50 лет назад группа римских студентов-католиков решила помогать бедным – так родилась Община святого Эгидия. Адриано Роккуччи (Adriano Roccucci) – не только ее генеральный секретарь, но и профессор истории, заведует кафедрой Новейшей истории университета Roma Tre. Так что наш разговор о жизни Общины неизбежно коснулся кризиса веры и отношения европейских интеллектуалов к Церкви.
«Слова перестали быть намерениями»
– Зачем вы пришли в общину святого Эгидия? Чего искали?
– Когда я заканчивал школу, а потом поступил в университет, я чувствовал неудовлетворенность своей церковной жизнью, которая заключалась в хождении на литургию по воскресенья.
Получалось, что церковная жизнь шла отдельно, и была какая-то другая жизнь, которая тоже шла отдельно. Я понимал, что здесь что-то не так.
В Общину меня привел однокурсник. И я понял – что искал именно такого, когда моя жизнь не делится на части, становится целостной, единой. Когда молитва, служба сочетается с прямым участием в судьбах конкретных людей, одиноких стариков, детей из бедных римских кварталов.
Такие встречи изменили меня. Ведь в юности я, признаться, игнорировал мысли о старости и физической слабости, которая ее сопровождает. Меня это совсем не трогало, казалось – ну какое все это имеет отношение ко мне, молодому, цветущему, успешному, небедному. И вот тогда, когда я пришел в общину и начал встречаться с людьми, делать для них что-то, слова Евангелия перестали быть абстрактными высказываниями, заявлением о намерениях. Слова совпали с жизнью.
И речь не только о делах наших, о «помощи», но и об экзистенциальном ощущении одиночества и будущего спасения. Осмелюсь сказать, что мое одиночество закончилось.
– А как на ваш выбор посмотрела семья? Были ли сложности, непонимания?
– Я из семьи, которую можно назвать буржуазной. Мои родители приехали в Рим из небольшого старинного города Лукка, что в Тоскане. Разница в образе жизни там и здесь огромна. Огромный, современный Рим с колоссальным культурным и историческим наследием и тихий средневековый город… У родителей не было ностальгии по Тоскане. Но и в Риме им удалось сохранить внутри то христианское сокровище – веру, которое они обрели в родном городе.
Я думаю, что актуальной проблемой моего поколения, чьи родители покинули маленькие города, было понять, как оставаться христианином в большом городе. И в мире, в котором идут процессы глобализации.
О том, как «правильно верить в Бога» у моих родителей было свое представление, которое не совпало с моим. Поэтому сначала родители мой шаг не поняли и не приняли.
Жизнь общины св. Эгидия в конце 70-х годов прошлого века была чем-то новым, необычным по сравнению с привычным строем христианской жизни в приходе. Мы жили в спокойном и благополучном римском квартале Делья Виттория, в микрорайоне Винья-Клара. А я начал ездить в рабочий квартал Примавалле, который тогда считался опасным.
Считалось неприличным и неуместным молодому человеку моего района посещать рабочие кварталы. Так что родители не сразу поняли мой поступок.
Но тут тяжело заболел мой отец. Мы с сестрой, наши родственники и мои друзья из Общины заботились о нем. Не знаю, как бы я справился с болезнью отца, если бы помощь друзей по Общине. И этот факт помог родителям принять мой выбор.
Кризис веры
– В последние годы много говорят о кризисе в христианской Церкви, о борьбе за права либеральных сообществ, женском священстве и пр. Влияют ли вас, ваших друзей-христиан все эти процессы?
– С одной стороны, говорю как историк, в христианской Церкви было много кризисов. Жизнь христианина по существу – борьба. Внутренняя духовная борьба.
И сегодня поговаривают, что христианство на Западе и в России переживает глубокий кризис, что мы накануне падения Церкви. Но мы уже не раз переживали времена, когда и кризис был поглубже, и падение Церкви было практически предрешено…
Конечно, итальянская интеллигенция сегодня – больше светская. Но тема Церкви, христианской веры, так или иначе, – актуальна для моих коллег, соотечественников. И это лучше корректного равнодушия, когда человек «не холоден и не горяч».
Случаи педофилии внутри Церкви, духовенства – это тяжелое испытание для всех католиков. Люди, которые должны были служить другим, воспользовались своим положением. Эти события вызвали очень много вопросов к Папе Римскому, к тем общинам, которые оказались втянуты в эти скандалы. Что делать в такой ситуации?
Я всегда молюсь Господу, чтобы Он укрепил мою веру. Дело в том, что встреча с Иисусом и Его Словом для меня стали не жизнью «по правилам», или принципам, до которых я «дорассуждался». Эта встреча – мой живой опыт.
Поэтому я воспринимаю подобные скандалы как призыв к тому, чтобы мое христианство стало менее поверхностным. Для меня подобные ситуации – повод задать себе вопрос о качестве моей веры и жизни.
И еще. Человеческие грехи не могут поколебать мою веру. Ведь я видел чудеса, которые сотворяет Евангелие.
И я знаю, что эти скандалы вызваны не Словом Божьим. Проблема не в Боге, а в человеке, в том, что те священники, кто, например, воспользовался своим положением, отошли от Евангелия.
