Большой лесной массив на востоке Москвы, на границе с Измайловским лесопарком, некогда был старинным родовым имением династии Романовых. Но из практических соображений (а также осуществляя давно задуманную мечту) Николай I устроил в родовом гнезде военную богадельню. Она была построена по новейшим для своего времени европейским стандартам, но стилизована под XVII век. Желающие попасть в богадельню выстаивали полугодовые очереди, а деньги на содержание заведения сдавались по спискам. Кто и как жил в военной богадельне? Кем финансировалось строительство, и во сколько обходился государству приют для военных пенсионеров? Об этом в рассказе москвоведа, активиста АРХНАДЗОРа Алексея Дедушкина.
Инвалиды у проездных ворот Николаевской военной богадельни в Измайлово; рисунок в.п. 19 в.
Почему император Николай I в 1837 году решил построить в Москве военную богадельню? Ведь такая уже была – Куракинская, на Новой Басманной улице. Но на Басманной стояла не просто военная богадельня, а дворянская, построенная к тому же в несколько иную эпоху. К 1837 году ей было уже сто лет. Вообще, в России богаделен было мало. Император много слышал об уровне заботы об увечных воинах в Европе, а в 1814 году, в бытность еще наследником престола, сам посетил знаменитый Дом Инвалидов в Париже. Именно там, во французской столице запала в душу Николая Павловича идея основать аналогичное заведение в России. Первым подобным учреждением, построенным при Николае I, стала Чесменская военная богадельня в Санкт-Петербурге. Она была открыта в 1832 году, и проживали в ней 420 солдат и офицеров.
Парижский Государственный дом инвалидов, кон. 17 в.
Усадьба
В 1837 году, по случаю двадцатипятилетия Бородинского сражения, Николай I отказывает под богадельню в Москве свои собственные владения. Измайловский двор государев был личным царским имением – с тех пор как в XVI веке Иван Грозный подарил эти земли брату жены, Никите Романовичу. С тех пор в роду Захарьиных-Юрьевых, будущих Романовых, и появилась эта усадьба.
Ее благоустроили, возвели дворец и громадный собор, разбили сады и огороды. Измайлово очень скоро стало одной из любимых резиденций и Алексея Михайловича, и Федора Алексеевича. Здесь рос будущий император Петр I. Как-то в амбаре нашел старый английский ботик, с которого началась история русского флота. Императрица Анна Иоанновна провела в Измайлово свои детские годы. А когда венчалась на царство и вовсе переехала в Измайлово, где прожила больше года. Поэтому смело можно сказать, что Измайлово пусть не долго, но было столицей Российского государства.
После того, как Анна Иоанновна уехала в Петербург, никто из августейших особ в усадьбе больше не жил, и Измайлово быстро захирело. Старый дворец времен Петра I (1702 года постройки) к концу столетия обветшал, а когда усадьбу посетила императрица Екатерина Великая, то по ее приказу и пришедший в упадок дворец, и великолепный двенадцатипролетный мост были разобраны. В Покровском соборе службы прекратились уже к концу XVIII века. Хранимый в соборе чудотворный образ Иерусалимской иконы Божией матери перенесли еще в 1804 году в церковь Рождества Христова в Измайлово.
А в 1812 году в Измайлове стоял французский полк. Говорить, что французы разорили усадьбу, было бы не справедливо, ведь к этому моменту время само все давно разорило. Поэтому причинить какого-то серьезного ущерба французы не могли. Есть, конечно, сведения, что наполеоновская армия жгла костры в соборе, из-за чего произошла деформация стен и треснул купол. Но не менее реалистичен и другой сценарий: огромный собор был построен на легком ленточном фундаменте, который со временем перестал выдерживать эдакую громадину, и стены к 20-м годам XIX века пошли трещинами. Поэтому однажды, посетив свою резиденцию, Николай Павлович решил, что жить он здесь уже не будет, а вот построить на ее месте военную богадельню было бы неплохим делом.
Чугунные ворота богадельни
Строительство
К работе над проектом был приглашен любимый зодчий императора, придворный архитектор Константин Андреевич Тон, который тогда активно отстраивал Москву, еще помнившую пожар 1812 года. Также принимал участие Михаил Доримедонтович Быковский и Василий Федорович Небольсин. Тон предложил пристроить к Покровскому собору три корпуса богаделен, стилизованных под XVII век. С этой целью он снес северное и южное крыльцо храма.
Трещины в стенах собора были серьезными. Но разбирать и заново (пусть и из тех же самых материалов) возводить собор не хотелось, да и возможности не было. Поэтому было принято решение укрепить стены собора с двух сторон корпусами, как бы подперев ими здание. А также укрепить фундамент. За апсидами, за алтарным выступом, был возведен третий корпус, восточный, соединенный с храмом переходом. В этом здании в отдельных комнатах размещались офицеры.
