Семья, где есть приемные дети, всегда находится в зоне риска и повышенного внимания. Особенно после того, как в 2013 году началась активная кампания по устройству сирот в семьи. По мнению Николая Слабжанина, это стало палкой о двух концах:
– С одной стороны, у детей появилось больше возможностей попасть в семьи, а у взрослых – стать приемными родителями. Но с другой – процесс идет слишком быстро, часто не учитываются индивидуальные потребности ребенка, подготовку кандидатов в приемные родители – и это сказывается на качестве семьи, куда попадает ребенок.
С органов опеки вышестоящие руководители требуют активно уменьшать банк данных. В какой-то год во всех регионах банк данных детей сирот уменьшили на 30%. «Уменьшали» в разных регионах по-разному. Последствия, связанные с возвратами детей в детские дома, до сих пор ощущаются.
Чтобы семья была ресурсной, ей необходима регулярная поддержка.
– В чем главная трудность организации служб сопровождения?
– Страна у нас очень большая. Семьи разбросаны по всем регионам, и в городах, и на селе. А службы сопровождения в основном сосредоточены в крупных городах.
Например, у «Детских деревень SOS» есть свой Центр по содействию семейному устройству в Мурманской области. Он курирует семьи, которые живут очень далеко, например, есть у нас многодетная приемная семья в поселке Варзуга, это 400 км от областного центра, берег Белого моря.
Как на таком расстоянии можно помочь семье? Мы придумываем разные технологии. Например, организуем филиалы центра – многодетную приемную семью из Варзуги курируют специалисты из Кандалакши, где у нас есть Детская деревня, используем и современные средства связи, виртуальное консультирование. Мы понимаем, что непосредственный контакт с такой семьей должен быть всегда.
Николай Слабжанин, исполнительный директор Российского комитета «Детские деревни – SOS»
Для каждой семьи, которая находится под нашим патронажем, но не живет в Детской деревне, работает такая схема: целая команда – социальный работник, психолог и так далее – выезжают на дом, знакомятся и составляют индивидуальный план развития и поддержки конкретной семьи. Он должен быть согласован с семьей. И работа начинается только тогда, когда семья соглашается с этим планом. Сопровождение осуществляется безвозмездно.
Кроме того, мы организуем разные мероприятия, куда приглашаем семьи и общаемся с детьми и родителями, стараемся понять, как они живут. Например, проводим семинары по подготовке к выпуску из приемной семьи и для родителей, и для детей.
Наши специалисты по сопровождению служат своего рода подушкой безопасности между семьей и контролирующими органами. Они не допускают кризиса, не дают ему развиться до того, чтобы опека принимала крайние меры.
Часто нам обращаются из органов опеки. Там уже знают, что мы принимаем в детские деревни непростых детей – подростков, сиблингов, тех, кого несколько раз возвращали в детские дома, – которым нужна особая поддержка.
Около 40 детей, столкнувшихся с возвратами из приемной семьи, порой несколько раз, сейчас проживают в Детских деревнях.
– А есть способы понять, что семья не справляется?
– Есть определенные индикаторы, по которым специалисты это видят. На обстановку в семье, например, очень влияет то, как ребенок ощущает себя в семье: важным или нет, «временным» или «постоянным» членом семьи. На этом ощущении строится его поведение, порой деструктивное.
Существует много способов это выяснить – например наблюдение на совместных мероприятиях для родителей и детей, там можно увидеть особенности отношений в семье. Важно также доводить до ребенка мысль о том, куда и кому он может сообщить, что ему тяжело, чтобы он знал о таком «доверенном» человеке, если в семье его нет.
Кроме того, есть определенные кризисные моменты в приемной семье: когда ребенок входит туда, когда вступает в переходный период, когда он на пороге совершеннолетия.
Кризисы могут случаться в отношениях родителей между собой – с этим тоже нужно работать. Мы сталкивались с ситуациями, когда развод родителей влек за собой полный развал приемной семьи.
В связи с историей об изъятии детей в зеленоградской семье многие приемные родители и кандидаты в родители насторожились. Ведь дети, побывавшие в сиротских учреждениях, могут вести себя очень по-разному, в том числе – манипулировать взрослыми.
