Их поселок в 5 километрах от Славянска называется Мирный. И в нем не осталось живого места. Ксения, многодетная мать и организатор семейного детского дома, чудом осталась жива во время бомбежки. Разгромлен их дом. Это не выдержки из мемуаров участника войны 41-го. Это Славянск 14-го.
«Как в кино»
Когда-то Ксению многое огорчало из того, что часто огорчает любого человека с активной жизненной позицией: рост цен на газ, нелепые правила сдачи школьных экзаменов, положение сирот в стране. Она не рвалась доказывать миру его несовершенство, жила так, как хотела. Хотела помогать сиротам. Создала семейный детский дом, воспитывали с мужем 12 детей, семеро из которых – приемные. Часто бывала в детских домах и привозила сиротам гуманитарную помощь.
Многому в своей жизни она радовалась: успехам ребят, окончанию строительства большого дома, в котором наконец-то все поместятся! За многое переживала. Но все это не имеет никакого отношения к нынешней жизни семьи Ксении Корчмы.
Когда Ксения не понимала, что происходит в столице Родины – на Майдане, она не знала, что весной увидит военные вертолеты над небом Славянска. «Как в кино», – скажет кто-то из ее мальчишек. Когда первые снаряды попали в жилые дома, сознание сначала упорно не принимало это за действительность. Неужели их мирный провинциальный город теплой весной будут бомбить?
За считанные дни в их доме поселился почти животный страх. Когда снаряд в любую минуту может разнести стены. Неделю назад так и произошло.
Дом, в котором жила семья Ксении, разбомблен и выжжен.
– По нашим украинским законам, семьям, которые решили создать детский семейный дом, должны предоставить дом, полностью оборудованный. Но у нас, ко времени создания семейного детского дома, уже был свой, большой дом, – делится Ксения – Сначала было два этажа, а недавно достроили третий, оставалось на третьем этаже залить полы и отделать потолки, и уже было бы все готово. Мы особо никогда не рассчитывали на помощь государства. Однажды нам подарили утюг от соцзащиты. Вот и вся помощь. Конечно, неплохие выплаты на содержание детей выдавались, в размере средней заработной платы по Украине. Нам хватало. Если бы не война, мы бы жили хорошо…
Что случилось с нашими душами?
Когда зимой начались волнения на Майдане, мы даже представить не могли, насколько это коснется нашего Славянска. Население наше не очень-то вмешивалось в войну. Славянск был совершенно спокойным. Как говорится, ни сном ни духом не думали, что у нас может такое случиться.
И я, правда, не понимаю, почему это произошло с нами? Больше всех бунтовали Харьков, Донецк, а пришлось отдуваться за все многострадальным Славянску, Краматорску, Лиману. Почему именно мы? Никогда не получу ответа на этот вопрос.
Сначала мы ужасались тому, что в принципе где-то гибнут люди. А потом смерть подошла совсем близко. 7 июня убило мою двоюродную сестру, а 3 июня умер от ран близкий друг нашей семьи.
Что случилось с нашими душами? Мы не ожидали, что все эти протесты и демонстрации приведут к таким последствиям. У нас был мирный, курортный город, люди приезжали со всех концов земли на наши озера.
В конце июня в наш дом в ходе точечной атаки попало около десяти снарядов. И еще столько просвистели перед домом и около него. Били целенаправленно в наш дом. Не знаю, почему. Наверно, потому что мы были активистами, помогали многим, развозили продукты?..
Помощь под обстрелом
– Началось все, когда убили сестру, -рассказывает Ксения. – У нее осталась внучка, ребенок-инвалид, вместе с друзьями мы старались девочке помощь. Позже все больше появлялось пострадавших. Я старалась через социальные сети рассказывать, что происходит. Многие не оставались равнодушными, и мы с помощью друзей из интернета могли действительно спасать людей. Начали поступать первые деньги. Одну бабушку, у которой совсем не было продуктов, мы с трудом отыскали, чтобы накормить и снабдить продуктами.
И таких людей, на грани, стало появляться все больше. Семьям с детьми-инвалидами и одиноким старикам некому было помочь. И мы часто были единственными, кто мог их поддержать. В Славянске еще работали магазины, но денег у людей не было, поскольку прекратились все социальные выплаты, и, естественно, зарплаты.
Кто-то собирал крапиву и варил из нее суп, вишню собирали, сушили… Но это могли делать те, кто мог передвигаться. А старики и инвалиды были обречены.
За периметром Славянска, Краматорска – обычная жизнь. С обычными рынками, магазинами, банками, совершенно другая, мирная, спокойная… Там войну даже не обсуждают.
– А можно было как-то всем жителям Славянска покинуть город, чтобы не находиться в зоне обстрела?
– Под пулями сложно бежать. Дня не было, чтобы не было обстрела. Некоторым удавалось это сделать на свой страх и риск, под выстрелами. Воды в Славянске уже месяц не было, света тоже. Люди сами делали скважины, пока был дневной свет. Воду набирали во все емкости, в которые только можно было набрать. Как только заканчивался обстрел – люди вылезали из подвалов и шли за водой или узнавать, что с близкими.
Было страшно. Когда нас бомбили, я думала о том, что у нас большой подвал, а в некоторых домах ведь нет подвалов! Я думала: «Господи, нам в подвалах страшно, а каково им?». Слова о перемирии так и остались только словами. Дали бы хотя бы день- два на то, чтобы люди могли выехать.
И еще, каждый из нас каждый день ждал окончания войны. Вот сегодня, думали мы, все закончится. И так каждый день. Все ждали, что потихоньку вот-вот будем восстанавливаться. Но стреляли каждый день, люди просто не могли выйти из подвалов и добежать автобусов.
