Самый частый – и резонный – вопрос, который задают люди, решающие обратиться в ромашковскую общину трезвости, звучит примерно так: «А что тут будут со мной делать?». Трудно ответить на него одной фразой. Действительно, что? Сидят люди, разговаривают, пьют чай – и с каждой неделей становятся чуточку другими. Как происходят эти изменения? Рассказывают члены общины трезвости:
Никита Вятчанин. Выстрелы логики
Как ветеран алкогольного фронта могу утверждать – люди, падкие до выпивки, всегда сталкиваются с необходимостью принимать решения в определённом состоянии. Когда обязательно или жарко, или зябко вне зависимости от времени года и суток. Когда подташнивает или кружится голова. Одним словом, в «вечный понедельник»…
Объяснение простое. Если любитель спиртного находится в относительно нормальном состоянии, то он ищет возможность и повод, чтобы продолжить вчерашний «праздник». Обдумывание всех перспективных поворотов своей жизни как-то сами собой оставляются «на потом». А потом – похмелье, господа, в обязательном порядке. Не просто же так прижилась фраза «утро добрым не бывает». Это она, абстиненция, её породила.
Но человек, который ещё не полностью сломался в постоянном общении с «зелёным змием», вольно иль не вольно возвращается к одной и той же мысли – всё, надо «завязывать». Но как? Как себя хорошего насиловать, если нутро требует не мало-мальски конструктивных действий, а очередного «банкета», не духовного очищения, а «уважухи» и «респекта»?
И начинают разгоняться маховики логики. Практически никто из нас не может признаться, что в какой-то момент она нам отказывает. Так вот, у пьющего индивида, такого, каким недавно был и автор этих строк, логика особая – изощрённая, всё объясняющая и углы сглаживающая.
Допустим, отказался ты от алкоголя. Как, позвольте спросить, тебе в таком случае общаться со своими друзьями, сослуживцами? Они же от вина отказываться не собираются, а ты что, «рыжий»? Все начнут тыкать пальцем, обижаться, что рюмку не опрокинул по «стопроцентному» поводу. Начнётся недопонимание, конфликты. Да и работа у тебя такая, специфическая: не проспиртуешься в душевных беседах – нормально не заработаешь, вверх не пойдёшь, а то и вовсе место потеряешь…
Перед родственниками, конечно, не удобно. Нахамил вчера, жену даже стукнул. Ну дак, во-первых, за «дело», во-вторых, всё со временем перемелется – чай не в первой! Они, родственники, понять твою «тонкую» душевную структуру не могут и не хотят, эгоисты законченные. Поэтому лезут с причитаниями – хватит пить, житья нет!.. Лучше бы материально помогли. Только помыкают да рассуждениями голову забивают, когда человеку плохо…
Хотите поразмыслить масштабно? Пожалуйста! Никто пока тебе не смог доказать, что в Росси не пить нельзя. Как закладывали за воротник так и будут. Всё, точка.
Вывод (он же – контрольный выстрел логики в мозг пьющего человека) – в отказе от алкоголя нет никакой пользы, кроме вреда.
Именно такими, с позволения сказать, жизненными принципами я и руководствовался. При этом считал себя православным (прости Господи!). Но в один прекрасный день (что он действительно прекрасный понял позже) решил отказаться от «разумных» умозаключений, подсказанных не протрезвевшим сознанием. И полностью поверить в то, что дальше – только жижа тошнотворная, а не «обычный», «как у всех» уклад жизни. Вспомнил, как молился в детстве за маму, папу, бабушку, чтобы у них всё было хорошо, как рисовали вместе с женой картину красивого будущего. И на контрасте вспомнил, какими видел своих близких в последние дни: лица серые, взгляды то измождённые, с постоянной опаской, то гневные, но всё равно уставшие. И такими мои самые родные люди становятся, только когда со мной сталкиваются или пытаются разговаривать.
Я запомнил этот день, когда «разум», наконец-то, уступил перед верой в доброе и светлое начало, которое пьяные глаза не имеют никакой возможности узреть. Когда появилась реальная возможность заставить «изощрённую логику» стрелять «в молоко». В этот день я впервые поехал в Ромашково.
