На проходившем недавно заседании Высшего церковного совета патриарх Кирилл заявил, что у Церкви должна быть специальная программа, направленная на передачу сирот в семьи. Патриарх особо подчеркнул, что при наличии потенциальных родителей общество не может допустить сиротства. Кроме того, отметил он, необходимо приложить все силы для борьбы с жестоким отношениям к детям в семьях, в том числе в приемных.
Действительно, за последний год случаев жестокого обращения с приемными детьми стало больше, и многие из них даже переросли в международные скандалы. Случай с американской приемной матерью, отправившей приемного сына одного на самолете в Россию, вызвал большой общественный резонанс и стал информационным поводом для массы публикаций в СМИ. Многие говорили о пересмотре отношения не только к приемным родителям, но и к приемным детям. Оказывается, часто воспитанники российских приютов просто не приспособлены к жизни в семье. Грубо говоря, как бы ни старались приемные родители, какие бы ни прикладывали усилия к налаживанию хороших взаимоотношений, ничего не получится. Причина тому – специфика российских детдомов, где все дети страдают от отсутствия внимания, в результате чего теряют способность привязываться к людям, доверять им и вступать в близкий контакт. Это состояние называется депривацией. Многие приемные родители не готовы к таким проблемам, ведь они ждут ответа на свою любовь и свои усилия. Особенно это касается иностранных усыновителей.
Мы поговорили с тремя экспертами о том, что на самом деле представляют собой дети из российских детдомов, с какими трудностями им приходится бороться в семье, особенно – в иностранной, и какие вообще проблемы государственного воспитания сегодня наиболее актуальны.
Людмила Петрановская, психолог, специалист по семейному устройству детей-сирот.
Депривация, или расстройство привязанности, это прямое следствие особенности содержания в наших детдомах: детей много, внимания мало. Недавно мне рассказали об ужасном случае, когда годовалого ребенка положили на несколько недель в бокс в инфекционной больнице. Он лежал там один, в закрытой комнате с белыми стенами. Три раза в день заходила медсестра поменять подгузник и сделать ему больно какой-нибудь укол. Пятилетний ребенок еще может с этим справиться. А совсем маленький, которого, может быть, недавно отобрали у мамы? Он не может этого понять. С мамой, какой-никакой, даже самой плохой, ему было не страшно. А тут он оказывается в полном, пугающем одиночестве. Так у нас обращаются с сиротами. Такого ужаса нет ни в одной другой стране. У нас дети целыми днями сидят в манеже и у них почти нет контактов со взрослыми, а если есть – то взрослые жестоки.
Все это приводит ребенка к состоянию глубокой депривации. И приемные родители оказываются к этому не готовыми. Особенно – американские. У них в принципе такого нет, там в приютах с детьми так не обращаются. И приезжает к родителям такой вот ребенок. Усыновители не сталкивались с его проблемами даже теоретически – в американских школах приемных родителей, очень хороших школах, этого не проходят. И получается, что родители готовы расшибиться в лепешку: любить, заботиться, выучить чужой язык, а все бесполезно. Ребенок травмирован настолько, что просто не может все это принимать. Есть дети, рядом с которыми физически больно находиться, так у них искалечена душа. Такие дети отвергают заботу, реагируют на добро агрессией. А американцы же очень сознательные, они сразу ищут причину в себе. Особенно неопытные, бездетные. Тревожатся, переживают, занимаются самокопанием. Масла в огонь подливают социальные службы, которые сразу обвиняют родителей: «Почему вы не справляетесь? Почему за месяц ребенок еще не реабилитировался?» Родитель и рад бы справляться, но уже перестает в себя верить, а ребенок, которому как раз нужна эта внутренняя уверенность родителей, все чувствует. И теряет эту опору вместе с ними.
Поэтому американским усыновителям, безусловно, нужна особая подготовка и особая поддержка. Их программа курсов приемных родителей должна учитывать российскую специфику. Ребенку с сильной депривацией, прежде всего, несмотря на все его выпады, агрессию и отстраненность, нужны уверенные в себе и результате родители. И такой подход: «Я понимаю, ты еще меня не любишь, но я тебя люблю и буду любить. И мы будем ждать, пока ты полюбишь меня». Ребенок должен знать, что он всегда может положиться на родителя. Что тот не разлюбит, не исчезнет, выдержит все. Поэтому ни один случай нельзя назвать безнадежным. Как можно назвать безнадежным бедного искалеченного 7-летнего ребенка? И никакие усилия не проходят даром. Были случаи, когда ребенок шел вразнос, убегал от родителей, а потом, через несколько лет, все приходило в норму. Все окупается.
Ну и, конечно же, надо срочно и кардинально реформировать наши сиротские учреждения. Прекратить так уродовать детей.
