С сентября этого года кинотеатры всего мира один за другим подхватывают вирус, сопротивление которому бесполезно. Первой заразилась Италия, за ней последовали Индия, Канада, США, Южная Корея и страны Прибалтики. Октябрь принес новые жертвы, среди которых и Россия – у нас «Заражение» Стивена Содерберга вспыхнуло почти на шести сотнях экранов. Происходящая на наших глазах пандемия, а также заявление виновника событий о том, что он планирует оставить режиссуру, мы сочли хорошим совокупным поводом не только обратить внимание на нынешнюю экспансию американца, но и вспомнить пройденный им путь длиною в четверть века.
Долгие проводы
Совсем еще не старый человек (подтянутый мужчина, 48 лет), Стивен Содерберг объявил в марте этого года, что устал снимать кино: «В жизни наступает момент, когда вы понимаете, что смертельно не хотите снова садиться в трейлер и ехать на поиски места для съемок. И в этот момент вам следует уступить свое место в трейлере тому, кто действительно хочет поехать».
Спустя полгода, находясь на острове Лидо, режиссер внес коррективы в это заявление, уточнив, что планирует взять творческий отпуск, попробовать себя в качестве художника, и так далее, и тому подобное. Но общественность, успевшая однажды взволноваться, успокаиваться больше не намерена. Сделанное режиссером уточнение, как, наверное, всегда бывает в таких случаях, не сравнилось силой звуковой волны с сенсационным мартовским признанием (сколь бы ипохондрическим или необдуманным ни было последнее) – и никогда уже его не аннулирует. Подобно тому, как некоторые добросовестные обозреватели «готовят сани летом», а именно неспешно сочиняют некрологи, посвященные отменно бодрым старцам, не дожидаясь дня их будущей кончины – так сказать, ЗАБЛАГОВРЕМЕННО (и кто, при всей кощунственности этого занятия, откажет ему в подлинно профессиональной предусмотрительности?), – торжественную церемонию прощания предлагаю неофициально объявить открытой. Все равно теперь уже никто не остановит этот скорбный бесконечный праздник, отмечаемый главным образом в сердцах фанатов и в памяти всех тех, кому американский режиссер не безразличен.
Кадр из фильма «Заражение»
Учтем и то, что при любом сценарии проводы будут долгими – даже если Содерберг, к печали многих, действительно покинет в скором будущем так называемое «режиссерское кресло». Ведь на одно только аккуратное завершение его нынешних дел – чтобы закончить хотя бы те проекты (числом не менее десятка), что сейчас находятся на стадии production – потребуется не менее двух с половиной лет. А то и трех. По самым скромным подсчетам.
Профессионал
Если правы утверждавшие, что талант – это, в огромной степени, умение трудиться (так думал, например, Толстой), то Стивен Содерберг, возможно, служит наилучшим доказательством этого тезиса.
Можно не любить картины Содерберга, но отрицать, что его титаническую работоспособность невозможно. За два десятка лет взвалить и вытащить порядка тридцати продюсерских проектов и тридцать с половиной режиссерских… такое, думаю, не всякому под силу даже при большом энтузиазме и достаточных финансах. Содерберг – он, кажется, единственный такой – трижды выпускал по две отнюдь не камерных картины в течение одного года. Наиболее памятным был год 2000-й, когда в марте вышла социально-экзистенциальная драма «Эрин Брокович» с Джулией Робертс, а в декабре – панорамный антинаркотический триллер «Траффик» с Майклом Дугласом и Бенисио дель Торо. Оба фильма получили по несколько центральных оскаровских номинаций, хотя аналогов такой «двойной игры» в Американской Киноакадемии не бывало с президентства Рузвельта (академики так удивились, что вручили Содербергу статуэтку как «лучшему режиссеру» – за «Траффик»).
Впрочем, так как «Оскар», скажем честно, к тому моменту растерял былой авторитет у наиболее взыскательной аудитории, мы не обязаны считать описанный триумф свидетельством высоких эстетических завоеваний. Или мы не видели бездарных трудоголиков? И неужели не бывает среди них любимчиков судьбы и фаворитов разных громких премий? Но в том-то и сюрприз, что содерберговская плодовитость, похоже, никогда не шла в ущерб так называемому качеству, будь то технические или творческие требования. Содерберг не пряник – многим он не нравится, и ваш покорный точно не из преданных его ценителей. Однако, освежая в памяти многочисленную критику, я решительно не вспоминаю, чтобы в адрес режиссера звучало обвинение в халтуре – а вот с великим перфекционистом Стенли Кубриком (на порядок менее производительным) Содерберга сравнивали неоднократно.
