Как Сусанин для поляков…
Приятели мне не раз говорили: «Зачем бросать пить совсем? Можно же пивка «дёрнуть» вечером, после трудового дня. Слегка, чтобы снять усталость, а не напиваться до поросячьего визга. Зачем себя ограничивать в этом невинном удовольствии?». Посыл, надо сказать, очень привлекательный. И очень опасный.
Благодаря общественному мнению, у нас употребление так называемых слабых алкогольных напитков давно воспринимается как вполне безобидное занятие. Матёрые выпивохи даже название этому процессу дали пренебрежительное – «только зря губы марать». В чём-то они правы – не для того нам дана ротовая полость, чтобы всякую дрянь туда тащить. Но так понимают это только люди, которым Господь попустил пройти путь от «пивасика» до белой горячки, кому Он дал возможность проанализировать его в трезвом уме.
Недавно отчетливо вспомнил, как меня засасывал в свою трясину алкоголь. Работал тогда в газете, в которой для получения зарплаты надо было ехать на другой конец Москвы. Путь не близкий, скучно, надо себя развеселить. Ничего лучшего, чем выпить пару бутылок крепкого пива, я придумать не мог. Казалось бы, что страшного – раз в тридцать дней по дороге за «кровно заработанными» позволял себя «снять усталость». Но спустя некоторое время, ездить до кассы приходилось чаще. Во-первых, туда ещё и гонорар переводили, который выдавался не в начале, а в конце месяца; во-вторых, не всегда успевал до закрытия конторы.
Сначала меня последнее обстоятельство очень раздражало, но после бутылки крепкого пива становилось «по барабану». Подумал тогда: вот инструмент, который мне реально помогает отвлечься от грусти и беспокойства.
Через три месяца я ненавистные ранее поездки уже предвкушал. Встреча с «крепким» уже привлекала. Внутри укоренялась мысль: в эти дни почти официально имею право выпить. Количество бутылок «на дорогу», между тем росло – сначала три, потом четыре. Особенно нравилось, когда не успевал пообедать – и деньги свободные оставались, и мозги баламутились моментально.
Через полгода сформировалось убеждение: поскольку я зарабатываю каждый рабочий день, то ежедневно, имею право выпить. Пару-тройку-четвёрку-пятёрку бутылок пивка. В этот же период услышал в миниатюре Геннадия Хазанова шутливый пассаж об идеологически подкованном советском рабочем, который тогда очень пришёлся по душе и который я всем с удовольствием декламировал: «Каждый день мы не пьём, пьём только по праздникам. Но так как каждый день на работу мы идём, как на праздник, то…». Здесь публика смеётся, а я делаю большой глоток из бутылки: «Правильно, хорошо вывернул, не подкопаешься!».
Чуть позже в долгий путь до «зарплатной» конторы я стал брать с собой за компанию друзей-знакомых. Деньги-то «на карман» получал, вот и желающие отметить со мной такую радость всегда находились. И настал тот день, когда пива для полноты ощущений стало не хватать; и я со товарищи без всяких сомнений стал заменять его на водку. Нет, каждый день после работы я «чекушку» не покупал, но когда ехал за «кровными» поллитру всегда в уме держал.
Кто-то, прочитав этот рассказ, скажет: «Очень трогательно, конечно, но при чём здесь те, кто умеет останавливаться, знать меру? Автор просто контролировать себя не мог, не хотел, вот и поплатился в итоге алкоголизмом». И будут в чём-то правы. Силы для контроля над своими страстями надо было у Бога просить, а про Него я тогда не вспоминал. Правы они и потому, что, доверившись «безобидному» пиву, пошёл в дремучий лес с проводником, который для меня стал тем, чем стал Иван Сусанин для поляков.
Увы, но факт: любой алкоголь, который мы употребляем относительно часто, уводит нас в чащу. Название ей – страсти людские.
Кто выпивал, не единожды ощущал на себе всю жизненность народной мудрости «дурная голова ногам (и рукам) покоя не даёт». Большинство любителей пива не ограничиваются одной бутылкой. Для «ажура» нужно минимум две. А после них возникает чувство какой-то незавершенности начатого: надо если не выпить, то что-то предпринять. Так сказать, «весёлое» и «душевное». В моей ситуации это становилось причиной ссор с близкими. Настроение приподнятое, душа поёт, а они толкуют мне про какой-то перегар! При чём здесь это? Радуйтесь со мной вместе, а не попрекайте ерундой всякой. Так рождалась обида (одна из основных производных гордыни), надевались ботинки и куртка, где нащупывался заветный кошелёк, и – встречай гостей, ларёк!…
Уже сейчас, спустя годы, я стал вспоминать: каждый раз, когда меня одолевала пивная радость, появлялся кто-то, с кем можно было её «развить». Это могла быть девушка, которая вдруг была не против, чтобы я приехал к ней и остался до утра, приятели, неожиданно «нарисовавшиеся» и справляющие что-то обязательно важное, знакомые, которые пригашали «кайфануть по-взрослому», с травкой. И практически в каждом случае я и не думал о возможности отказаться. Это представлялось чем-то противным самой природе моей, здесь и сейчас требующей радости.