Александр Гезалов, общественный деятель, председатель общественной молодежной организации «Равновесие»
Вот эта проблема российских сирот, усыновленных за границу, встала так остро отнюдь не из-за криминала, который имел место, например, в Америке. Дело вот в чем: российские реалии привели к тому, что иностранные граждане стали получать детей, к которым нужен совершенно особый подход и оказались к этому не готовы. Это, в свою очередь, связано с тем, что изменился воспитанник детского дома. Финансирование детских домов увеличилось в разы. Спонсоров – навалом, я не знаю ни одно детского дома, вокруг которого не вились бы спонсоры. Блага валятся на детей постоянно. Ребенок живет в детдомовской системе, постоянно получая подарки и прочий материальный шоколад. И приспосабливается к этому. Попадая в семью (а за границу усыновляют чаще всего детей старше четырех лет, потому что новорожденных расхватывают еще в России), ребенок не хочет трудиться.
Поэтому совершенно правомерно говорить, что это совершенно новый тип ребенка. Я могу проиллюстрировать: например, взяли двух 16-летних российских девочек в США. Одна быстро адаптировалась, стала спортсменкой. А другая решила жить, как хочет. Сказала родителям, чтобы они купили ей джип. Села туда, накупила продуктов и стала в джипе жить. Сигареты, мальчики. Родители зовут домой, а она говорит, что не пойдет, что у нее в России есть настоящая любящая мама и только к ней она вернется. Родители купили обеим сестрам билеты в Россию, где те увиделись со своей матерью-алкоголичкой. Девушка быстро передумала. Вот такие иллюзии, что где-то должно быть лучше, чем здесь, мешают детдомовским детям. В каждом детдоме есть прибаутка: где-то, но не здесь, есть мир безмерного счастья и туда нужно и можно попасть. В том мире еще больше всяческих благ.
Кроме того, наши детдомовцы – рабы системы, это ведь настоящая система. Они – патриоты своего детдома. Этим же объясняется нежелание трудится в семье. А американцы, раз мы о них начали говорить, они же готовы детей облизать с ног до головы, а дети – чудят. Родители не понимают, в чем дело. Поэтому важно знать, что есть дети, которых в принципе нельзя отдавать в семью. Никак. Или надо чтобы усыновитель был высококлассным специалистом. А у нас как? Отправляют кого попало, руководствуясь следующими соображениями: ребенок надоел, отдать бы хоть куда-то, отдать для отчетности, отдать, потому что не хочется портить отношения с агентством по усыновлению. Им лишь бы сбагрить, а усыновитель зачастую получает лишнюю головную боль.
Нужна честность по отношению к усыновителям. У будущих родителей должна быть полная и достоверная информация о ребенке. Только тогда не будет возвратов, а сейчас они есть и в Америке и в России. Отчасти еще и потому, что ни там, ни тут нет специальных служб, которые занимались бы адекватной подготовкой будущих родителей. А у нас даже методик никаких нет.
Антон Жаров, адвокат по делам несовершеннолетних, семьи, опеке и усыновлению
Проблема возвратов из-за границы – придуманная. Это лучше всего иллюстрируют цифры. В прошлом году всего было усыновлено 11.157 российских детей. Из них за границу – 3.355. В России за 2010 год – 144 отмены усыновления. За границей – всего две. Причем порядок цифр из года в год не меняется. Так что говорить о «проблеме возвратов» нельзя. Просто из нескольких скандальных случаев журналисты раздули истерику.
Самая главная наша проблема не возвраты, а то, что детей не устраивают и они надолго зависают в детдомах, что происходит в связи с коррумпированностью органов опеки, руководителей детдомов и всех других, кто в этой системе участвует.
По-моему в 2006 году был социологический опрос семей в Москве. В частности спрашивали, готова ли семья взять приемного ребенка. Полмиллиона семей ответили утвердительно. А знаете, сколько детей в банке данных по детдомам? 140 тысяч! Они все давно уже могли бы жить в семьях. Да, многих сложно пристроить. Например, детей старше 10 лет с живыми родителями, детей с серьезными диагнозами или «передиагностикой». На таких детей просто мало желающих, хотя и их можно пристроить! Из этих 140 тысяч 30 точно можно пристроить, если поставить такую задачу. А органы опеки работают очень хило, как и вся эта система, притом, что потенциальных усыновителей очень много. Другое дело, что многие не знают, как это сделать или считают, что это дорого.
Поэтому я считаю, что проблема сиротства сейчас встала так остро больше по политическим причинам – Президент об этом заговорил и все всполошились. На самом деле ничего ужасного нет. Да, есть над чем работать. Но самое главное, что детей готовы усыновлять. А куда, за границу или нет – не имеет никакого значения. Главное, чтобы дети как можно меньше находились в детдомах.
Беседовала Диана РОМАНОВСКАЯ