Широким зрителем воспринимаемый как режиссер и, несомненно, режиссером сам себя считающий в первую очередь, Содерберг на самом деле всегда был профессионалом широкого профиля – пусть не человеком-оркестром, но заслуженным мастером-многостаночником. Так, он нередко работает на собственных картинах оператором (подписываясь «Питер Эндрюс») и монтажером («Мари Энн Бернар»); любопытно, что эти псевдонимы, по легенде, вызваны не характерной для художников привычкой к перевоплощению, а запретом Гильдии сценаристов занимать авторам сценариев одновременно и технические позиции в проекте. Причем тут сценаристы, спросите? Ну как же – Содерберг ведь и сценарии периодически сам пишет.
Было бы довольно странно, согласитесь, если б этот энерджайзер не попытался б хоть однажды стать продюсером. Конечно, попытался – и с тех пор не бросил. С начала 1990-х с явным удовольствием он продюсирует, причем не только «крепкие», традиционные, мейнстримные и перспективные коммерчески проекты («Ходят слухи» Роба Райнера, «Плезантвилль» Гэри Росса, «Признания опасного человека» Джорджа Клуни), но и необычные, «странные», обещающие не столько прибыль, сколько головную боль, символическую значимость ( «Полжизни Тимофея Березина» Скотта Бернса) или тихое эстетическое наслаждение («Меня там нет» Тодда Хейнса).
Добавлю, что второй после Спилберга Стивен-американского-кино не производит впечатление помешанного на работе или честолюбца; предположу, что впечатляющая его производительность и плодовитость – не следствие сверхчеловеческих способностей и генетической выносливости организма, а результат, полученный благодаря умению рационально мыслить и грамотно распределять свои дела.
Человек с видеокамерой
Содерберг родился в интеллигентной католической семье (хоть сам веру так и не воспринял). Школьником занимался анимацией; после окончания учебы предпринял непродолжительную попытку покорить Голливуд (на внештатной должности освоил несколько технических специальностей – например, монтаж видеороликов). Постепенно начал снимать короткометражные фильмы. Кинематографическое детство Содерберга кончилось, когда его фильм о концерте Yes (1986) был номинирован на «Грэмми».
Вскоре Содерберг нащупывает, как может показаться, собственную оригинальную тему и соответствующий теме кинематографический язык, комбинирующий home video и традиционные 35 мм. Результаты этого период представлены коротким метром «Уинстон» (1987) и полнометражным – «Секс, ложь и видео» (1989). Последняя картина принесла создателю главный приз главного фестиваля в мире: Золотую пальмовую ветвь в основном конкурсе (поставив попутно еще один мировой рекорд, кажется, не побитый до сих пор: самый молодой, 26-летний лауреат в истории Канн). К слову, коммерческое «завлекательное» название обманчиво: это деликатная и целомудренная лента сосредоточена на отношениях между героями, точнее говоря – на подозрениях, которые упорно гложут героиню.
Свободное плавание
Тонко снятая история продемонстрировала понимание режиссером женской психологии. Многое как будто говорило: перед нами – настоящее призвание; такая, то есть авторская Тема, которая, не спрашивая разрешения, сама находит автора и сопровождает его в дальнейшем творческом пути, каким бы извилистым или ухабистым он ни был. Те, кто так думал, были совершенно правы, за исключением сущей мелочи: время опровергло их прогнозы. Содерберг не стал задерживаться на психологии и женских образах. И на следующей теме (немецкий экспрессионизм) тоже не стал. И на третьей…
На протяжении последующей карьеры он оставался неизменным лишь в одном – в стремлении не повторяться. Опережая скепсис, соглашусь: непредсказуемостью и всеядностью нынче никого не удивишь. От себя добавлю, что «стратегия» такого рода часто означает авторскую пустоту и безыдейность. К тому же, руководствуясь одними лишь зигзагами, все шансы быстро превратиться в клоуна, к которому давно привыкли и никто не обращает внимания. Однако ж Содерберг не превратился. И уважение киносообщества не растерял.
Возможно, в будущем еще напишут труд (а может, он уже написан?) о подлинной, сокрытой от профанов, непрерывной нити, связывающей все его картины от первой до последней; труд, в котором будет обнаружена та Тема или тот Штришок, где, как в уэллсовском бутоне, спрятана загадка Содерберга. А пока мы видим лишь могучий техницизм американца.
