Тамара Ивановна Чикунова, основательница организации «Матери против смертной казни и пыток». Фото с сайта dp.spring96.org
От сумы и от тюрьмы
Она родилась в советском Узбекистане, получила хорошее образование. Потом было удачное замужество, муж служил в Западной группировке войск, так что их сын родился в Берлине. Те, кто родился в СССР, помнят, насколько престижным было такое пребывание за границей. Дальше ГДР, «в настоящие капстраны» тогда выезжали почти только одни дипломаты.
Развал СССР семья тоже перенесла, казалось, без потерь – в 1994, имея российские паспорта, они вернулись в Ташкент, Тамара Ивановна работала бизнес-консультантом. Жилье, приличная работа, хорошее образование…
И вдруг.
В апреле 1999 сына Тамары Чикуновой Дмитрия «пригласили» в отдел внутренних дел «для дачи разъяснений». А потом задержали, не предъявив никаких документов и заверив, что молодой человек «скоро вернется».
Позже появилось еще несколько сотрудников с постановлением, провели обыск дома и в офисе и арестовали саму Тамару Ивановну. На допросе потребовали, чтобы она дала показания, что накануне в девять вечера Дмитрия не было дома.
Через сутки, не добившись ни одной подписи, мать отпустили, но потребовали привезти для сына чистую одежду. «Повезут в прокуратуру зачитывать постановление об аресте», — поняла юрист Чикунова. И заявила:
«Чистую одежду не дам, пока не вернете то, что было на сыне!» Изрядно попрепиравшись, сотрудники выбросили матери костюм…весь в крови.
«Не имеет ценности для общества»
Тюремная роба. Фото c сайта dp.spring96.org
Снова мать с сыном увиделись только через шесть месяцев – по окончании «следствия», в ташкентской тюрьме. Тогда Дмитрий рассказал, что прямо в машине по дороге в ОВД на него надели наручники, в отделе начали бить и вынуждать признаться в двойном убийстве, которого он не совершал.
Через сутки его вывезли на «следственный эксперимент». Приставив пистолет к затылку, следователь потребовал подписать признание, «или сейчас застрелю, оформим как попытку к бегству». Когда молодой человек отказался, по телефону ему дали послушать крики матери на допросе. Так Дмитрий подписал себе смертный приговор.
Суд, с которым семья связывала большие надежды, превратился в фарс. Обвинение заявило отвод всем свидетелям защиты.
Нарушая все мыслимые и немыслимые порядки, против Дмитрия свидетельствовал его собственный адвокат, мать едва допросили в конце четвертого дня.
А потом вынесли приговор: «Чикунов Дмитрий, 28 лет, христианин, уроженец города Берлин, ранее несудимый, не имеет ценности для общества, в местах лишения свободы исправлению не подлежит. Приговаривается к смертной казни через расстрел».
10 июля 2001 года Тамаре Чикуновой было назначено очередное свидание с сыном, однако оно не состоялось. Через семь месяцев после вынесения приговор о расстреле был приведен в исполнение.
Законы Узбекистана не предусматривают последнего свидания, и о месте захоронения казненного преступника родным не сообщают. В марте 2005 года Дмитрий Чикунов был реабилитирован посмертно, однако, где находится его могила, матери неизвестно до сих пор. Долгое время Дмитрия невозможно было даже отпеть. Для оформления отпевания требовалось свидетельство о смерти, этот документ родственникам казненных тоже не выдают. Разрешение на отпевание Дмитрия Чикунова дал лично митрополит Среднеазиатский Владимир.
Более года мать добивалась ноты протеста на казнь российского гражданина из посольства России в Узбекистане; нота была отправлена только 4 июля 2001 года. Скандал с казнью гражданина России без уведомления посольства послужил толчком к серии разбирательств, когда посол в России в Узбекистане взял под свой контроль несколько судебных процессов против граждан России. Было обнаружено много нарушений.
В 2005 году после рассмотрения дела «Чикунова против Узбекистана в ООН» дело Дмитрия Чикунова было пересмотрено, он был признан невиновным и реабилитирован посмертно.
«Чужие» в Средней Азии
«Два года после случившегося с сыном, — рассказывает Тамара Чикунова, — я не спала. Меня раздирало желание мести и понимание того, что, думая о мести, я сама встаю на путь преступления. Первый человек, от которого услышала слова сочувствия, был митрополит Ташкентский: «Ваш сын – виновен он или нет – убиенный, жертва общества, которое его приговорило».
Тамара Чикунова работала бизнес-консультантом в частной фирме. После трагедии с сыном переучилась на адвоката.
«Мы проигрывали дела. И порой именно я первой узнавала, что очередной приговор приведен в исполнение, и именно мне предстояло сообщить родственникам: «Ваш сын (или муж) расстрелян». И каждый раз мне приходилось заново переживать смертную казнь». Это случилось двадцать один раз. Но дел оставалось еще больше сотни.
Первым смертный приговор отменили гражданину России Марату Рахманову. Это случилось в апреле 2001 года. Молодой человек приехал к родственникам в отпуск, и его, «чужого», обвинили в убийстве, причем доказательств у полиции не было. Самого Рахманова и его сестру с полуторагодовалым ребенком просто посадили в подвал, где девочка вскоре заболела желтухой. Увидев страдания родственников, молодой человек подписал признание.
Суд попытался присудить Рахманову пожизненное заключение. Но адвокат Чикунова настаивала на полном пересмотре дела – ведь обжаловать приговор о пожизненном заключении можно только через пятнадцать-двадцать лет, до этого срока заключенный мог просто не дожить.
