«Не могло это быть напрасно. Не для того ко мне никто не пришел, чтобы я стал злее». Бывший сирота стал блогером и помогает детям из детских домов найти приемную семью.
«Родился я в марте 1963 года, аккурат в женский день. С братом-двойняшкой. Где сейчас брат мой Юра, и не знаю. Когда последний раз его видел — он сильно изменился. Бомжует, наверное, где-то потихоньку. Когда нам с Юрой было по 20 дней, мама написала в роддоме отказ. И нас отправили в Дом малютки. Это было в Курске. Мать от нас отказалась, потому что жила в деревне, побоялась огласки и позора. История-то известная: поехала на заработки в город, познакомилась с мужчиной, от которого и забеременела. Ну, а папаша наш кто? Я его не знаю до сих пор.
Что помню из своего детства? Как ночью просыпаюсь и смотрю в окно… Метет снег… Темно… Я кричу: нянечка — баба-яга! Еще помню: умываюсь, а нянечка меня бьет по затылку, я носом ударяюсь о кран. Больше ничего не помню… до 7 лет…»
Такие записи можно прочесть на странице ЖЖ у блогера из Ростова-на-Дону Германа Дрожжина. Его история мало бы чем отличалась от историй других бывших выпускников детских домов, если бы этот человек не захотел выйти за рамки собственных переживаний.
«Спасибо! Мы уже подружились с Танюшей!». «Завтра выезжаем знакомиться с Никитой», – пишут Герману люди, ставшие, с его легкой руки, приемными родителями. Он не знает высоких правил стилистики и берет «за живое» исключительно острым желанием сделать так, чтобы сироты нашли семьи.
Сейчас многие нажимают на кнопку «поделиться» под информацией и фото с большими детскими глазами, смотрящими со стороны казенных стен. Здесь не так. Что-то совсем другое. Опыт, боль, не дающие покоя воспоминания читаются между строк не слишком затейливых сообщений о детдомовцах.
Сам Герман – из тех, кто проиграл. Кого когда-то, как он ни мечтал, не забрали в семью. Повторял каждый день как заклятие «мама, приди», и никто не пришел ни разу.
Вырос человек, и подумал: «Не могло это быть напрасно. Не для того ко мне никто не пришел, чтобы я стал злее». И как умел, стал помогать тем, кем когда-то был сам. «Так не должно быть, так не задумано Богом», – уверенно пишет Герман. Неравная борьба за добро? Судя по результатам, здесь-то побед немало.
Он не ведет счет детям, нашедшим родителей с его страницы. «Я обязательно скажу, посчитаю попозже», – говорит Герман. (Мы сами подсчитали, оказалось, около 10 усыновлений в год – прим. Ред.) Значит, не это главное? Узнал о ребенке – и заныла душа. И передаст все, что творится у него внутри так, что найдется тот, кто откликнется.
В своих записях Герман часто вспоминает детдомовских друзей. Публикует их фотографии, детские и, если находит, взрослые. Истории жизни друзей повторяются: сейчас в тюрьме или бомжует, или неизвестно где.
«Его звали Сережа, а по фамилии Кошляк. На фотографии он уже взрослый. Других не сохранилось. Он жил в моей младшей группе. Маму и папу Сережа не знает, так как и я, он был оставлен ими в доме малютки. Сережа никогда мне не рассказывал о своей жизни до детдома. Он был любимцем многих воспитателей. Сережа имел добрую кличку «Кролик», он никогда не обижался, если к нему обращались по кличке. Каждому новому знакомому он представлялся: «Сережа- Кролик».
Вместе с такими качествами, как доброта и отзывчивость, Сереже были не чужды и пороки, такие как неряшливость и жадность. Мне так и не удалось их у него искоренить. Кролик не был шмоточником, но устраивал такие скандалы, если у него с тумбочки или из шкафа я пытался выбросить износившиеся вещи.
Звезд в школе Сережа не хватал, и когда он показывал мне свои тетради, то смотреть без слез на его кляксы и ошибки нельзя было. К девочкам Сережа относился ровно, не имел, как некоторые мальчики, склонности к тому, чтобы их задирать. Наверное, потому, что был добрым. О родителях разговоров Серега никогда не заводил».
