Мальчик учился в классе для исключительных детей в Институте Песталоцци в Белу-Оризонти, городе на юго-востоке Бразилии. Ему было 11 лет. Он пускал слюни, ходил на цыпочках, спотыкался, говорил невнятно, разобрать, что он писал, было невозможно. Мог легко извлечь «мораль из басни», но, что объединяет лайм и апельсин, объяснить не мог.
Его социальный интеллект, по словам педагога, проводившего тест, отставал на пару лет от фактического возраста, ребенок явно страдал из-за нарушений зрительно-моторной координации. При этом он был самым активным в группе, хотел общаться, много улыбался и беспокоился о других. Ему нравилось учиться, но два года подряд он проваливал тесты в конце года.
Елена Антипова, в чей класс он попал, чувствовала, что у него есть потенциал, что неудачи, скорее всего, связаны со слабо развитыми двигательными навыками и нарушениями речи. И тогда она предложила мальчику использовать пишущую машинку, чтобы легче было выражать себя. Благодаря пишущей машинке мальчик обрел голос и постепенно достиг успехов в учебе.
Современные эксперты считают, что предложение Антиповой можно считать первым шагом к инклюзии – ребенок с особыми потребностями мог использовать подручные средства, чтобы учиться вместе с другими детьми, одновременно продолжая развивать двигательные навыки. А еще она первой стала говорить «исключительный ребенок» вместо «отсталый» или «ненормальный», что считала уничижительным. Это было в 1934 году.
Учить особенных детей или помещать в учреждения
Елена Антипова (1892–1974) родилась в благополучной состоятельной семье высокопоставленного военного, училась в знаменитой гимназии Таганцевой в Петербурге. Отличительной особенностью этого учебного заведения были не только первоклассные педагоги, но и то, что рядом с богатыми ученицами – образование в гимназии стоило очень дорого, учились девочки из бедных семей. Любовь Степановна Таганцева находила меценатов, которые оплачивали им учебу.
Елена отлично видела разницу между богатыми и бедными: одним жизнь давала сверх меры, других лишала необходимого. Чутко реагируя на несправедливость мироустройства, она увлеклась революционными идеями и «пошла в народ» вместе с подругами-гимназистками. Девочки из хороших семей отправились на Путиловский завод, обучать рабочих арифметике и другим предметам.
Опасаясь «революционного влияния», мать решила увезти дочь в Париж. Там девушка поступила в Сорбонну и начала посещать занятия в лаборатории Альфреда Бине и Теодора Симона, основателей всемирно известной Шкалы интеллекта. Елена «заболела» психологией. Тогда все еще только начиналось, они пытались нащупать методы тестирования и возможности обучения детей с разным уровнем развития. Удивительно, что спустя много лет, в далекой Бразилии, она столкнется с той же жесткой дилеммой – учить особенных детей или помещать их в учреждения.
Тучи сгущаются
В 1916 году Елене пришлось вернуться в Россию. В мире бушевала Первая мировая война, и ее отец был тяжело ранен. На его поиски вблизи линии фронта ушло несколько месяцев, но главное – она нашла его, и он был жив. Переправив отца в безопасное место, к родственникам в Евпаторию, Елена вернулась в Петроград. Началась революция, и она решила остаться на родине. Вышла замуж за писателя Виктора Ирецкого, в 1919 году у них родился сын Даниил. После рождения сына Елена вышла на работу.
Большевики были заинтересованы в социальном переустройстве страны и хотели, чтобы этим занимались лучшие умы. Антипова с ее опытом и образованием подходила как нельзя лучше. С 1919 по 1924 год она работала в карантинно-распределительных детских пунктах в Вятке и в Петрограде в качестве психолога-исследователя. Изучала физическое и интеллектуальное развитие детей, на которых обрушились все ужасы войны и революции, одновременно оказывая им первую психологическую помощь. Позже она называла тот страшный период «чрезвычайное время войны, революции, голода и террора».
Тесты, которые проводила Елена, показывали, что дети рабочих имели более низкий уровень интеллектуального развития, чем дети из обеспеченных семей. Это можно было объяснить элементарными различиями жизни богатых и бедных, но Антипову обвинили в попытке продемонстрировать интеллектуальное превосходство господствующего класса над рабочим классом. Тучи начали сгущаться.
Проблема была еще и в том, что в 1922 году ее мужа арестовали, а затем выслали в Германию на том самом «философском пароходе». Елена тогда написала прошение, в котором объяснила, что не может покинуть Россию вместе с мужем в связи с тяжелым финансовым положением и причастностью к «новому, полезному для страны делу». Теперь ей ничего не оставалось, как уехать к мужу в Берлин. Так началась вынужденная эмиграция Антиповой. Она этого не хотела.
Берлин – Женева
В 1924 году она приехала с сыном в Берлин. Жизнь не складывалась. Она не могла найти работу. Отношения с мужем разладились, и через год Антипова уехала в Швейцарию, где жил и работал ее учитель, знаменитый психолог Эдуард Клапаред – она училась у него еще до возвращения в Россию.
Учитель с радостью принял Антипову на работу в Институт Руссо, международный центр экспериментальных исследований в области детской психологии. Елена снова занималась любимым делом, но платили ей так мало, что она едва сводила концы с концами, не могла толком обеспечить ни себя, ни сына.
Не могла понять, почему так много бездомных детей, хотя нет войны
В 1929 году в Женеву прибыла бразильская делегация чиновников и педагогов: они искали лучших преподавателей для реформирования системы образования у себя в стране. Антиповой предложили интересную и высокооплачиваемую работу.