Олег К. Обжигающий аргумент
Общину трезвости в селе Ромашково, руководимую отцом Алексеем, я посещаю с марта 2000 года по рекомендации моего духовника. До этого я в течение примерно 10 лет страдал регулярными запоями, а вместе со мной – страдала и моя семья. Все это время я пытался избавиться от этой напасти, но мои попытки ни к чему не приводили. Нередко после запоев мне жена рассказывала, что я в пьяном виде очень зло ругался матом, в том числе при детях (что вообще-то мне не свойственно). Часто просыпал, опаздывал на работу, случалось и прогуливал.
Я ездил время от времени в Высоцкий монастырь в Серпухов, ежедневно читал молитву Неупиваемой Чаше и время от времени – акафист мученику Вонифатию. Разумеется, каялся на исповеди своему тогдашнему духовному отцу, ныне покойному, светлой памяти отцу Александру. Но все эти усилия в лучшем случае приводили к тому, что очередной перерыв между запоями вместо 2-3 недель продлевался до 2-3 месяцев. Единственное, чего я ни за что не хотел делать – так это «кодироваться», «зашиваться» и т.п. у «светских» врачей. Правда, одно время пил продававшийся всюду «фиточай» и принимал какие-то круглые пилюли в американской упаковке.
* * *
Когда я впервые попал в Ромашково (помнится, опоздал на электричку и шел по шпалам пешком), меня более всего поразило то, что отец Алексей, будучи со мной знаком менее одной минуты, сходу нашел и высказал мне именно тот аргумент, который для меня в моем тогдашнем умонастроении оказался наиболее весомым. Даже так – обжигающим. Хотя для других людей, да и для меня в другие отрезки моей жизни, этот аргумент не показался бы таким неожиданно сильным.
* * *
Я стал регулярно ездить в Ромашково по средам. В мае того же года, во время паломнической поездки к Пахомию Нерехтскому, когда многие члены нашей общины давали обет трезвости, я тоже предпринял попытку бросить пить на всю жизнь. Но с первого раза не вышло: в районе праздника Покрова Божией Матери произошел срыв – слава Богу, единственный. С тех пор уже почти 3 года я не пью.
Эта картина типична для большинства членов нашей общины: после того, как человек начинает ее регулярно посещать, он через некоторое время пить прекращает. В чем «механизм» этого явления, для меня такая же загадка, как и то, почему люди становятся алкоголиками.
Конечно, большую роль играет та атмосфера единодушия и взаимной теплоты, которая царит на наших собраниях. Мне никогда прежде не приходилось встречать такой компанию единомышленников, не совпадающих по возрасту и не связанных общей профессиональной направленностью, как это, например, бывает в студенческой или бардовской среде. И существенно, конечно, что этой «единой мыслью» является именно православное христианство (а то ведь, говорят, в среде террористов-народовльцев тоже царила очень теплая атмомсфера взаимопонимания).
Хотя – наши беседы вовсе не всегда являются «чистым удовольствием». Нередко у рассказывающих о своих проблемах, особенно у родителей, чьи дети – наркоманы, наворачиваются на глаза слезы. Тем не менее, с собрания всякий раз уходишь с чувством… очищения?.. Не совсем точно… Наверное так: с чувством возвращения в устойчивое состояние. Мир становится на какое-то время менее неуютным.
* * *
Я был с общиной в трех паломнических поездках: к Пахомию Нерехтскому, к Тихону Задонскому и к Нилу Столобенскому. Но и теплота наших собраний, и паломнические поездки – это все мелочь по сравнению с тем главным простым фактом, что благодаря общине мы все живем, и живем более или менеее достойно. А ведь без Ромашково большинство из нас за это время спились бы, причем многие – до смерти. И за это надо каждый день благодарить во-первых, Бога, во-вторых, отца Алексия, и в-третьих – друг друга.
История создания книги «Вразуми меня и буду жить»
Е.Савостьянова, автор-составитель книги
Вразуми меня
18 мая, в день чествования иконы Божией Матери «Неупиваемая Чаша» была подписана в печать книга о нашей общине трезвости. Радостный день. И потому, что праздник. И потому, что очень долгий и непростой путь прошла книга вместе со своим автором до этого дня. Откуда вести отсчет начала пути? От того момента, когда я впервые задумалась о самой возможности создания такой книги. Или, когда, взяв благословения у отца Алексия, засела за изучение материалов, накопленных в общине за многие годы? Или, может, с того дня, когда я впервые перешагнула порог сторожки ромашковского храма, где проходят встречи общины трезвости?.. Было это, кстати, тоже ровно 8 лет назад – 17 мая 2000 года. Ничего не бывает случайного на этом свете!
