«Если б не знал о диагнозе, подумал бы, что это такая скромность»
Игорю (имя изменено по просьбе героя) – двадцать, диагноз ему впервые поставили ещё в раннем детстве, сейчас он звучит как «атипичный аутизм». Особенности не помешали мальчику окончить школу, хотя основную часть времени он учился дома.
«Самые большие проблемы у меня были до пяти лет. В детский сад меня сначала не брали, потом взяли в группу короткого дня. В школу я пошёл, как все, в семь лет, но класс мне подобрали тихий, а с пятого класса я снова учился дома. Просто у меня есть особенность – я вообще не выношу шум, не могу сконцентрироваться».
За диагнозом РАС скрывается очень широкий набор симптомов. У каждого человека «на спектре» он свой – кто-то не выносит яркого света, запахов, звуков определённой частоты, кто-то иначе слышит – например, может в телефонных помехах различать недоступную для других ноту, которая моментально вызывает сенсорную перегрузку.
Есть люди с аутизмом, для которых непереносимы определённые цвета, фактуры или консистенции. Почти все люди с этим диагнозом испытывают трудности с ориентацией в пространстве. Кто-то не понимает переносного смысла выражений и пословиц, шуток, интонаций, юмора, другие общаются эхолалиями – повторяя фразы собеседника, кто-то в принципе не воспринимает слишком длинные фразы.
В общем, мир для людей с аутизмом – слишком нервный, шумный, травмирующий. Они часто спешат укрыться в защиту из готовых сценариев – знакомых предметов, одних и тех же маршрутов, распорядка дня. Так спокойнее.
С Игорем мы говорим по телефону больше часа, и я понимаю, что его «особенности» очень незначительны – он прекрасно поддерживает беседу, точно отвечает на вопросы, ни разу не жалуется на усталость и параллельно ещё успевает отозваться на звонок курьера в домофон. Разговор как разговор, правда, временами Игорь задумывается чуть дольше обычного.
Как скажет позже наставник Игоря – руководитель лаборатории совместных инноваций SAP Labs CIS Роман Гуменюк: «Внешне Игорь похож на очень застенчивого молодого человека. Если б не знал о его диагнозе, я бы подумал, что это такая скромность».
Доехать в музей и вернуться
Хотя на самом деле особенности есть. «Иногда, часто неожиданно, у меня бывают проблемы с заданиями, – рассказывает Игорь. – Например, если мне сказать просто «плыви», – а я теряюсь: «Как именно плыть, как двигать руками и ногами, куда поворачивать? Нужно больше деталей. С известной задачей я в итоге разберусь, а вот с чем-то новым будут проблемы».
Ответы на некоторые вопросы он словно бы достаёт из дальних ящиков в голове, поэтому и задумывается.
«У меня бывает: я что-то помнил-помнил, а потом, например, вышел в соседнюю комнату, прошёл в дверь – всё, забыл». Ещё Игорь плохо запоминает порядок необходимых действий, если в списке больше трёх пунктов. Когда работал курьером, долго не мог выучить комбинацию «найти нужный адрес по навигатору, доехать, найти вход, потом позвонить получателю, чтобы узнать код подъезда или пройти через охрану», но за месяц научился. На важные вещи пишет себе чек-листы.
Параллельно со школой Игорь ходил в специальный центр, где отрабатывал навыки общения. Он мало общался с одноклассниками – просто не понимал, зачем и как.
«Мне сложно сформулировать, что я хочу от людей. В итоге я сознательно ограничиваю круг общения».
Среди школьных предметов у Игоря хорошо шли точные науки.
«Литература – это было вообще непонятно. Стихотворение, в нём слова. Учительница спрашивает, а я не понимаю смысл этих слов, не могу описать, про что там написано. А в математике всё просто – там же есть способы решения задач».
ЕГЭ Игорь сдавал с сопровождающим. «Его основная функция была – проводить меня, потому что в незнакомом пространстве я теряюсь. Просто иду-иду, и в какой-то момент начинается паника».
По результатам и льготе Игорь поступил в институт на информатику, но довольно быстро понял, что не справляется.
«У меня есть такая особенность. Я могу, например, решить задачу, но объяснить, почему именно я решил так, а не иначе – не могу. А там надо было билеты объяснять. В средних классах у меня уже были сложности с этим, но учительница решила меня не трогать. А здесь я пытался договориться с преподавателями, но они всё равно требовали максимум».