Кем надо быть
«Режиссеры бывают двух типов, – заметил Содерберг в интервью журналу Эсквайер. – У первых есть стиль. Они ищут материал, который подойдет им по стилю. Я – противоположность; я вижу материал, и думаю: так, кем же мне надо быть, чтобы сделать это? Я – хороший нейтрализатор для материала, который готов вот-вот превратиться во что-то ясное, раздражающее и прозаическое. OK, я не Феллини, я не из тех людей, которые приходят, чтобы изменить ландшафт. Сравните, и вы поймете».
И в самом деле. Может быть, и интерес к материалу продиктован интересом чисто профессиональным – попробовать его освоить? И в этом случае для содерберговского зрителя важна уже не тема – а то, как именно расправится с ней Содерберг; как именно произойдет метаформоза, порождающая нового, доселе неизвестного нам автора?
Сказанное совпадает с общим местом современной критики – а именно, что Содерберг предпочитает заниматься имитациями разнообразных жанров, а не жанрами как таковыми. Совпадает, да не полностью. Имитации жанров – обычная постмодернисткая эстетика. Содерберг же, в любви к постмодернизму не замеченный, спрашивает глубже: «Кем надо быть, чтобы создать вот это или это?»
Пределы контроля
Возможно, мы сумеем лучше понять таланты Содерберга, если попытаемся сложить некоторые памятные вехи его разнообразной фильмографии с процитированным выше кредо.
Триквел про 11, 12 и 13 предприимчивых друзей Оушена – по видимости, самый популярный и доходный содерберговский проект. Три блистательных комедии о виртуозах, обносящих неприступнейшие казино: в них мы найдем и гимн человеческому разуму и инженерной мысли (пусть и направлены они немного не туда), и остроумие, и раж красивой, буржуазной жизни и ансамбль любимых актеров, и саспенс – что еще надо для счастья?
Остальные наиболее известные его картины тоже, как и Оушены, вольготно существуют – если говорить об образующихся в них мирах – в пространстве смежном и едином между Приключением и Психологией. Говорим ли мы об «Эрин Брокович» или о «Траффике», о «Хорошем немце» или о «Вне поля зрения», повсюду торжество эмпирики, подсвеченной телеологией событий, столкновением характеров, победами и достижениями героев. Вдобавок Содерберг обычно оснащает создаваемые им вселенные искусной, «объективной» реконструкцией, порой предельно скрупулезной и самодостаточной. Это может быть и реконструкция реального события, к примеру чьей-то биографии («Че», «Либераче») или индустрии («Траффик»); иной раз перед нами вымышленная история, но и в этом случае она «реконструирована» с максимальнейшим правдоподобием. «Заражение» – как раз такой пример в масштабе современно-планетарном, а «Хороший немец» – в локально-историческом.
Но не реальностью и не фантастикой единой. Содерберг не только интеллектуал, но и пытливый исследователь, а потому с заметной регулярностью он выпускает опусы в авангардистском или в полуавангардном духе. Говоря на «нашем языке» (используемом нами выше), автор как бы покидает протоптанные направления Психологии и с головой уходит в чащу Приключений (а иногда и вовсе в область чистого, литературой не разбавленного Действия). «Шизополис» (тотально авторская вещь в эстетике экспериментального американского кино 1970-х гг.), или «Пузырь» («Догма» по-американски) показывают симпатичный и стабильный интерес, испытываемый Содербергом к кино-авантюрам. Выполненные по особенным стандартам, живущие по собственным законам, эти фильмы заслуживают независимого рассмотрения в контексте им подобных опытов; касательно же наших изысканий они не могут быть рассмотрены как эстетические поражения или удачи.
И тем не менее, какими б направлениями Содерберг ни увлекался, какие б жанры ни осваивал, повсюду результаты этих смелых погружений выглядят, как минимум, достойно. За одним-единственным, странным и обидным исключением. Все попытки Содерберга вторгнуться на территорию высокой метафизики полностью и абсолютно провалились. Вооруженный с ног до головы, как минимум два раза (не считая случаев, когда попытки эти не были проанонсированы) он совершал паломничество на, выражаясь по-тарковски, «Зону» – и оба раза возвращался, мокрым и растерянным, совсем как тов. Саахов из комнаты похищенной «невесты». Вульгарнейшая и беззубая экранизация великого романа «Замок», в котором умный, тонкий, небанальный Содерберг зачем-то вычитал конспирологию, антиупотопию и шпионаж (это из прозрачной, ясной прозы Франца Кафки).