«И вот, наконец, я здесь… Собрание незнакомых доброжелательных людей, не обращающих на меня никакого внимания… Одна из женщин пришла со взрослой дочерью. Она вдруг начинает рассказывать о своих проблемах (тех же, что и у меня) так откровенно, будто сдирает с себя кожу. Вместе с дочерью и общниками обе пытаются найти выход из создавшегося тупика. А выхода тут, похоже, быть никакого не может. Как и у меня.
…Набрав в легкие побольше воздуха рассказываю о себе. Никто, признаться, даже ничего и не спросил, но хотелось сразу «отстреляться». Ощущение, прямо скажем, малоприятное, но слушает народ с благожелательным интересом. Выпалив свое «резюме», умолкаю и еще раз украдкой разглядываю присутствующих. Интересно, с кем из них случилось чудо?».
В ожидании чуда
Да, так оно и было в тот самый мой первый ромашковский раз. Тоже маленькое чудо: протокол этой судьбоносной для меня, грешной, встречи, исчез загадочным образом из компьютера, как и все протоколы за 2000-й год. Вдруг на прошлой неделе пропащая папка случайно попалась мне в каких-то дальних архивных закромах. Тоже, между прочим, чудо, хоть и маленькое совсем.
Этот поиск чудес – первое, чем занимается большинство людей, обращающихся за помощью в ромашковскую общину трезвости. Сначала мы жадно ищем их, ждем. Затем, узнав, что здесь немало людей, с кем эти чудеса случились, некоторое время пристально к тем приглядываемся. Удостоверившись в отсутствии подвоха, примеряем произошедшее с ними на себя и пытаемся понять: как это могло случиться.
«…Через две недели я увижу первое чудо. Ту самую женщину, которая была с дочерью, и плакала, и казалось, что нет в ее жизни выхода. Ее было не узнать. Неужели этот совершенно счастливый, искрящийся радостью человек пребывает в безвыходном тупике? Нет. Нет, конечно! Здесь, в Ромашково, я усвою точно: в нашей жизни нет тупиков. Если мы с Богом».
Спустя год мы вместе с этой женщиной – Любовью – дали обет трезвости. Она решила, казалось бы, неразрешимый квартирный вопрос, сумела помочь, казалось, безвозвратно, погибшему мужу, нашла любимую работу, некоторое время при храме нашем работала, в трапезной, сейчас – воспитатель в детском саду. Все это случилось не в одночасье, ей, как и всем нам предстояло пройти долгий и нелегкий путь, шагу вопросы и проблемы – иногда совсем мелкие, бытовые, но от этого не менее важные. Эти вопросы мы обсуждали на общине – так же, как и мои, и проблемы других героев книжки, и прочих членов нашей общины, коих – не одна сотня за все годы насчитается. Эта будничная работа и есть – подготовка чуда.
Как я сокровище нашла
О пропавшей папке с протоколами я вспомнила не случайно. Дело в том, что по правилам общины трезвости, вести подробные записи встреч обязательно. Все они аккуратнейшим образом хранятся – на всякий случай. На какой? Во-первых, для истории и науки. Во-вторых, те, кто пропустил встречи, при желании всегда могут ознакомиться с «кратким содержанием предыдущей серии»: ведь тема занятия может быть продолжена в следующий раз. Иногда в начале встречи мы прочитываем краткий конспект, чтобы освежить в памяти разговор недельной давности.
Когда мне поручали вести протокол встречи, в глубине души я, конечно, роптала: занятие это довольно утомительно и лишает возможности полноценного участия в разговоре. Но сейчас понимаю, что все было не случайно. Записывая беседы, набирая их потом на компьютере, я имела возможность глубже вникать в суть диалога, больше размышлять о сказанном и услышанном.
Уже тогда, в 2001-м году, появилась идея каким-то образом использовать записи наших встреч. Знакомая нам Любовь провела большую работу по сортировке протоколов по темам, а меня попросили отредактировать записи прошлых лет – с 1996 по 1999.