Подписав двухгодичный контракт, Елена отправилась в Бразилию. Она могла бы ограничиться преподаванием в Школе усовершенствования, где готовили учителей для занятий с детьми, которые нуждались в психологической коррекции, собственно для этого ее и пригласили, могла бы просто покритиковать недостатки, указав что нужно исправить. Но она начала возделывать свой сад.
Ее первый учитель португальского вспоминал, с какой радостью и любовью она изучала язык, а ведь ей предлагали воспользоваться услугами переводчика. Что она никак не могла понять и принять в Бразилии, так это огромного количества бездомных детей. Перед глазами на всю жизнь остались жуткие сцены – одинокие, брошенные дети бредут по улицам после Первой мировой или сбиваются в стаи, как волчата, озлобленные, голодные в стране, захваченной войной и революцией. Но ведь в Бразилии не было таких социальных потрясений… «Как мы можем допустить это зрелище здесь, в Белу-Оризонти, посреди полного спокойствия. Почему несовершеннолетние дети должны проходить через такие страдания и унижения?» – возмущалась Антипова.
Ребенок – зеркало окружающей среды
Она приехала в Бразилию тестировать интеллектуальный уровень детей, отсеивая неспособных и выявляя одаренных, – и учить этому местных педагогов. Такова была порученная ей задача изначально, но Антиповой удалось убедить бразильские власти и общество в возможности и необходимости создания условий для роста и развития не только талантливых детей, но и «отстающих».
Исследуя умственное развитие теперь уже детей в Латинской Америке, она вновь убеждалась, что тесты показывают не природную одаренность или отсталость, а уровень цивилизации, в которой развивается и растет ребенок. Конечно, в любой среде может родиться особо одаренный или нездоровый ребенок. Но средний человек – зеркало окружающей среды.
Институт Песталоцци
Один из самых известных проектов Елены Антиповой – Общество Песталоцци (Sociedade Pestalozzi de Minas Gerais), названное в честь выдающегося швейцарского педагога Иоганна Генриха Песталоцци, куда входили различные образовательные учреждения для особенных детей. Группа врачей, педагогов, психологов и религиозных деятелей по инициативе и под председательством Елены Антиповой собрались вместе, чтобы искать возможности для помощи исключительным детям, которые до этого находились в психиатрических больницах или были заперты в стенах своих домов.
В знаменитой специальной школе, названной Институт Песталоцци (Instituto Pestalozzi) было несколько таких классов: один для глухих детей и шесть классов для детей, которые отставали в развитии на 5–6 лет. Занятия по предметам, развивающее чтение, семинары, встречи с писателями, архитекторами, учеными, экскурсии, совместная с учителями уборка помещения школы и мастерские – сапожное дело, переплетное и садоводство.
Для Елены Антиповой ключевым фактором было уважение прав человека, даже совсем маленького. Она была уверена – то, что дано человеку от природы, может меняться под воздействием среды, в которой живет и развивается ребенок, от доступа к культурным ценностям до людей, с которыми он общается, а потому предлагала принять в школах программы «ментальной ортопедии», направленные на выравнивание возможностей для исключительных детей.
Если обычная ортопедия предназначена для исправления деформаций тела, то ментальная стимулирует и развивает интеллект. Самой большой заботой и целью института было адаптировать детей к потребностям жизни, позволяя им развивать необходимые навыки, чтобы быть менее зависимыми от других и жить достойно. «Плохие показатели тестов у детей из низших социальных слоев и тех, кто вырос вне школы, вовсе не предсказывают будущей задержки в развитии, потому что в этом возрасте организм еще очень пластичен, а мозг способен усваивать продукты интеллектуальной культуры с большой скоростью и эффективностью», – говорила Антипова.
Сегрегация как шанс для особых детей
Сегодня эксперты считают специальные классы сегрегирующими, повсюду в мире школы стремятся к инклюзии, но в начале ХХ века к ним относились как к возможности – исключительные дети получали доступ к образованию, а педагоги могли лучше понять их особенности.
Антипова верила, что классификация по результатам тестов позволит обеспечить каждому ребенку индивидуальное обучение. А затем уже педагоги будут нести ответственность за развитие конкретного ребенка, учитывая его возможности и склонности. Таким образом, отбор будет не приговором, а отправной точкой.
В Бразилии в то время, в силу разных обстоятельств, доступ к образованию был ограничен даже для обычных детей, что уж говорить о детях с инвалидностью. До 1931 года, пока Елена Антипова не взяла инициативу в свои руки, развитием особых детей вообще не занимались. В Европе набирала силы страшная лженаука евгеника. Через два года, в 1933 году, в Германии к власти придет Гитлер и почти сразу же примет закон, позволяющий стерилизовать больных и ослабленных, чтобы они не могли родить себе подобных. Людей с особенностями развития вскоре начнут просто уничтожать.
На фоне этого средневекового ужаса Антипова с коллегами боролись за каждого исключительного ребенка. Подросткам с развитием 4–7-летних находили занятия с повторяющимися действиями, работу, которая мало кому была интересна, но идеально подходила для таких детей – они не уставали делать одно и то же снова и снова. Когда Елена Антипова предложила мальчику использовать пишущую машинку, она тем самым продемонстрировала уважение к индивидуальным различиям и веру в то, что даже детей, которых считали безнадежными, можно и нужно учить.
Она всю жизнь ратовала за справедливость и пыталась защитить права самых беззащитных, детей, находящихся в группе социального риска, и главное – ей удалось поменять представление бразильцев об исключительных детях. Фонд и центр помощи детям имени Елены Антиповой, которые она основала, действуют до сих пор.
