Сколько же вокруг радости! В воскресенье, строго выдержанном в классическом стиле «мороз и солнце», отправились в лес. Увы, конечно, не столь в большом количестве, как хотелось бы, однако, гораздо в большем, нежели в прошлом году (тогда нас набралось четверо). Обидно, что мало кто решился взять с собой на морозный лесной праздник детей. Именно для них предназначалась большая часть программы: игры, санки, горки, снегокат в прицепом… Куда более многочисленные взрослые жались к слепленному из снега столу со всякой снедью и огромному мангалу, на котором шипели разнокалиберные шпикачки и грелись блины. Когда мы заходили в лес, навстречу попалась первая замерзшая группа наших общников, они уже возвращались домой. А мы подтянулись как раз вовремя. Поели, попели, поплясали, погуляли по невероятно красивому в тот день лесу (снег на ветках таял под солнцем, тут же превращаясь в празднично сверкающие ледяные шарики), поиграли в давно забытые детские игры – включая рискованную кучу малу с участием крупных взрослых и мелких детей.
Ближе к вечеру вернулись в храм, долго отогревались в сторожке чаем, рассматривали свежеиспеченные фотографии, а заодно пекли блины: мороз способствует аппетиту.
А в среду вечером сторожка наполнилась блинами до краев. Одна за одной несли общницы на второй этаж аккуратные круглые горки – побольше, поменьше, с дырочками и без, потолще и потоньше… «Мне кажется, я попал на какой-то праздник», – сказал В., пришедший в первый раз. Конечно, праздник – Масленица!
Когда желтые горки на тарелках стали значительно ниже, приступили, наконец, к беседе.
Говорили о тоске. Что удивляться, весна наступила, такое уж зыбкое, непостоянное время. То плачешь, то радуешься непонятно чему, то снова плачешь – прямо как те деревья из нашего воскресного леса с застывшими слезинками на ветках.
И. Левитан. Март
Нелюбимая работа или потеря оной, одиночество, отношения с родителями, собственное несовершенство, материальное неблагополучие, предательство друзей, непонимание детей – мало ли причин у тоски! А какие лекарства? Большинство из тех, кто собирается по будним вечерам в Ромашково, знают одно. Какое – не секрет. Не является ни для кого тайной и то, что употребление «лекарства» тоску не убивает, оно способно лишь отсрочить исполнение приговора. А кончится действие веселящего зелья, грусть-депрессия одолеет тебя с новой силой. Спустя несколько лет такого лечения наблюдательный человек обнаружит в истории своей жизни зияющие дыры. Пока он боролся с грустью, пытаясь остановить наваливающуюся на него всей тяжестью жизнь, та упрямо шла вперед. Время отключалось лишь для него, а жизнь – та продолжалась.
Но как еще бороться с тоской? Аптечные средства мы вывели за скобки сразу, поскольку прописывать или даже советовать их принимать – прерогатива сугубо врачебная. Хобби, спорт, театр, чтение художественной литературы, смена работы… «Кому-то это помогло?» – спросила я. Н.Рассказала о подруге, ставшей, отставив бутылку заядлой театралкой, но спустя некоторое время вернувшуюся на былую стезю. Тот, кто занимается спортом, засвидетельствовал: действительно, есть и мышечная радость, и настроение поднимается после тренировок, ибо выделяет организм «гормоны счастья» – допамины, но выделяет их в таком мизерном количестве, что сравнивать его со стаканом доброго портвейна даже смешно. Один наш общник, бросив пить, увлекся голубями, что, впрочем, тоже не помешало ему вспомнить о прежнем образе жизни, другой – игровыми автоматами, бывает и такое мрачное хобби…
Я в свое время тоже винила в своей неизбывной тоске зловредную, но очень высокооплачиваемую работу в газете. Нашла в себе силы уволиться. Ничего не произошло. Тоска, будто свернувшаяся в уютном уголке змейка, пошипела недовольно – и переползла в другой уголок моей измученной излишествами душеньке. Чтобы заставить ее искать путь наружу, пришлось раз и навсегда проститься с излишествами – а внешние обстоятельства после этого принялись меняться будто бы сами собой…
Очень осторожно, робко даже разные люди говорили одно и то же: если что и помогает, то лишь молитва, лишь храм Божий. Тот, кто считает духовную жизнь разновидностей хобби, а приходскую общину – клубом по интересам, заблуждается не просто глубоко – жестоко.
Прозвучал и еще один рецепт: помощь ближнему. Есть расхожая фраза: «Когда тебе плохо, найди того, кому ещё хуже и помоги ему – тебе станет лучше». «Банальный рецепт», – скажут иные. Протестантский какой-то, не наш. Это у них там Армия Спасения, благотворительные ланчи да волонтерские пати. Как-то все это ненатурально, натужно. Нам по душе высокая духовность и упоением самокопанием. Л. же просто вспомнила о том, как помогала на протяжении нескольких лет больной соседке – и, несмотря на тяжесть и неприглядность труда, всегда уходила от той окрыленной. «Сама не знаю, почему так было», – сказала она. А в минорной, тихой мелодии нашего разговора о грусти несколько раз всплывал одна нота «эгоизм». «Когда перестаешь думать о себе как о мериле всех вещей, тогда и тоска уходит», – резюмировала А.
Не знаю, удалось ли нам вчера найти хоть какие-то ответы для тех, кто уже сегодня пребывает в муторном плену весеннего настроения. Очень хочется надеяться, что да. Вот, кстати, еще один. После общины ко мне подошла Л.Н., которая обычно немного стесняется говорить на встречах. «Я читаю сейчас Тихона Задонского, – сказала она. – Святитель, как известно, страдал порой от уныния, недаром ему молятся о помощи в таких состояниях. Так вот он советовал: когда читаешь Псалтирь, остановись на словах, которые особенно тронули твое сердце. И весь день держи их в голове, повторяй про себя. А у нас что в голове? Песенки какие-то, реклама, слова чьи-то, споры с кем-то. Вот и мучаемся».
Екатерина Савостьянова
читать продолжение истории
