Если вы окажетесь на современных улицах Санкт-Петербурга, то вам может показаться, что в городе вообще нет проблем с бездомностью. Нет, вы, конечно, встретите неопрятно одетых и часто нетрезвых людей, греющихся у метро, роющихся в мусорных бачках или просящих милостыню. Но на стенах, рекламных щитах, столбах и иных городских поверхностях увидите вы и множество объявлений, в которых помощь и даже реабилитация предлагается бездомным, химически зависимым и вообще людям в кризисной ситуации.
Из этого, понятно, нетрудно сделать вывод, что бродяги, которых мы встречаем на улицах, сами хотят жить так, как они живут. Казалось бы, такое множество приютов, реабилитационных центров – только позвони, и тебе сразу предложат лечение, работу…
Увы, большая часть этих объявлений принадлежат криминальным организациям, которые таким способом вербуют дешевую рабочую силу.
На самом деле, в Санкт-Петербурге, где только по официальным данным проживают около 30 000 бездомных, не так уж много общественных организаций, оказывающих этим людям, а также тем, которые страдают алкоголизмом и наркоманией, реальную помощь.
Приюты есть у «Ночлежки», Покровской общины, «Мальтийской службы помощи», сестер матери Терезы, «Дома надежды на горе», «Диаконии» и еще нескольких организаций, существующих под эгидой Русской Православной Церкви.
Также раздачей бездомным одежды и еды, помощью с медицинским обслуживанием и восстановлением документов занимаются фонд Святой Иулиании Лазаревской, «Еда вместо бомб», «Друзья на улице».
Конечно, мы перечислили не все заслуживающие доверия организации. Но вот главный критерий, по которому можно отличить тех, кто доверия не заслуживает, – они эксплуатируют своих «подопечных».
О том, как это происходит, рассказывают директор Санкт-Петербургской благотворительной общественной организации «Ночлежка» Григорий Свердлин (Минюст РФ признал Григория Свердлина иноагентом) и ее сотрудник, водитель «Ночного автобуса» (мобильного пункта раздачи еды) Игорь Антонов.
Григорий Свердлин, директор «Ночлежки». Фото с сайта homeless.ru
– Свердлин: В городе существуют десятки, а то и сотни так называемых реабилитационных центров, в которых нет никакой реабилитации, а есть рабский труд. То есть это некие центры, в которых бездомные живут и работают за крышу над головой.
Есть «реабилитационные центры», в которых условия совсем плохие – то есть человека могут избить за недостаточно хорошо сделанную работу, его могут насильно там удерживать, могут поощрять употребление им алкоголя и наркотиков, могут изымать имеющиеся документы.
А есть более легкие варианты, когда человек даже получает какую-то зарплату, но совсем маленькую, которой хватает, например, на пиво и сигареты, то есть несопоставимую с выполняемой работой, и он может оттуда уйти, если решил, что этот вариант его больше не устраивает.
Работа, как правило, очень тяжелая, на износ, так что даже физически крепкие люди не выдерживают дольше нескольких месяцев. Вот в этом диапазоне работает большинство декларирующих помощь бездомным или химически зависимым организаций, телефоны которых можно увидеть в городе. Организации, действительно занимающиеся реабилитацией, можно пересчитать по пальцам.
– Почему вы сказали, что таких «реабилитационных центров» десятки или сотни? Нельзя подсчитать их количество?
– Свердлин: В задачу «Ночлежки» не входит учет и контроль подобных организаций. Мы просто видим, что их, как минимум, десятки. Сложность еще и в том, что они периодически меняют названия. Часто это сетевые структуры. У такой организации может быть квартира в Петербурге, в которой живут, например, 30 человек, а еще у нее есть квартиры в Мурманске, в других городах. И часто людей, которых они вербуют здесь, переправляют в тот же Мурманск, чтобы у тех не было никаких связей с прежней жизнью, никакой возможности получить помощь со стороны. То есть это целая система нелегального труда, вариант современного рабства.
– Откуда вы знаете о том, что происходит в этих организациях?
– Свердлин: В первую очередь, непосредственно от бездомных, которые там побывали. Но иногда и от самих сотрудников этих организаций – ведь они не особенно скрывают свою деятельность.
Игорь Антонов, водитель «Ночного автобуса» (мобильного пункта раздачи еды) «Ночлежки». Фото с сайта homeless.ru
– Антонов: Реабилитация – это возвращение в общество. А в этих «центрах» никакой реабилитации не происходит. То есть человек работает, например, на стройке просто за еду и не решает свои социальные проблемы. Это по определению не может называться реабилитацией. И люди оттуда стараются сбежать. Соответственно, те, что сбегают, опять оказываются на улице. А эти структуры – криминальные группировки, представители, когда мы с ними общаемся, которых могут открыто говорить, какую «братву» они представляют.
– А зачем вы с ними общаетесь?
– Антонов: Все очень просто: зачастую эти организации воспринимают стоянки «Ночного автобуса», нашего мобильного пункта раздачи горячей пищи, как места, где можно вербовать людей. Иногда представители этих организаций приходят даже во двор «Ночлежки».