Я читала и глазам своим не верила: что за богатство оказалось в моих руках! Журналист внутри меня трепетал от радостной находки, «измученная нарзаном» душа – от созвучия тех давних разговоров с вопросами, мучающими меня сейчас. Некоторые фразы общинников оказались настолько яркими, меткими и образными, что не верилось: это сказано без подготовки, в пылу обсуждения, как бы между прочим:
«У меня был очередной запой. Казалось, что меня никто не ждет. Я лег на землю и увидел небо. Сил вдруг прибавилось, я встал и пошел в Церковь. Мне – такому вот! – Господь помог, я схватился за ниточку».
«Внутри каждого из нас сидит «некто», кто хочет озорства, если не сказать «свинства». Дом – работа, работа – дом… Скучно».
«Когда согрешишь сильно, сердце будто ободрано. И ты, по милости Божией, неизреченной, начинаешь острее чувствовать Христа, твое отдаление от Него, Его страдание за тебя».
«Я знаю, что мне всю жизнь придется, бороться: грешить, каяться и ползти снова. Я не боюсь этого»…
Когда в коротком предисловии мы указываем, что в этой книге нет НИ ОДНОГО выдуманного слова – это правда. При подготовке текста не то, что придумывать ничего не приходилось, я была вынуждена с жалостью отбрасывать некоторые поистине драгоценные фразы, чтобы удержать будущее произведение в разумном формате.
Впрочем, до этого еще было далеко. Для начала некоторые особо удачные фрагменты бесед я предложила Михаилу Григорьевичу Щепенко, как раз тогда начавшего работу над пьесу «По самому по краю». Надеюсь, что они оказали хотя бы какую-то помощь в создании спектакля. Кстати, в той пьесе каждая фраза проходила своеобразный ОТК. Пьеса создавалась совместными усилиями профессионалов и членов общины, которые вспоминали конкретные ситуации из жизни и примеряли к ним написанные строки будущей пьесы. «Пьяный так ни за что не скажет», Я, например, врал жене так…», «Когда муж довел меня окончательно, я заявила ему то-то и то-то». Камертоном являлось даже не классическое «не верю!» Станиславского, а сама реальность, сама пережитая беда.
Не было бы счастья, да несчастье помогло
Между тем, ощущение некоторой неловкости от того, что мы держим под спудом настоящее сокровище, оставалось.
Мысль отредактировать протоколы и, рассортировав их по темам, опубликовать, приходила мне не раз. Но как это будет выглядеть? С профессиональной точки зрения явно чего-то не хватало. Все же пьеса – это пьеса, а публицистика – публицистика.
Не было бы счастья, да несчастье помогло… В 2003 году местные власти выделили участок земли под строительство Дома Милосердия. Радость? Как бы не так! Местные жители взбунтовались против возможного соседства с наркоманами да алкоголиками. (Своих-то, в деревне, как читатель, наверное, догадывается, нет ни единого). Все ромашковские столбы за одну ночь «украсились» грозными листовками-воззваниями.
Встревоженные члены общины захотели, естественно, вступиться за батюшку. Написали было пару писем «наверх», но о.Алексий сказал, что это ни к чему. Тогда одна наша общинница – общественница старой советской закалки – предложила создать альбом, в котором каждый расскажет о своей судьбе, проблемах, о том, как ему помогла община… Если вдруг над Ромашково вновь сгустятся тучи, будет документ, свидетельствующий о подвижнической деятельности нашего батюшки, о чудесах, которые здесь, по милости Божией, происходят.
Слава Богу, «в защитных целях» тот альбом не пригодился. Зато служит верой и парвдой по сей день. Мы даем его читать новичкам, чтобы те быстрее вошли в курс дела. Одна из них, Антонина, прочитав альбом, сказала мне, придя в первый раз на собрание : «Одних этих рассказов хватит, чтобы бросить пить!». И действительно – больше не пила.
Мозаика из слов
После этой фразы поняла, что нужно делать. Пусть реальные истории из альбома перемежаются записями реальных бесед. Конечно, просто стенограммами здесь обойтись было нельзя. Предстояло еще раз перечитать все протоколы за несколько лет (с 1999 по 2003-й), вычленить в каждой записи основные мотивы, сгруппировать их и на основе подобранных фраз соорудить заново связный разговор на определенную тему.
