Смешной Лешка в бейсболке, надетой задом наперед, бежит по заросшему травой дворику, зажав в кулаке одуванчик, пушистый от белых зонтиков. Солнце слепит глаза, и звонкий мальчишечий смех колокольчиком звенит, катится в голубое летнее небо. И кажется, чего тут особенного, если бы дворик этот, так похожий на двор старого ведомственного детского садика, не был двориком детского дома. И наш красавец Лешенька еще совсем недавно не значился бы в наших списках как «Алексей. Октябрь 2000 г. Братья и сестры: старшая сестра. Форма семейного устройства: усыновление«.
Мальчишки остаются мальчишками даже в ДД, и наш красавец Алешенька бежит по залитому солнцу двору детского дома, смеется серебрянным колокольчиком, и морщится от белых зонтиков одуванчика, летящих в лицо. А я прикрываю лицо ладонью от солнца, и думаю:
«Лети, лети птичка наша, улетай из клетки домой, к маме и папе. Мы вместе с тобой будем ждать и считать дни, и досадовать на неторопливых людей, тех, кто должен вершить твою судьбу. Только мы – большие и взрослые, и живем у себя дома, и у нас у всех есть кто-то рядом, а ты – маленький, и в детском доме, и время работает против тебя. А когда ты уедешь, в день, когда ворота забора, хорошего такого забора, оплаченного спонсорами, так вот – в день, когда ворота детского дома закроются за машиной, увозящей тебя домой, десятки телефонов в разных городах пропищат, провибрируют, проиграют фанфарами приход коротенькой смс-ки: «Леша Б. уехал». Так было, когда мы узнали, что на тебя подписано согласие, и так, я надеюсь, будет, когда, наконец, ты улетишь.»
Минус один. Сколько времени прошло, прежде чем я поняла волшебство этой простенькой формулы?
Мы бежим по гипермаркету, муж торопится, много тележек, много народу; в пятницу вечером все население Москвы и пригородов сходит с ума. Я притормаживаю у стойки с детскими товарами.
– Зачем тебе понадобились еще одни джинсы? У нас вещами ребенка и так забит весь гардероб!
– А это не ему. Это туда…
– Ты совсем сошла с ума с этой своей деятельностью, – злится муж, но покорно идет в канцтовары отсчитывать тридцать альбомов и собирать шестьдесят ластиков. В очереди в кассу народ косится в нашу тележку, перешептывается, наконец, с вежливой улыбкой меня пытаются поддеть:
– А зачем вам все в таких промышленных масштабах? Вы палатку открываете?
– Нет, в подшефный детский дом, а что?
Спрашивающий тушуется, видно что ему неловко, и через пару минут он устремляется в очередь в другую кассу, а я… Я стою и думаю, что вопреки расхожему мнению, помогать – это просто. Вот если бы через каждую из касс прошло хотя бы по одному человеку, который купил бы еще один копеечный ластик, или альбом, или тетрадку в клеточку – мы собрали бы наших малышей к первому сентябрю. Это так просто – сделать на одну покупку больше. Плюс один.
Шефствовать над абстрактными детьми – очень просто. Пятнадцать пар варежек на 4-6 лет, двадцать пар носочков на 2-3 года, три упаковки подгузников, два комплекта трусики+маечки на рост 86. Плюс один. Моя совесть спит, убаюканная: «Я помогаю детскому дому«.
Мне становится худо, когда они внезапно обретают лица. «Пятнадцать пар варежек» смотрят на тебя своими карими, серыми, синими глазами, «носочки» улыбаются беззубыми ртами или ртами с пробивающимися молочными, у «подгузников» ямочки на щеках и светлые локоны, у адресатов твоих посылок лица «нетитульной национальности» и жесткие черные спирали волос, или славянский нос картошкой и прямые соломенные волосы, торчащие в разные стороны. А еще у них есть имена, и судьбы. И тогда в коротеньком, показушно-праздничном ролике ОРТ ты успеваешь рассмотреть всех «своих»: посмотреть, что Свете и Вике надели купленные накануне нарядные босоножки, что Маришке наконец-то закололи это страшную челку, которая мешает ей смотреть прямо, что на Сашку надели новые вельветовые штаны, которые ему коротки.
И тогда ты понимаешь, что в словах «первая инспекционная поездка» важно «первая», потому, что будет вторая, и третья. И ты понимаешь, что это неправильно: «помогать детским домам» – потому что дома у детей не должны быть «детскими». Потому, что у Сашки, и Лешки, и кокетки-Светочки должны быть и мама, и папа, и ванильные сырки, и игрушки – свои собственные, и Луна-парк, и море, и все, что полагается порядочному ребенку. И тогда тебе на пальцах объясняют простенькую формулу: «Вот, предположим, есть N детей, оставшихся без попечения родителей. И один из них уходит в семью. Значит, их остается N минус один.» А когда ты, захлебываясь нервами и слезами, говоришь о несовершенстве системы, о том, что так нельзя, что это невозможно, тебе объясняют, что сразу мы систему не поборем. Но вода камень точит, и мы будем точить, и точить, и точить… И каждый «минус один» – это наша капля этому камню на темечко.
Смешной Лешка в бейсболке, надетой задом наперед, бежит по заросшему травой дворику, зажав в кулаке одуванчик. Солнце слепит глаза, и звонкий мальчишечий смех колокольчиком звенит, катится в голубое летнее небо. И наплевать, что дворик этот, так похожий на двор ведомственного детского садика, принадлежит Детскому дому. Скоро Лешка будет бегать совсем в другом дворе, вместе с сестрой, которую он так давно не видел, и мама, как в нашем детстве, будет кричать из окна «Лешаааааа… домой!»
Худенькая, симпатичная коллега с седьмого этажа, стесняясь, ставит у моего стола пакет из супермаркета, В нем тетрадки, цветная бумага, краски и пластилин.
– Это детям. Ты когда теперь туда поедешь?
Поздний вечер. В аську стучится незнакомая девушка.
– Ольга, как Вы не понимаете, так нельзя! Это порочная система, ее надо менять!
– Надо, конечно. Но слезами делу не поможешь. Давайте я расскажу Вам про простенькую формулу…
Плюс один. Минус один.
P.S. За время сотрудничества нашей неофициальной волонтерской группы с Ивановским Специальным (коррекционнным) детским домом из 26 детей, оставшихся без попечения родителей 12 детей были устроены в семью, в том числе и герой этой истории. Еще на 6 подписано официальное согласие, дети ждут оформления всех необходимых документов, чтобы уехать к своим новым родителям. Еще двух мальчиков забирают к себе бабушки. Из оставшихся шести детей у трех мамы находятся в заключении, еще у трех – достаточно серьезные диагнозы, отпугивающие потенциальных усыновителей. Большая часть усыновителей пришла через Регионального оператора, но в этих цифрах есть и частичка наших успехов.
Мы благодарим за сотрудничество, и доброе отношение администрацию ИКДД, органы опеки и попечительства г. Иваново, а также сотрудников Регионального Оператора базы данных о детях, оставшихся без попечения родителей по Ивановской области.
Айка Кошкина