Еще одна из проблем: когда бездомные сбегают из этих «реабилитационных центров», искать их приходят тоже на наши стоянки – начинаются какие-то разборки, драки.
Волонтеры наши боятся этих бандитов – мы не умеем «ботать по фене», не можем вступать в открытую физическую конфронтацию. А от «реабилитационных центров» приезжают на двух-трех машинах ребята с тюремным прошлым…
От некоторых из них мы получаем открытые угрозы – например, от организации «Возрождение». Ведь мы им говорим, что мы не являемся рекламной площадкой для организаций, с которыми не желаем сотрудничать.
– С точки зрения закона в деятельности этих псевдореабилитационных центров есть что-то криминальное?
– Свердлин: Безусловно. По закону человек, который выполняет работу, должен сам лично получать деньги за эту работу. А получается, что часто деньги получает не он, а тот, кто предоставляет ему жилье, и этот посредник решает, дойдет ли какая-то сумма до «подопечного» или не дойдет.
Есть истории, когда такие организации закрывает полиция. Самая громкая история была с организацией «Преображение России» – ее вроде бы закрыли, но она немедленно распалась на несколько организаций, которые продолжили все ту же деятельность.
– Антонов: На стоянку «Ночного автобуса» рядом со станцией «Сортировочная» регулярно приходят представители этой известной организации. Например, один из создателей «Преображения России» Максим Глумов сейчас руководит организацией, которая одно время называлась «Перспектива» (не путать с известной петербургской благотворительной организацией «Перспективы», помогающей инвалидам).
После того, как репутация этой «Перспективы» была запятнана разными скандалами, они стали называться «Сталкер». Но автомобили у них за это время стали получше, теперь они приезжают на джипах.
– Свердлин: Один из главных признаков, что организация криминальная и использует труд людей для собственного обогащения – это вербовка людей. Вот «Ночлежке» или «Дому надежды на горе» не надо никого вербовать, чтобы люди в эти организации приходили.
– Антонов: И еще нюанс: на сегодняшний день, согласно международной классификации болезней, алкоголизм и наркомания относятся к сфере психиатрии. Но я не думаю, что в современных российских тюрьмах заключенных учат на психиатров и наркологов. То есть, если организация заявляет себя как реабилитационный центр для химически зависимых, в ней должны быть врачи. В организациях, о которых мы говорим, врачей нет.
Здесь получается, что приходит человек в наколках и говорит: «Я вас вылечу от наркомании».
– Как происходит вербовка бездомных?
– Антонов: Элементарно. К стоянке «Ночного автобуса» подходят четыре или пять человек, выбирают кого-то на вид наиболее подавленного и начинают его уговаривать, а иногда насильно запихивать в свой автомобиль. Хотя в большинстве случаев на этапе вербовки они не прибегают к насилию, а обещают дать крышу над головой и заплатить денег, называют какие-то сравнительно большие суммы типа 50 000 рублей.
Некоторые соглашаются, думают, что в любом случае им терять нечего, например, скоро зима, на улице можно замерзнуть, а тут хоть под крышей можно прожить. В этом, конечно, есть логика.
– Вы говорите о криминальных структурах, открывающих такие организации. А сектанты делают нечто подобное?
– Антонов: В Петербурге есть организации, которые используют религиозную символику. Эта тема поднималась неоднократно и в СМИ, и священниками разных конфессий.
– Свердлин: Причем, в этих «центрах» бывают какие-то элементы религиозных культов, например, обязательные ежеутренние и ежевечерние молитвы. Но это не отменяет главного – того, что люди не получают деньги за свою работу и насильно там удерживаются. Это называется рабством.
– Какие особенности характерны для псевдореабилитационных центров?
– Антонов: Например, среди подопечных таких организаций нет нетрудоспособных людей.
Еще один характерный признак: этим организациям невыгодно, чтобы люди от них уходили. Вот, например, нам как раз важно, чтобы человек, получив от нас помощь, пошел дальше, а у нас бы освободилось место для следующего нуждающегося. И так же работают все нормальные организации.
– Что происходит с теми обитателями псевдореабилитационного центра, которые заболевают и не могут больше работать?
– Антонов: В моей практике были случаи, когда люди больные и покалеченные приходили к «Ночному автобусу» и говорили: «Меня выгнали из реабилитационного центра».
– По каким признакам человек может отличить такую организацию на начальном этапе? Ведь тот, кто попал в кризисную ситуацию, видит в городе просто названия и телефоны.
– Свердлин: Надо понимать, что большинство телефонов, о которых мы говорим, приведут в криминальную структуру. Заподозрить же, что это именно такая организация можно, если ее представители обещают все и сразу, говорят незнакомому человеку по телефону: «У тебя будет зарплата, мы тебя вылечим» и так далее. При дальнейшем общении один из первых признаков – если хотят забрать у человека документы (что вообще-то противозаконно).
– На каких работах бывают задействованы люди, попавшие в эти «центры»?