Верховный суд Узбекистана нашел в деле Рахманова несколько нестыковок, снизил наказание до двадцати лет, потом применил амнистию, от срока осталось пятнадцать… Но самое интересное произошло 1 января 2008 года: в день, когда в Узбекистане отменили смертную казнь, Марата Рахманова выслали в Россию без всякого уголовного преследования.
Позже удалось добиться пересмотра еще нескольких дел.
О пострадавших родственниках
Смертный приговор не уравновешивает весы справедливости. От казни преступника жертвы преступления не воскреснут, но зато само общество присваивает себе право распоряжаться жизнью людей. И убитых становится больше. Не говоря уже о том, что следствие по «расстрельным» статьям часто ведется с огромными злоупотреблениями.
По делу Чикатило только по открытым источникам было ошибочно казнено одиннадцать человек. Один из казненных подписал признательные показания, когда следователи стали угрожать ему смертью молодой жены и новорожденной дочери.
Положение родственников приговоренных к расстрелу и расстрелянных в нашем обществе также незавидно. В случае с Тамарой Чикуновой оно осложнялось тем, что женщину и христианку в мусульманской стране воспринимали в штыки.
Даже когда не звучало открытых угроз (а они были), с «чужой», которая рискнула публично искать справедливости и занялась пересмотром «расстрельных» дел в судах, чиновники едва разговаривали.
Иногда исполнение смертного приговора оборачивается настоящей травлей родственников приговоренного.
Самой Тамаре Чикуновой в первый раз отказали во въезде в Италию, поскольку контролирующие органы на запрос посольства выдали сведения, что Чикунова имеет странную репутацию и содержит в Узбекистане притон. Ситуация кардинально изменилась лишь после того, как о случившемся узнали в российском посольстве и в американской организации «Humanrightswatch», представители Италии извинились, в срочном порядке переоформили документы, перебронировали билет и даже отвезли Тамару в аэропорт.
Впрочем, преследования в нашей стране – «привилегия» родственников не только осужденных по «расстрельным» статьям. К сожалению, в России почти не работает закон о защите свидетелей, да и адрес жертвы преступления особой тайны не составляет. Случается, что в ходе следственных действий подозреваемому его сообщает «добрый» следователь – в надежде, что стороны договорятся «полюбовно».
Как не «сидеть на шее у государства»
Основная проблема нынешнего тюремного содержания – человек много лет проводит в таких условиях, что «лучше бы меня казнили». При этом на него тратятся деньги налогоплательщиков, а работа преподносится ему как награда.
Вместе с тем, ситуацию можно серьезно изменить, если обязать осужденных на пожизненные сроки работать, а деньги перечислять семьям их жертв. Однако УФСИН обычно ссылается на то, что «в стране кризис» и «обеспечить заключенных работой не представляется возможным».
Вместе с тем в Узбекистане обеспечение заключенных работой проводилось синхронно с отменой смертной казни. Как итог: люди выделывали шкуры, шили тапочки, а вырученные деньги пересылали семьям своих жертв, оставляя себе небольшую сумму, которой хватало на звонки родственникам. Тезис о том, что «осужденные на пожизненное заключение садятся на шею родственников» был снят.
В практике Тамары Чикуновой был случай: в Андижане был убит таксист, у него осталась жена и трое маленьких детей. Убийца, молодой человек двадцати трех лет, был найден и приговорен к смертной казни.
Подавая апелляцию, Чикунова встретилась с пострадавшей стороной и предложила им подать ходатайство об отмене смертной казни.
— Мои родственники меня не поймут, — ответила жена погибшего.
— А кто будет содержать твоих детей? Понятно, что расходы лягут на ваш род. Сейчас, по горячим следам, помогать, конечно, будут, а дальше?
На следующий день с Тамарой Ивановной разговаривали старейшины. Им она предложила ходатайствовать о замене смертной казни пожизненным заключением с обязательным отчислением 50% заработка в пользу жены покойного.
На следующий день в суд было отвезено два ходатайства – от имени жены и от имени старейшин, и суд их удовлетворил.
Капля камень точит
Тамара Чикунова на пресс-конференции «Правозащитники против смертной казни» в Беларуси. Фото c сайта spring96.org
В настоящее время среди стран СНГ смертная казнь применяется в Беларуси. Только в 2016 году там расстреляли уже двоих ранее осужденных. В России расстрел как высшая мера наказания присутствует в законе.
В 1999 году Конституционный Суд Российской Федерации ввел отсрочку на вынесение смертных приговоров вплоть до введения суда присяжных во всех субъектах РФ. Ныне суды присяжных есть везде. Правда, теперь возращение расстрела как высшей меры может стоить России членства в Совете Европы, более того в 2009 году тот же Конституционный Суд принял решение о том, что никакой суд в России не имеет права назначать такую меру наказания. Но все чаще раздаются голоса о необходимости казни «в особых случаях» — например, за терроризм или коррупцию.
Организация «Матери против смертной казни» начала правозащитную деятельность в Узбекистане, и закономерным следствием ее работы стала отмена смертной казни сначала в этой стране, а потом и в других странах Средней Азии — Таджикистане и Казахстане. В 2015 году смертная казнь отменена в Монголии.
В результате деятельности Тамары Чикуновой смертные приговоры отменены более чем сотне человек.
Причем на пожизненное заключение впоследствии были осуждены только двенадцать из них. Двадцать девять человек к настоящему времени вышли на свободу.
Марат Рахманов после освобождения окончил университет, он женат, у него двое детей.