Северный и южный корпуса были солдатскими, казарменного типа, с просторными комнатами на сорок человек, с высокими пятиметровыми потолками. Здания даже внешне отличались. В солдатских корпусах были широкие и высокие окна, хорошо освещавшие огромные залы, а в офицерском – небольшие, по числу комнат. Со временем появились корпуса для семейных солдат и офицеров. Богадельня строилась очень долго, больше десяти лет, и открылась лишь в 1851 году.
Вокруг храма
Только ли Константину Тону принадлежала идея проекта? Явно в голове у Николая Павловича был парижский Дом Инвалидов, в центре которого находится собор с боковыми пристройками. Думаю, что он говорил об этом Тону. Вообще, во многих богоугодных заведениях к этому времени было принято строить домовый храм в центре комплекса.
Вспомним хотя бы Шереметевский странноприимный дом, в котором архитектурной доминантой выступает Троицкая церковь. Проект измайловской военной богадельни имел аналогичное архитектурное решение. Тон предложил, император одобрил. Очевидно, что общий облик храма был испорчен, но по тем временам другого варианта действительно не было. Либо так, либо новодел. Желание сохранить древний собор XVII века всего-таки победило.
С другой стороны, пристройки корпусов были серьезным функциональным решением. Среди инвалидов богадельни находилось немало лежачих, безногих, неходячих, не встававших со своих коек. Во время богослужений распахивались огромные двери, ведущие в церковь, и призреваемые могли слушать службу. Храм был вновь открыт в 1849 году. Император даже прибыл на освящение собора.
На территории измайловского острова Тон также перестроил передние и задние въездные ворота. На фундаменте петровского дворца был построен (правда, уже архитектором Небольсиным) дополнительный офицерский корпус с находившимися в нем служебными помещениями для коменданта. Вообще, построек было достаточно. И библиотека, и бани-прачечные, и цейхгауз, где хранилась одежда, и конюшня, и литейная и кузнечная мастерские.
Статус и уклад
Слово «инвалид» в XIX веке было всего лишь синонимом современного слова «ветеран». Инвалид – это статус. В богадельне места предоставлялись инвалидам войны 1812-1814 годов, Русско-персидских войн. Человек обязательно должен был быть ранен (позже это ограничение было снято, достаточно было быть участником войны). Кандидат в призреваемые не должен был иметь родственников, которые могли бы взять его на попечение и содержать. Он должен был быть неимущим.
Очевидно, что на предоставляемую военным пенсию (до 50-ти рублей в год) прожить было сложно, особенно увечным. Поступая в богадельню, солдат оставлял себе небольшую сумму на карманные расходы, остальное переходило в фонд учреждения. Люди писали прошения, которые тщательно рассматривались.
Богадельня была рассчитана, как и Чесменская в Санкт-Петербурге, на 400 солдат и 20 офицеров. В каждом из трехэтажных солдатских корпусов проживали по 200 человек. На первом этаже южного корпуса находилась столовая. В северном размещался собственный лазарет и аптека. Питание, обмундирование (парадное и повседневное), белье, мебель, постель, лечение (а при необходимости и перевод в городскую больницу) – все предоставлялось бесплатно.
Питание в богадельне было трехразовым: завтрак, обед, ужин. Утром подавали сбитень с хлебом, квас, а офицерам чай. На обед солдатам полагалось три блюда, а офицерам – четыре. Кормили хорошо, никто не жил впроголодь. В постные дни была рыба, в остальные – мясо, как правило, говядина. По праздникам добавляли сладости (солдатам – пироги, а офицерам – пирожные), и даже подносили рюмку вина. Человек мог очень хорошо провести здесь остаток своих дней.
Ветераны стремились сюда попасть, вероятно, потому, что в богадельне сохранялся военный дух (к тому же, по сути, им больше некуда было деваться – либо обратно в деревню, к барину, либо в богадельню). Но важно и то, что люди попадали в знакомую и понятную им среду.
Утром проводились ежедневные построения и развод по работам. Устав не позволял лениться. Не работали только лежачие больные. И хотя богадельня хорошо финансировалась, многие работы выполняли сами пенсионеры. Кто-то трудился литейщиком, кто-то кузнецом, кто-то работал на огороде и в саду, кто-то присматривал за лошадьми, кто-то ухаживал за больными. Здесь был категорический запрет на пьянство. За пьянство незамедлительно исключали. С разрешения начальства в определенные дни позволялось принимать гостей и посещать родных и друзей в городе.
Финансовая сторона вопроса
Финансовым обеспечением богадельни занималось не только государство, хотя питание оплачивала действительно Городская Дума, но и Александровский комитет помощи раненым, Капитул Российских Орденов, купечество. От Капитула Российских Орденов, который ведал не только наградным производством, но и выдачей денег на богоугодные заведения, поступали очень значительные суммы. Было принято, чтобы кавалеры того или иного ордена лично давали деньги на благотворительные нужды. В случае с Николаевской богадельней их выделяли через Капитул Российских Орденов кавалеры ордена Анны Второй степени.