Специалисты могут это увидеть, помочь, сделать так, чтобы семья была в безопасности. Защита нужна не только ребенку, но и семье в целом. Семье нужно доверять по максимуму, иначе это уже будет не семья. Но при этом всегда нужно оказывать ей поддержку, чтобы избежать рисков неблагополучия разной рода.
Я знаю, что массированная кампания в СМИ по освещению этой ситуации напугала многих, в первую очередь тех, у кого есть такие же сложные дети.
Влияние СМИ очень велико и его необходимо регулировать, когда вопрос касается таких интимных вопросов как взаимоотношения в семье.
Включение специалистов органов опеки и профильных НКО более чем достаточно, журналисты здесь не нужны. Семья должна себя чувствовать защищенной.
Случай в Липецке. Фото с сайта dislife.ru
– Но вот доверяли, например, семье, а там ребенок погиб. Вспомним трагический случай в Липецке, когда приемный отец забил до смерти девочку с инвалидностью. Ему не нравилось, что она не так себя ведет. А с виду семья была очень хорошая.
– Семья явно нуждалась в сопровождении. Скорее всего, опека посещала семью. Но она могла и не увидеть того, на что на самом деле надо было смотреть. Часто опеку упрекают, что по внешним признакам, на которые она обращает внимание, о неблагополучии в семье однозначный вывод сделать нельзя. Ведь семья может жить бедно, но быть счастливой.
Наверное, в таких случаях, когда у ребенка есть какие-то особенности, его нужно помещать в профессиональную приемную семью, с которой специалисты сопровождения имеют возможность работать более активно.
Исходя из особенностей ребенка нужно подбирать родителей и форму семейного устройства, чтобы можно было прогнозировать возможные риски.
Например, ребенок имеет так называемый «синдром бродяжничества» – и нужно быть готовым, что этот синдром будет проявляться в той или иной форме.
Если бы это было сделано, если был бы не формальный, а реальный индивидуальный подход к ребенку и семье, то трагедии можно было бы избежать.
– Сейчас приемные семьи упрекают в меркантильных мотивах. Мол, вы берете детей из-за денег, в случае если оформляется возмездная опека, например. Как вы думаете, какой тип семейного устройства предпочтительнее?
– Мне кажется, что психологически как настоящая семья больше воспринимается та, где детей усыновляют. То есть не требуют денег.
Но я не могу винить тех людей, которые берут опеку или создают приемные семьи. Финансовый фактор в воспитании детей очень важен.
Мы видим по регионам, где есть наши детские деревни, что работа приемных семей недооценена именно с точки зрения расходов на детей, на 30-40% минимум.
Многие искренне любят своих приемных детей, но выбирают эту форму, чтобы получить какую-то поддержку в экономически сложный период. Люди скрепя сердце на это идут, потому что иначе им не на что будет заботиться о ребенке.
– Почему-то сложился стереотип, то приемная семья – это обязательно много детей, больше десяти, к примеру. А для вас сколько детей в приемной семье – норма?
– У нас это – не более 5-7 детей. А если есть ребенок с инвалидностью, то еще меньше.
Мы для себя это четко определили, опираясь на наш 20-летний опыт поддержки приемных семей.
Все, конечно, зависит и от ресурсности родителей, но мне не очень понятны большие приемные семьи. Я не говорю сейчас о кровной семье – это несколько иное.
В большой приемной семье, где детей больше десяти, можно выстроить некую систему взаимодействий, где старшие берут на себя часть родительских функций, но дать каждому ребенку необходимую ему именно родительскую поддержку – очень сложно. Физически не хватит сил.
И такая семья будет больше похожа на учреждение для детей-сирот. Да, в нем все будет по семейному типу, но не будет семьи. Хотя есть и другие единичные примеры. В этом случае нужны более строгие подходы к сопровождению семьи, большая включенность внешних ресурсов, специалистов.
В приемной семье все должны умещаться за одним обыкновенным столом. Если все одновременно могут сесть за стол, поговорить, попить чаю, увидеть глаза каждого – вот оно, «мы вместе», мы объединены. И это правильно.