– Что для вас самое дорогое в Христианстве?
– Я не богослов. Но сказал бы, что самое дорогое для меня в Христианстве – это доверие, слышание, любовь и дружба. В какой-то момент, я понял, что вера в моей жизни – это доверие к Иисусу и к тем, кто говорит мне о Нем.
Вопрос слышания – у апостола Павла в Послании к римлянам есть выражение «вера от слышания». Эта вера – доверие – возникает от того, что я начинаю слушать и слышать Евангелие. Как много внутреннего и внешнего подталкивает мое внимание к рассеиванию, и не к слышанию. Это постоянный подвиг слушания.
Вопрос веры, мне кажется, это вопрос желания любить, тяготение к любви. Ты чувствуешь, что ты возлюблен и хочешь любить.
Вера воплощается в общении с Господом, с братьями и другими людьми. У апостола Иоанна в Послании к римлянам сказано: «Кто говорит, что «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец». Или посмотрите, Евангелие от Матфея, где речь идет о последнем суде и о любви к алчущим, жаждущим, нагим, больным и заключенным в темнице. Любовь очень связана с верой.
В моей жизни вера – это насыщенное, плотное общение со многими людьми. И друзья у меня есть благодаря тому, что в моей жизни есть вера.
– Но бывает так, что вера слабеет. Или человек устает, как-то гаснет. Все повторяется, идет по кругу. И Бог знает про это качество, и мы говорим Ему словами святых: «И обнови нас, молящихся Тебе». Как обновить веру?
– В моей жизни были тяжкие моменты. Переживал я и ослабления веры. Из-за рутинного подхода христианская жизнь стала серой, она вдруг перестала давать мне силы.
Как преодолевал их? Бывало по-разному. Думаю, что самое главное в моем опыте – я был среди людей, которым доверял. Они не дали упасть еще ниже моей едва бодрствующей душе. Они, любя меня, заметили, что со мной что-то происходит. И разбудили мою душу Словом. Для меня было важно тогда слушать, читать Евангелие, бывать на службе в храме.
Как я понимаю, что такое обновление веры? Могу рассказать о своем личном опыте. У меня это произошло, когда я пришел к одному бедному старику, чтобы помочь ему. Мы начали общаться. Я пытался разделить с ним его страдания, трудности. Но однажды почувствовал его любовь ко мне, которую ничем не заслужил.
Это было очень сильное ощущение, прямо какой-то внутренний толчок, он поразил меня и обновил мою веру.
Упражнение от превосходства
– Вы – профессор, благополучный, небедный человек. Помогаете бедным, обделенным. Ловили ли вы себя на чувстве превосходства, пусть невольном?
– Здесь есть большой соблазн, вы правы. Но духовная жизнь спасла меня от него.
Тут может помочь только одно – всегда помнить о собственной слабости, греховности перед жизнью и Богом. Например, я в такие моменты вспоминал о каком-нибудь своем конкретном грехе.
Это хорошее упражнение, которое помогает измерить собственную человечность и не позволяет поддаваться своему нарциссизму.
Я могу быть известным интеллектуалом, но когда я иду зимой на улицу, разговариваю с бездомным, пытаюсь ему помочь, чтобы он не замерз, – что-то происходит между нами. Трудно это определить, но происходит взаимообмен. Я ему что-то даю, но и этот человек мне что-то дает. И даже интеллектуализм здесь не помеха (улыбается).
Но в нашей помощи бездомным нет формул. Мы служим старикам, инвалидам, цыганам, больным СПИДом и другим людям, но не считаем бедных и обездоленных нашими «клиентами».
Мы стремимся установить с ними личные человеческие отношения. Чтобы каждый из них понял – он нужен, важен, значим, дорог. А потом уже помогаем.
Мы исходим из того, что бедные, это, прежде всего, люди, такие же, как и мы. Не добрые и не злые, они, как все мы, нуждаются в изменениях, в смягчении каких-то проявлений своего характера. Поэтому от нас требуется деликатность, чтобы принять и понять трудности и тяжесть их жизни. У меня есть крыша над головой, а они бездомные. Но кто может гарантировать, что однажды и я не окажусь в подобной ситуации?
– Как помогать и не выгорать – вопрос, неизбежный от помогателей. Есть итальянский рецепт?
– Для меня было важным толкование 10 главы Евангелия от Луки, притча о милосердном самарянине и о встрече Иисуса с Марфой и Марией. Кажется, что между притчами есть противоречие. В первой – призыв остановиться рядом с едва живым человеком и позаботиться о нем. А во второй, когда Иисус пришел в дом к Марфе, та предпочла проявить все свое гостеприимство, но не услышать благую весть, тогда как ее сестра Мария села у ног Иисуса и слушала его. И Христос сказал: Марфа, ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее.
Часто и мы не можем остановиться и избрать благую весть. И все же в жизни нашей общины молитва занимает важное место. Мы ежедневно собираемся, чтобы помолиться, именно вместе, именно с теми, с кем связан одним общим делом. И так возвращаешься к источнику, от которого идет сила любви, благодаря которой мы можем не выгорать.
– Вы смотрели сериал Соррентино «Молодой папа»?
– Не смотрел и не жалею об этом.