«Торговцы Москвы — солдатам-инвалидам», плакат 1916 г.
Известный предприниматель, председатель Биржевого комитета Николай Николаевич Найденов, рассказывал забавную историю (правда, со слов своего дяди), о том, как собирались деньги на богадельню с купцов. По распоряжению Николая I, купцы могли добровольно делать взносы на строящуюся военную богадельню. Генерал-губернатором Москвы на тот момент (и вплоть до 1859 года) был Арсений Закревский, человек люто ненавидевший купечество. Порой вызов в канцелярию генерал-губернатора какого-нибудь первогильдейского купца мог закончиться сердечным приступом последнего. При этом купец еще не доходил до порога канцелярии.
Дело в том, что Закревский не говорил с купцами, а орал и кричал, одним словом – активно демонстрировал «не любовь». Он по-своему истолковал распоряжение императора «о добровольной помощи». Собственным распоряжением обязал всех купцов (вне зависимости от гильдии), вносить деньги в фонд богадельни. 50 рублей платила первая гильдия, 30 рублей – вторая, 7-8 рублей – третья. Деньги по тем временам немалые. К тому же, когда поступило это распоряжение, многие купцы уже добровольно внесли средства на благотворительные нужды богадельни. Поэтому-то многие пытались проигнорировать распоряжение Закревского. Но генерал-губернатор был неумолим. Вызывал к себе в кабинет купцов-уклонистов по списку, своим ором вводил в состояние, близкое к трансу, вынуждал подписывать бумагу: «такой-то счел необходимым пожертвовать…» и получал деньги. Закревский, который слыл человеком неподкупным и умел «вдохновить» купцов, для богадельни был незаменим.
Вообще же, «стоимость» богадельни была велика. Прежде всего, император отдал свою недвижимость. В денежном эквиваленте это сумма колоссальная. Он отдал сам государев двор, леса и поля, которые были вокруг – то есть пашни, где сеяли и жали, и леса, где можно было осуществлять порубку. В финансовом отношении это был огромный вклад. Плюс, император присовокупил небольшую денежную сумму.
Помимо организованных Закревским добровольно-принудительных пожертвований, добавлялись ведь и действительно добровольные взносы. На Николаевскую богадельню (такое название она получила в 1855 году в честь тридцатилетия вступления на царство Николая I) щедро жертвовали купцы.
Сорокины, Рябушинские, Морозовы. Козьма Солдатёнков и Василий Рахманов, состоявшие в родстве, пожертвовали 80 тысяч рублей на постройку ряда корпусов, в том числе и для семейных офицеров. Кто-то оплачивал пошив обмундирования, а кто-то закупал лампадное масло. Купец Иван Сорокин в литейной мастерской богадельни заказал фонтан. Он оплатил материал, работу литейщиков, а фонтан подарил богадельне. Размещение подобных заказов было своего рода элегантной формой пожертвования. Людям «не рыбу давали, а удочку». Кстати, фонтан до сих пор стоит перед Покровским собором. Таким же образом в богадельне появилась чугунная триумфальная арка.
«На дом инвалидов», плакат 1914 г.
Новейшая история
Богадельня существовала до 1918 года. Порой пишут, что ее закрыли декретом советской власти, но это неправда. Богадельни декретами не закрывали. Но декретами советской власти были ликвидированы все благотворительные комитеты и учреждения в России. В том числе уничтожен Капитул российских орденов, Александровский комитет о раненых. Как только их закрыли, средства на содержание богаделен перестали поступать. И богадельни, включая Николаевскую, вынуждены были закрыться в виду отсутствия финансирования.
Далее на территории военной богадельни стоял саперный полк московского военного округа. Здесь в деревянных бараках были устроены казармы. Но в конце 1920-х годов военные выехали, а на территории богадельни разместился «Рабочий городок имени Баумана». Все здания, включая храм, с которого сбили кресты, были отданы под квартиры. В общей сложности здесь проживали три тысячи человек. Правда, очень скоро в Покровском соборе разместили сначала архив НКВД, а потом лакокрасочные мастерские.
Северный и восточный корпуса городка Баумана, гараж, церковь; фото сер. 20 в.
Южный и северный корпуса были перестроены, появились антресольные этажи и помещения с пятиметровыми потолками были перегорожены. Люди жили во всех корпусах. Однажды мне довелось говорить с человеком, который в пятидесятые годы жил с семьей прямо во въездных воротах. Там тоже были квартиры. До конца 1970-х на территории острова стояли бараки, где тоже жили люди. Хозяйственные постройки, например, бани, также функционировали.
Увы, сегодня мало кто знает историю Измайловской военной богадельни, и вообще мало кто желал бы посмотреть на сохранившиеся постройки и посетить Измайловский остров. А между тем это чудеснейшее и красивейшее место в Москве.