Пришлось уходить в другой институт, а потом и вовсе переводиться на заочное. Сейчас Игорь на втором курсе.
В последнее время с поездками Игорь стал справляться лучше – специально поставил себе задачу научиться ездить сначала по родному Зеленограду, а затем и в Москву. Просто в какой-то момент решил, что «самостоятельный человек должен уметь пользоваться транспортом» и стал сам ездить на экскурсии.
Был, например, в панораме «Бородинская битва». Содержание экспозиции понял не очень, но до цели добрался и домой вернулся без происшествий. Старший брат в тот день дежурил дома с телефоном и был готов приехать за Игорем, если он где-то растеряется и застрянет.
От шума в метро Игорь защищается вакуумными наушниками.
«Работа отдалила меня от товарищей по диагнозу»
Когда график учёбы Игоря в институте определился, он подумал, что у него остаётся достаточно свободного времени, чтобы искать работу.
«Это отдалило меня от товарищей по диагнозу, – говорит он. – Ребята с аутизмом редко работают, в основном, живут на пенсию».
Работу курьером нашёл просто по объявлению. Возил документы, к работе привыкал с месяц, а на второй уже сделал среднее по фирме число выездов. Но тут на глаза попалось объявление о работе по специальности.
Объявление о вакансии в компании SAP CIS Игорь увидел в фонде «Лучшие друзья». Представители фонда проводили его и в офис компании на собеседование. Сам Игорь описывает происходившее очень просто:
«Мы с представителем фонда встретились в метро и пошли в офис. Само собеседование проходить было просто, потому что сначала я заполнял много анкет. То есть, те, кто меня собеседовали, уже знали, кто я, где я учусь и так далее.
А дальше у одного соискателя была проблема, как совместить работу с учёбой. Он учился в институте и мог работать только один час в день. Второму не было восемнадцати лет. В итоге из пришедших нас троих взяли меня».
Директор персоналу SAP CIS Вера Соломатина улыбается и говорит, что всё, конечно, было несколько сложнее.
Конкурентное преимущество Игоря
Одна из проблем работодателей, которые пытаются нанимать на работу людей с инвалидностью в России – те не готовы вовлекаться «по-серьёзному», ожидают, что работа будет чем-то вроде социальной занятости.
Между тем, говорят в SAP, в Европе и Северной Америке оценка результатов труда с позиции «они же инвалиды» расценивается как дискриминация по состоянию здоровья.
То есть, тьютор, инструктаж сотрудников и адаптация рабочего места – да, а оценка производительности и результатов труда – на общих основаниях. Сотрудники с инвалидностью сами настаивают на том, чтобы скидок им не делали.
Отсеять неподходящих кандидатов – и есть главная задача собеседования.
«В процессе беседы с рекрутером и нанимающим менеджером мы стараемся отобрать людей, которые наиболее близки компании по ценностям. Это любознательность, стремление к результатам, открытость ко всему новому, – говорит Вера Соломатина. – Чтобы узнать о ценностях человека, не нужно задавать сложных вопросов.
Мы, например, выяснили, что Игорь поступил в институт, а когда понял, что ему сложно, не бросил, а перевёлся на заочное. Значит, он стремится к знаниям и трезво оценивает свои возможности.
Более того, когда мы предложили ему стажировку, он уже работал курьером. То есть, стратегии «у меня есть пенсия, я посижу дома» у него не было».
Всего на сегодняшний день в компании SAP CIS работает и стажируется 18 сотрудников с инвалидностью. В разное время их нашли через благотворительные фонды и студенческие комьюнити и отобрали из 60 кандидатов.
Посадите меня в угол
Пройдя собеседование, Игорь вышел на работу. Точнее, сейчас форма его устройства называется «годовая стажировка», но, при согласии и работника, и компании, она продлится всё время, пока Игорь учится в институте.
Пока работа больше напоминает учёбу – у Игоря есть личный куратор. Под его руководством стажёр осваивает основы программирования. На такое обучение компания иногда принимает и студентов без особенностей, так как в вузах специфике программирования на узкоспециализированных языках у нас почти не учат. С позиции стажёра начинали некоторые нынешние сотрудники, так что в стажировке Игоря не было ничего необычного. Кроме него самого, разумеется.
Игорь ежедневно ездил на работу в офис. Первые две недели его сопровождал куратор фонда, причём не просто довозил до места, но и сидел рядом весь рабочий день. За это время все убедились, что Игорь справляется, ориентируется и освоился, дальше он начал ездить сам.