Вот этому Сереге, как и миллионам других, никто не смог помочь. А рядом в записях Германа — фото Ярослава, современное, детское. И веселый, и шкодный. Может, получится написать о нем совсем другую жизнь? Мол, жил-был Ярослав во Владимирском детском доме, был не очень аккуратным и слегка задиристым, но слабых защищал и любил петь, а потом, в году 2015-м, у него появилась семья. Его детство до боли схоже с Серегиным, хоть разница в 40 лет. Как и у Сереги, ничего бы путного у него не сложилось, несмотря на добрые задатки, если бы… Если бы кто-то не прочел, не загорелся, не захотел, чтобы у Ярослава было по-другому. Совсем по-другому.
Для своих постов Герман берет только надежные источники: «Я читаю «Аргументы и факты», они дают проверенную информацию о сиротах, а также несколько других надежных порталов. Я ее перепощиваю и пишу сам, что знаю, об этой системе, потому что ее прошел, рассказываю о своей жизни в детском доме. Но все равно сиротство продолжает оставаться во многом закрытой темой. Проблема опекунства, усыновления – это проблема доверия-недоверия к самой этой системе. И очень много бюрократических преград в передаче ребенка в новую семью, и помочь с этим некому.
Люди меня поддерживают, реагируют на мои посты, и действительно забирают детей. И пишут «спасибо». Я вижу много неравнодушных, тех, кого эта тема по-настоящему волнует.
Я никогда не думал, что буду писать о сиротах. Только благодаря интернету начал об этом рассказывать. Я хочу сказать, когда ты пишешь… становится легче».
Сейчас Герман работает воспитателем в школе-интернате для глухих детей. Ему 52 года. Вопрос о том, есть ли у него семья, Германа смутил, но ответил он честно:
«Бывшие детдомовцы редко могут построить семью. Большинство из нас не приспособлены к обычной жизни, мы не знаем, что такое семейная жизнь. Ребенок почему тянется в семью? Потому что там теплее, там лучше, это все знают. Но еще есть такая вещь, что в семье нужно и слушаться, и терпеть. И не ради того, что кто-то приказал, а из-за любви. Этому в детском доме не научат. Казенные требования — это одно. А семейная забота, когда нужно слушать близких людей — это другое совсем.
Идеальный вариант для любого ребенка – это, конечно, полная семья. Тем более, если ребенок прошел чистилище Дома ребенка или детского дома. Что касается меня, я знал, что у меня мать есть и почему ей пришлось нас с братом оставить. Но вот то, что я не знал, кто мой отец, очень сильно сказалось на моей жизни.
Я всегда хотел знать отца, я очень жалею, что его не было рядом, мужчины, который бы меня поддержал. Я не только в детстве это ощущал. Вот уже сколько мне лет, а я и сейчас считаю, что был бы отец — и что-то посоветовал бы мне.
Но думаю, что если есть искреннее желание у одинокого человека усыновить ребенка, он сможет его сделать счастливым. Я сам часто беру ребят из детского дома к себе на гостевой режим. У этих ребят уже есть определенные представления о том, какой должна быть семья, и эти представления часто исковерканы. Но постепенно приходит привыкание друг к другу. В этот момент нужно суметь проявить терпение к ребенку, чтобы он влился в семью, чтобы он привык к порядку, к каким-то семейным традициям.
В этом плане очень многое от мужчины зависит. В первую очередь мужчина своим авторитетом должен уметь помочь ребенку войти в семью. Он должен уметь убедить в чем-то, ребенку должно захотеться поверить ему и быть на него во многом похожим.
Нужно помогать, слышите? Нужно помогать и детям, и приемным родителям стать хорошими детьми и настоящими родителями! Очень курсы могут помочь приемных родителей. Но только чтобы они были не казенные, чтобы на самом деле помогло, в психологическом плане.
Негосударственная форма помощи не очень развита в России, и в этом отношении остается только уповать на то, что государство будет проявлять не казенный подход к проблеме. Наша система детских домов – это какая-то болезнь, ее лечить надо».
