«Мама, ну как же так, ты же обещала…» – мой пятилетний сын Владик смотрел на меня с недоумением и обидой. И он был прав, действительно, я обещала провести это воскресенье так, как он захочет. Но у меня нашлись более важные дела. До чего досадно оказаться виноватой перед собственным ребенком, но не прощение же у него просить?
День должен был выйти для нас обоих преотличный, а получился прескверный. Вместо выходного, проведенного с сыном по его сценарию (зоопарк, кафе, потом прогулка в парке на роликах) получилось невесть что. Мне нужно было сделать срочное задание редакции. Задание растянулось на целый день, к вечеру я так устала, что даже на парк и ролики меня не хватило.
Умом я понимала, что для моего сына это настоящее горе, ведь этого выходного он ждал целую неделю. Мы вместе планировали, как пойдем в зоопарк смотреть слона и жирафа, как потом посидим в кафе и съедим праздничный обед, а под конец – прокатимся по парку на роликах наперегонки.
На ребенка мне было больно смотреть. Он так старался всю неделю хорошо себя, так радовался заранее… Мой сын и так видит меня немножко утром и часок перед сном. И получается, что мама пообещала и обманула: вместо запланированного праздника сидит дома, уткнувшись в компьютер.
Я попробовала было пообещать, что не следующей неделе честно-пречесто все получится, – никакой реакции. Да и понятно: для пятилетнего «следующая неделя» – это все равно что «через год».
И я разозлилась: можно подумать, что мне самой так уж хочется в свой выходной корпеть за монитором! Мне то что делать: объясняй – не объясняй, «мамина работа» у нас всегда будет главным конкурентом зоопаркам, паркам, циркам и прочему. Да я сама расстроена! Я же не специально! Но признавать свою неправоту перед ребенком было очень обидно. Ведь я не нарочно, не специально его подвела, мне самой хочется и зоопарк, и кафе, и мороженое!
Поняв, что праздника точно-преточно не будет, Владик сделал рот сковородкой и приготовился зареветь. Только этого не хватало.
И я прикрикнула:
– Хватит капризничать! Мама занята! Иди к себе, поиграй во что-нибудь.
Влад покорно поплелся к себе в комнату, волоча за собой плюшевого зайца, а у меня заныло сердце.
День прошел грустно, Влад почти все время провел у себя в комнате. Я заглянула к нему тихонько – он сидел на полу, разложив вокруг себя всех своих игрушечных зверей. Наверное, он все-таки играл в зоопарк. Обед тоже получился совсем непраздничный. Влад нехотя поковырялся вилкой в тарелке, слез со стула и отправился к себе в комнату. А мне только и оставалось, что сидеть за монитором, кусать губы и «добивать» задание, разрушившее наш с ребенком выходной.
Вечером, укладывая Влада в постель, я поцеловала его и все-таки прошептала:
– Сынок… Я обещаю, через неделю все будет, как мы запланировали. Мама не нарочно, маме нужно было работать.
Он посмотрел на меня очень серьезно, обнял за шею и сказал:
– Когда я вырасту, я заработаю много-много денег. Ты не будешь работать. И мы пойдем в зоопарк, когда захотим.
Мне было ужасно стыдно. Мой ребенок оказался великодушнее меня: я не просила прощения, но он простил меня.
Он уже засыпал, и тогда я все-таки сказала тихонько:
– Прости меня, малыш.
«Прости» – волшебное слово
Должны ли родители извиняться перед детьми, если сделали что-то не так? Мнения на этот счет разные: кто-то уверен, что непререкаемость родительского авторитета избавляет маму и папу от необходимости просить прощения у ребенка. Кто-то, напротив, уверен, что честное признание вины лишь добавит уважения к родителям. Мнение психолога Глеба Слобина.
– Если родители по совести посмотрят на себя, то увидят, что они нередко бывают неадекватно жесткими в своих поступках и высказываниях, или, как в сегодняшней истории, могут позволить себе обмануть ожидания детей, даже «не специально». Не говоря уже о более серьезных случаях. Заметив это за собой, нельзя просто молча «поставить галочку» и пообещать себе исправиться. Это обязательный, но недостаточный шаг.
Если родитель хочет полноты отношений с ребенком, настоящего доверия и любви, а не формального «послушания», то он не должен возвышаться перед ним меднолобым идолом, всегда правым и безупречным. Очень важно уметь признать свою ограниченность. И этот никак не умаляет родительского авторитета, хотя некоторые мамы и папы беспокоятся, мол, перед чадом только извинись, он тут же окончательно от рук отобьется и ни во что родителей ставить не будет.
Но искренние извинения ребенок способен воспринять не как слабость, а как понимание со стороны взрослого. Ребенок почувствует, что родитель понимает и сопереживает ему, разделяет его огорчение, его бессилие и уныние после несправедливого или слишком жесткого наказания. Или после разочарования, а потеря долгожданного дня-праздника – это для пятилетнего, конечно, горькое разочарование.
Признать свою неправоту перед ребенком – вовсе не значит, что родитель должен встать на колени и рассыпаться в извинениях. Например, очень часто родители грешат не самим фактом наказания детей за их реальные проступки, а в форме этих наказаний. Если вы погорячились на словах, всегда можно сказать: прости меня, что я обозвал тебя так-то. Ты на самом деле не такой. Твой поступок действительно нехорош, а я разгневан и огорчен. Но называть тебя так не следовало. Или: прости, что пообещал и не сделал. Мне очень стыдно и я обязательно исполню то, что обещал.
Если родитель чувствует, что он где-то переборщил, то ему следует отделить педагогическую необходимость наказания за провинность от того, как он эту необходимость исполнил.
И если хватил лишнего – извиниться перед ребенком и высказать ему свое сожаление.
Бывает, что дело не в неправедном наказании, а в том, что ребенок ловит родителей на некоем неблаговидном поступке или обмане в свой адрес. Для малыша это очень тревожная ситуация, потому что у него тут же родится вопрос: а что мама (или папа) еще могут сделать, если они способны обмануть, пообещать и не исполнить?
В этом случае родителю ничего не остается, кроме как извиниться перед ребенком и честно ему сказать: да, я виноват, я был неправ, прости меня, пожалуйста. И не надо думать, что ребенок «маленький и ничего не понимает», – дети понимают гораздо больше и гораздо лучше, чем нам кажется. Если постараться, всегда можно подобрать простые, понятные для них слова.
Дети не должны видеть, что родители нарушают те законы, которым их же учат. Не должно быть места двойным стандартам, мол, ты маленький – тебя нельзя, а я взрослый – мне можно. Или хуже: ты маленький, значит, я могу тебя обмануть и обдурить, или взять без спросу твою вещь, или сказать тебе что-то обидное. Или: ты маленький, поэтому твои надежды и ожидания значат намного меньше, чем мои «взрослые» дела. При этом многие родители еще и почему то считают, что дети на них «не имеют права» обижаться – ведь они родители!
Если родители поступают таким образом, то они однозначно подрывают все свои усилия по нравственному воспитанию ребенка и наносят огромный удар по взаимному доверию, по близости в семье. Ведь малыш стремится быть таким, какие у него папа и мама, а не таким, каким они ему велят ему быть. Может быть, через год или через пять или даже через двадцать лет это всплывет, и ребенок поступит точно так же.
Чтобы этого не случилось, родитель обязательно должен признать свою вину (а лучше, конечно, вообще не поступать так, чтобы не пришлось краснеть перед собственным ребенком), иначе отношения будет подтачивать фальшь. И плоды такого родительского лукавства будут горьки и для отцов, и для детей.