Второй попыткой, спустя много лет, стало обращение к «Солярису» – решение сколь амбициозное, столь же и ответственное. Экранизации «Соляриса» предшествовала длительная оглушительная серия успехов; на их фоне даже не всегда уверенные вылазки в низкобюджетный «арт», выглядели капризом небожителя. Кому еще в 2002 году могла бы раскрыться тайна мыслящей, живой планеты, воскрешающей умерших и сводящей с ума живых? Избрав этот знаменитый шедевр и двойной бестселлер, о котором каждый зритель держит наготове собственное мнение, Содерберг, несомненно, не считал эту работу проходной. И что же? С нехарактерной наглостью вандала выбросив все непонятное, неоднозначное и многослойное, Содерберг решительно направил все прожекторы на отношения между женой и мужем, между героем и призраком его жены. Стоило ли беспокоить тени Станислава Лема и Тарковского ради выяснения нескольких семейных сцен?
Итак, два эти фильма – «Кафка» и «Солярис» – выделяются не только изумительной беззубостью и неадекватом, но и тем, что это, кажется, единственные два примеры экранизации не просто интересной беллетристики, но философской и по-настоящему классической литературы. Не странно ли, что Содербергу неизменно удаются только «психологические» и «приключенческие» тексты, а все попытки говорить за «метафизику» только оставляют режиссера в дураках? А ведь он совсем не нигилист, не циник и не воинствующий неодарвинист. Не в том ли дело, что понимание и воссоздание метафизической материи – будь то картина или слово – нуждаются в немного большем, чем блестящий профессионализм эмпирика, сознательно стремящегося к тотальному психологическому и социальному перевоплощению (вспомните вопрос: Кем надо быть)?
Возможно, чтобы уловить сам строй произведений Кафки и Лема, необходимо позабыть вопрос «Кем надо быть» и сформулировать какой-нибудь другой вопрос. Предполагающий кого-то, чье присутствие бесспорно. И кто способен, сколь угодно робко или наугад, спрашивать от собственного имени. А не пытается освоить правила игры и внутреннюю жанровую кухню. Впрочем, это лишь предположения.
Если мы заболеем
Последняя работа Содерберга, идущая сейчас в прокате – фильм-катастрофа «Заражение» (хочется поблагодарить прокатчика, поначалу собиравшегося обозвать его «Заразой»). Фильм посвящен загадочному вирусу – появившийся в Юго-Восточной Азии и за считанные дни распространившийся по всей Земле, он обрекает зараженного на неминуемую смерть, сопровождающуюся болезненной агонией.
Ни планетарный размах действия, ни россыпь приглашенных звезд (Мэтт Деймон, Гвинет Пэлтроу, Джуд Лоу, Кейт Уинслет, Марион Котийяр, Лоренс Фишберн и др.), ни даже статус «прощальной» картины (или одной из прощальных картин) не переломили общее сложившееся впечатление, скорее негативное, чем радостное. Ни, насколько я могу издалека судить, в Венеции, где состоялась ее мировая премьера, ни в России «Заражение» ни вызвало ни массовых восторгов зрителей, ни высоких оценок экспертов. Последние отметили, что Содерберг, похоже, погрузился в бессюжетность, вконец отехнократился, заиндевел, а люди с их проблемами его больше, к сожалению, не интересуют.
Я не согласен с этим устоявшимся консенсусом. «Заражение» имеет сложную, но четкую конструкцию, позволяющую рассматривать реакции десятка персонажей в ходе бедствия, и это поучительные реакции. Перед нами архитектурно выстроенная, отчасти детективная история, из которой также видно, почему понятия обыденного языка иногда не релевантны макроисторическим процессам. Другая тема «Заражения», принципиально важная и традиционная для Соберберга, – драматичная, путем ужасных проб и непростительных ошибок, победа разума над играми природы. К тому же, в этом фильме Содерберг – обычно избегающий этических вердиктов – на сей раз четко расставляет личные моральные ориентиры и симпатии. И что вы думаете – оказывается, он вовсе не заледенелый, а вполне себе живой и теплый. И по убеждениям – вполне ответственный и старомодный гуманист. А также здравомыслящий сожитель наш по голубой планете. С чем вас и поздравляю.
Пускай и не Феллини.
Петр ГРИНЕВ мл.