– Антонов: Это легко прочитать на других объявлениях: строительные работы, перевозка грузов, монтаж – демонтаж, копание земли вручную. Один парень, сбежавший из «Преображения России», рассказывал, что он и его товарищ по несчастью работали на мясоперерабатывающем предприятии по поддельным документам.
– Свердлин: Сами предприятия просто заключат договоры с некими организациями на выполнение тех или иных работ. Они не могут не понимать, что если они выдают зарплату всех работников в одни руки, то непонятно, какая часть этой зарплаты доходит до самих работников. Но многим выгодна дешевая рабочая сила.
Фото: РИА Новости / Илья Питалев
– А бездомные, которые побывали в таких «центрах», вас не боятся, не принимают за такую же организацию?
– Свердлин: Наши телефоны тоже размещены в разных местах города, но мы не приходим в места, где собираются бездомные, и не вербуем там никого потому, что у нас в приюте и так нет свободных мест и большая очередь на заселение. Люди могут приходить к «Ночному автобусу» за едой, но когда слышат предложение прийти к нам на Боровую проконсультироваться с юристом или социальным работником, то некоторые боятся, да – у людей горький опыт.
– Антонов: И только постепенно возникает доверие – человек приходит второй раз, третий, общается с нами, слушает отзывы о нас в очереди за едой. Пробить стену недоверия к нашей помощи – это одна из задач волонтеров, работающих в наших уличных проектах.
– Как, по-вашему, можно справиться с создавшейся ситуацией? Кто должен бороться с этими «центрами»?
– Свердлин: Определенно, это должна делать полиция. И, конечно, в районных отделениях полиции не могут не знать, что на их территориях подолгу существуют такие организации, например, сети квартир, в которых живут по несколько десятков человек. Но это федеральная проблема, конечно, так как псевдореабилитационные центры существуют в разных регионах.
– Чего никогда не будет делать «Ночлежка» и вообще любая нормальная организация, помогающая людям в кризисных ситуациях, по отношению к своим подопечным или потенциальным подопечным?
– Свердлин: Мы никогда не будем выступать посредниками между работодателем и человеком, который ищет работу. То есть мы связываем их напрямую. Например, нам звонят из какого-нибудь фермерского хозяйства и говорят: «Нам нужны работники для сбора урожая». Мы узнаем, сколько они платят за эту работу, потом эту информацию транслируем тем нашим подопечным, которым это может быть интересно. И дальше они уже сами договариваются с этим фермерским хозяйством, сами получают деньги за работу – мы никогда не будем эти деньги брать себе, чтобы передать нашим подопечным только какую часть суммы. Мы никогда не будем насильно удерживать людей и изымать у них документы.
– Антонов: Наши подопечные не становятся нам автоматически что-то должны, мы никого не заставляем отрабатывать какие-то наши услуги. А в таких вот псевдореабилитационных центрах это бывает часто, человек туда попадает, а через несколько дней ему говорят: «Ты что же, приехал к нам отоспаться и отъесться? Давай теперь работай на нас за это». Это то, что рассказывают люди, которые оттуда все-таки ушли. А я ежедневно вижу человек по 200 на стоянках «Ночного автобуса». Поэтому информации у меня достаточно много.
– Любая систематическая помощь какой-либо категории нуждающихся сопряжена с некоторыми ограничениями их свободы: так или иначе, приходится ставить людям какие-то условия. Например, вы ведь не пускаете в ваш приют пьяных.
– Свердлин: Мы же не говорим, что любые ограничения – признак криминала. Одно дело, когда мы говорим человеку: «Если ты будешь выпивать, то прости, но мы не сможем заниматься твоим социальным сопровождением. Потому что социальное сопровождение пьющего человека – безнадежная история, мы пробовали и знаем, что говорим. Или ты не пьешь и живешь у нас в приюте, и мы совместно пытаемся решить твои проблемы, или ты пьешь, но тогда мы помогаем кому-то другому, кто этого хочет».
Другое дело, если мы скажем: «Без нашего разрешения ни шагу за порог, документы сдай, вопросов не задавай и с утра до вечера работай».
«Ночлежка» не пытается нажиться на людях – например, все наши услуги бесплатные. А организации, о которых мы сейчас говорим, на людях наживаются плюс подрывают доверие к любой помощи бездомным и химически зависимым.
– Кому-то может показаться, что несмотря на криминал, псевдореабилитационные центры – хоть какое-то решение проблемы бездомности…
– Свердлин: Вопрос действительно сложный.
Количество этих псевдореабилитационных центров показывает, что и власть, и общественные организации с этой проблемой не справляются.
Бездомность – очень значимая проблема, и если ей не занимается государство, то неизбежно ей начинают интересоваться криминальные структуры. А внутри этих структур у бездомного есть шанс в какой-то момент сделать карьеру – дослужиться до смотрящего за какой-то группой работников и так далее. Об этом тоже рассказывают люди, побывавшие в псевдореабилитционных центрах.
– Антонов: Тут надо ставить вопрос так: готов ли человек подписать такой контракт с обществом, что если он попадает в трудную жизненную ситуацию, то он автоматически попадает в рабство? Лично я бы такой контракт не подписал.
