ней ухаживали сестры из сестричества во имя св. царевича Димитрия. Так мы с ними и подружились.
Записал Иван НИКИФОРОВ