«Перед появлением Игоря у нас были семинары для сотрудников, – рассказывает его куратор Роман, – но готовили нас к появлению человека с гораздо более серьёзными особенностями. На мой взгляд, с Игорем иногда проще общаться, чем с некоторыми моими обычными коллегами; он более предсказуем.
Перед появлением Игоря я, конечно, волновался, и мы всей группой обсуждали, что же может случиться и чего нам ожидать. Мы предполагали сенсорную перегрузку, гадали, как она может проявиться и вот то, что человек замкнутый – не она ли. Но уже спустя неделю все шестеро сотрудников расслабились и начали просто работать».
Единственное – в комнате, где, кроме него, сидят шесть человек, Игорь попросил посадить его в угол. И задания присылать в письменной форме – он не очень хорошо воспринимает устные объяснения. Но с последним Игорь, возможно, перестраховывается.
«Поначалу я боялся, что вот сейчас скажу очень много, и потеряю внимание человека, – рассказывает Роман. – Поэтому я первое время я старался объяснять что-то маленькими порциями. Правда, через несколько недель уже смог перейти к объяснениям минут по 30-40, Игорь их вполне нормально воспринимает. Сложность в общении для меня, скорее, в том, что он пока совсем новичок».
Между тем, особенности в работе Игоря, по словам куратора, всё-таки есть. Например, иногда он может «зависнуть» на какой-то второстепенной детали, так что нужно регулярно проверять, над чем там работает стажёр.
Зато Игорь всегда доводит работу до конкретного детального результата, в отличие от обычных сотрудников, которые могут быстро сделать набросок и на том считать, что задачу они уже решили.
Всего за восемь месяцев работы стажёр изучил особенности веба, разобрался с ботами, сейчас изучает устройство и особенности сервера.
Скоро, по словам Романа, ему можно будет доверить написание маленьких вспомогательных программ, которые в компании откладывали «в долгий ящик». То есть, стажёр начнёт выдавать вполне ощутимый коммерческий продукт.
Особенный мешок пряников
Общаюсь с директором по персоналу, и не могу удержаться от вопроса: «В чём профит для компании от найма сотрудников с особенностями? Их сопровождение – это долгая, кропотливая, дорогая работа. В чём ваша выгода? Где зарыты деньги?»
«О, тут целых три профита, – смеётся Вера Соломатина. – Я только не понимаю, почему не все компании до этого додумались.
Первый профит – вовлечённость. Это означает, что сотрудник производит более качественный продукт, либо работает быстрее. Он дольше не уходит из компании и, тем самым, приносит прибыль, а также вовлекает других людей.
Когда мы начали приводить на работу ребят с инвалидностью, то опросили сотрудников, хотят ли они участвовать в этом проекте. Выяснилось, что инвалидность – это вещь, от которой никто не застрахован. Многие коллеги столкнулись с этим по жизни, они очень быстро откликнулись на наш призыв. И даже те, кто не принимал решения о найме, вызвались, например, провести экскурсию или рассказать о профессии программиста студентам Бауманки. Там есть отдельное отделение для студентов с инвалидностью.
Второй профит – влияние на клиентов. Сейчас всё больше российских компаний разворачивается в сторону людей с инвалидностью, это становится хорошим трендом.
У нас есть конкретный пример, когда на работу пришла группа студентов Бауманского института с ограничением по слуху. Мы сделали отдельную программу, внедрили их в наши подразделения. Но в определённый момент возникла необходимость поместить эту группу в проект, который делается на территории клиента.
Клиент был в восторге: «Вы думаете об этом, вы такие крутые!»
Вовлечённость клиента в этот проект выросла до огромной, а его лояльность повысилась. В нынешней экономике, где мы продаём не только продукты, но впечатления о компании, это очень важно. Получилась совпадение между нами и клиентом на уровне ценностей.
Третий профит в том, что в организации, где работают разные сотрудники, процесс создания чего-то креативного ускоряется в разы. Например, у нас есть сотрудник с ДЦП, который в своё время пришёл и сказал: «Мне интересны чат-боты и компьютерное зрение». В течение нескольких месяцев он сделал программу, благодаря которой визуальная информация распознавалась и сразу падала в чат-бот.
Когда в командах есть люди, которые сильно отличаются от нас, это заставляет нас думать по-другому. Люди с особенностями очень этому помогают».