Взяла благословение. И – за работу! Сначала из общей кучи слов и фраз будто пинцетом вынимала кусочки будущей мозаики. Раскладывала их по папкам: «воздержания как основа спасения», «христианское отношение к вину», «исцеление через воцерковление», «смысл жизни», «человек наедине с с собой», «помощь Божия», «радость, удовольствие, наслаждение», «стресс», «любовь». Какие-то из них стали основой для глав будущей книги, другие так и остались «кусочками мозаики»… Эта работа заняла примерно полгода.
Следующий этап – сугубо литературный и, наверное, самый сложный – составление самой мозаики на основе готовых фраз. Два года так и этак крутила я свою разнокалиберную «смальту». По условиям игры, которые сама себе поставила , ничего добавлять в сказанное было нельзя. Только реальные слова плюс крошечные вставки для связки слов и мыслей. Не обошлось без мистики. Однажды и все-таки нарушила свой внутренний зарок, чтобы вставить в диалог небольшой фрагмент из книги «Откровенные рассказы странника своему духовному отцу». Уж очень просился сюда рассказ об офицере, который бросил пить, благодаря ежедневному чтению Евангелия. Никак было без него обойтись! Глава, посвященная методикам реабилитации, так и называется «Анонимные алкоголики и метод странника». Я долго думала, кому из членов общины вложить в уста этот пересказ. Выбрала Петра, человек активного, напористого, любителя цитировать святых отцов. Признаюсь, чувство некоторой неловкости все равно осталось: выходит, я лгу читателю, сообщая о том, что ни единого выдуманного слова нет. Говорит же человек в книге то, чего не говорил в реальности. И то бы вы думали! Спустя пару недель Петр на общине начинает рассказывать этот эпизод из книги, которую как раз недавно прочитал и ходил под впечатлением.
Самое трудное
Работа по составлению мозаики заняла года полтора. Параллельно я собирала истории общинников, что было, простите уж, братья и сестры, за откровенность, самой непростой частью работы. Кто-то охотно откликался на просьбу и описывал свои хождения по мукам, несмотря на отсутствия какого бы то ни было литературного дарования и навыка. Думаю, читатель сразу оценит искренность этих историй: такое не подделаешь. Другие диктовали мне рассказы по телефону и лично, записывали на диктофон. Третьи – не в осуждение им будет сказано – всячески уворачивались. Их я могу понять: ворошить прошлое крайне неприятно, тем более, когда за плечами не один год трезвости и ты – уже совсем другой человек. Конечно, я вполне могла бы написать истории за героев сама, зная их как облупленных. Но этого делать было нельзя. Это было бы уже прямым грехом против истины и подлинности книги. Получилось бы нечто более художественное, скорее всего, более читабельное и занимательное, но уже совсем не то, что задумывалось.
Первый из восьми
Великим Постом 2005 года 1-й вариант книги (еще без названия) был закончен. Следующий этап работы длился, как нетрудно подсчитать еще три года. Книгу нужно было представить на строгий суд отца Алексия и внести необходимые поправки. В основном, они касались высказываний самого батюшки. Устная речь, даже будучи застенографированной, все-таки не всегда стопроцентно точно передает мысль – особенно если речь касается высоких и сложных материй: медицинских, богословских.
Некоторые поправки вносила сама жизнь. За время подготовки книги с тем же самым Петром произошла весьма неприятная история. Сорвался наш Петр, наш адамант, наш столп трезвения. Для всех это явилось настоящим шоком, особенно для новичков. Мы посчитали нечестным оставить сей прискорбный эпизод за рамками книги. Тем более, что ей явно не хватало «ложки дегтя», присущей настоящий жизни. Слишком сусальной получалась картинка, нарисованная мной в первом варианте. (всего их будет 8) Пил – задумался – пришел в общину – пить перестал – хожу в храм и все у меня хорошо. Эта схема явно зазвучать фальшиво на фоне камертона под названием «реальная жизнь». Чтобы вставить в книгу «историю падения Петра», пришлось ломать всю композицию. Жалко было неимоверно, но книга от этого, безусловно, выиграла.
Закончился литературный этап, начался научный. Отец Алексий работал над послесловием, я собирала статистику. Пришлось понимать все старые списки и журналы посещаемости общины, обзванивать людей, призывать на помощь психологов, работающих в Доме милосердия прежде… За три месяца необходимые статистические данные были собраны.
Пришел черед следующего этапа работы – художественно-оформительского, о котором – отдельно.