В действительности, по-настоящему противно моей личностной природе стало в тот момент, когда я стал «дёргать пивко» после работы, и посчитал, что имею на это полное моральное право. Слава Богу, Он дал мне понять: то, что казалось лежащей на поверхности истиной, является очевидным и опасным заблуждением.
Никита Вятчанин
Мы говорили об искусстве
Эрнест Хэмингуэй ни единого дня своей взрослой жизни не прожил трезвым. Потягивал старина Хэм с утра до ночи виски, кьянти и дайкири, смотрел на океан – и сотворял шедевры. Сторонники «культуры пития» давно пришили образ бородача в свитере к своим знаменам – не особо вдаваясь в подробности его биографии.
В среду мы наперебой рассказывали друг другу сказки. Об известных актерах, художниках и писателях, о своих предках-долгожителях, о древних греках и средневековых студентах-испанцах… Все они употребляли изрядные количества спиртосодержащих жидкостей – и не валялись под забором, не теряли контроля над собой, не лицезрели галлюцинаций, не умирали во цвете лет.
Одна легенда сменяла другую, и вот мы уже перешли на полезные качества красного вина, а также коньяка, кампари, пива и т.д. Ах, как приятно, что греха таить, было нам вдаваться в эти темы и щеголять эрудицией, и щекотать истосковавшиеся по забытым вкусам рецепторы…
«Стоп! Это называется подменой тезиса», – первой опомнилась от надвигающегося сладкого дурмана ведущая, чьи студенческие годы были ознаменованы не только практическим анализом вкусовых качеств алкогольных напитков и их влияния на организм, но и изучением основ логики. Ведь начинали мы не с красивых и вкусных легенд. Начинали, напротив, с самой что ни на есть неприятной правды жизни. С азбучной истины, которую почему-то так трудно принять на веру. Человек, попавший в зависимость от алкоголя, никогда не сможет пить «культурно», пить «как все», «только по поводам», «только по чуть-чуть»… Впрочем, наверное, не трудно поверить в это, а – больно. Расставаться с мечтой – болезненная штука, а мечта о культурном питии живет подспудно в каждом алкоголике. Иногда, чтоб с нею распрощаться, он должен пройти через поистине страшные события и испытания.
«То, о чем мы говорим, не имеет к обсуждаемой теме ни малейшего отношения, – упрямо продолжала ведущая портить присутствующим настроение. – Рассуждать о пользе алкоголя и исторических аспектах его употребления для нас не то, что неполезно, а просто – бессмысленно. Эта тема не имеет к нам никакого отношения. С тем же успехом мы могли бы, например, начать рассуждать о ракетных двигателях». – «Кстати в них используется этиловый спирт», – резонно, но не совсем по делу заметил кто-то, на чем легендарная часть нашей беседы подошла к концу.
Настало время суровой правды жизни. Как ни поразительно, но и тут одна невероятная история сменяла другую. А. поведала, как целый год могла придерживаться ежедневной нормы (три рюмки водки и бутылка пива), ни разу не напившись пьяной, пока не позволив себе однажды четвертую, не ушла в привычный многоярусный запой. Я вспомнила приятеля, что после клинической смерти долгие месяцы пил умеренно одно лишь пиво – сначала стаканами, после бутылками, после двухлитровыми баллонами, и, наконец, снова стаканами – но только в них уже плескалась водка. Жив ли он сейчас, не знаю… Г. рассказала о своем знакомом, проповедавшем целебные свойства красного вина и несколько лет доказывавшем возможность умеренного питья даже для алкоголика, пока не оконфузился громко и публично, доказав присутствующим обратное.
«Лукавый коварен, – заметила Н. – он специально дает нам возможность порезвиться, потешить себя иллюзиями, что я , мол, могу, я победил, укротил алкоголь. Иногда это длится годами, но конец дьявольской игре неизбежен». – «И чем дольше она продолжается, тем страшнее последствия», – вздохнула А.
Увы.
Кстати, о легендах. Не будем тревожить знаменитых актеров, наших современников, а также средневековых испанских студентов, которые жил слишком давно, чтобы узнать теперь, как выдерживал их организм лошадиную доху вина, полагавшуюся в университетской столовой. Вернемся к Хэмингуэю. Крепкий бородач, любитель дайкири и океана, постоянно получал травмы и попадал в аварии, страдал циррозом печени и депрессией, доведшей его до самоубийства. Такая же печальная и лакомая для желтой прессы судьба ждала его детей, которые по примеру папы (и по его настоянию) очень рано приобщились к допингам.
Миф – жанр краткий, почти как лозунг. Мы не всегда знаем, что лежит за его пределами, что предшествовало ему и чем все закончилось. К тому же большинство мифов доходит для простой публики в сильно адаптированном виде, без подробностей, подчас шокирующих, отталкивающих. Наверное, прежде, чем пристрачивать чей-то образ или буквы лозунга на свой жизненный стяг, можно было б всерьез озадачиться проблемой и изучить суть дела тщательнее. Но не проще ли поверить на слово ученым, медикам и просто бывалым людям и, не вдаваясь в лишние пришить на воображаемое знамя одно-единственное слово «НЕЛЬЗЯ»?
Екатерина Савостьянова