Вывозили людей в основном волонтеры, рискуя жизнями. В день могли вывезти от двадцати до ста человек. По моим подсчетам в Славянске осталось еще человек 30 тыс. И остались самые обездоленные. Кому не на что и не куда уехать.
– Как вы думаете, почему агрессия направлена и против мирных жителей?
– Мне кажется, на нас просто срывают зло. Самое обидное, многим так и не понятно, против кого эта война и за кого. Во время Великой Отечественной войны украинцы вместе с русскими плечом к плечу защищали родину. Кто мог подумать, что мы вдруг окажемся по разные стороны баррикад? Если бы это была война с немцами, американцами, да хоть с китайцами, это переносилось бы легче. А когда ты знаешь, что тебя бомбит возможно твой родственник, это сложно понять, уму непостижимо.
Школа, в которой учились дети Ксении.
Мне жалко всех пострадавших. И тех, кто погибал на Майдане – тоже. За что, почему? Для того, чтобы кто-то пришел к власти? Одних снять, других поставить… за это должен человек отдать жизнь? Почему нельзя дождаться перевыборов? Любыми способами нужно было искать возможности мира… Не должны были на Майдане гибнуть люди. И тем более не должны сейчас они гибнуть.
Бегство
– Как вам удалось все-таки бежать?
– Первый удар во время бомбежки пришелся по нашему поселку Мирному. В поселке долго не было ополченцев. Но мы постоянно слышали звуки взрывов от мин и снарядов. А когда начали бомбить нас, первый взрыв пришелся сразу же по нашему дому. А дальше – беспрерывная серия точечных ударов по нашему дому. Целенаправленно, целый час нас пытались убить.
Мы сидели в подвале и каждую минуту ждали смерти. Потом минут 15 было затишье, и мы поняли, что дом горит. Когда мы вынырнули из подвала, все уже горело. Взрывной волной выбило решетку на окнах, если бы этого не произошло, мы бы сгорели.
Дети в убежище.
Мы успели вылезти в окно, нам помогли соседи, отважные люди, которые из-за нас могли каждую минут погибнуть под обстрелом. Они забрали нас к себе в подвал. Стреляли еще час, наверное. Мы дождались утра и вышли.
По всей улице дома были разбиты. Наша машина сгорела, мы попросили волонтеров, чтобы нас довезли хотя бы до блокпоста. Мы были в пижамах, босиком. К счастью, дети были в лагере в Святогорске. Нас было четверо: я, муж и взрослый сын с женой. Когда нас довезли, за пару километров до блокпоста начали стрелять. Мы вышли с поднятыми руками и кричали: «Пропустите нас! Нам нужно выйти! Нас бомбили!». Ребята с пониманием отнеслись… . Понимаете, в любой ситуации есть и враги, и нормальные люди.
Мне очень жалко тех парней, которые на блокпостах стоят по обе стороны. Они молодые, им надо жить, а не убивать друг друга. Это же наши ребята, соотечественники, земляки!
Нам дали попить, успокоили. Мы вышли из города и километров десять шли пешком. Когда появилась связь, мы дозвонились до друзей в Святогорске, они нас забрали, приютили. Но долго оставаться у них мы не могли. Было страшно. Любой стук, звук отдавал жаром, вдруг опять стреляют? Мы будем еще долго вздрагивать от любого шума.
Мы забрали детей из лагеря и своим ходом поехали в Киев. Там, где мы останавливались – нам помогали. Везде есть люди, отзывчивые люди, хоть на Восточной Украине, хоть на Западной. К нам даже на местных рынках подходили и предлагали помощь. Видно было, что мы беженцы.
В Киеве нам предоставили во временное пользование квартиру. Как дальше жить? Пока не знаю. У нас все документы сгорели, в первую очередь нужно пока их восстанавливать.
Здесь, в Киеве, таких как мы – много. Люди с Донецка, с Краматорска, с Лисичанска. Принимают, вне зависимости от политических взглядов. Просто как беженцев. Предоставляют бесплатное питание и временное жилье.
Нам нужно все начинать с нуля. Сгорела ведь и одежда вся. Нам очень нужен свой дом, поскольку без дома у нас могут забрать детей. И мы не осилим его без помощи неравнодушных.
– Вы всегда хотели, чтобы у вас была большая семья?
– Никогда не думала, что буду многодетной матерью, и что у меня будут приемные дети. Когда 8 лет назад мы купили дом, у нас соседями оказался реабилитационный центр одной из церквей, детский приют. Дети-отказники проживали рядом. И мы с мужем решили подарить кому-то из них семью.
А когда-то, когда еще своих детей не было, мы с мужем были частными предпринимателями. Зарабатывали неплохо. На свои деньги купили дом, две машины. Нам было чем действительно помочь детям, мы осознанно выбрали этот путь, и не пожалели ни разу. Я вся с головой окунулась в ребятню. Каждая грамота или медаль детей – настоящий трофей радости. И мне очень больно, что это все сейчас под слоем копоти.
Дети наши действительно стали семейными, любят нас. Я ни за что на свете не могу допустить мысль о том, чтобы их потерять. Дом… Наш дом был в 420 кв. метров. Мы его покупали для детей, чтобы там всегда было много детей! Мы, конечно, чудом спаслись. Могли и под бомбы попасть, и дом мог обрушиться, и сгореть мы могли в огне.
– Ксения, если вам неудобно, можете не отвечать на этот вопрос. В Киеве ведь считают, что пророссийские солдаты стреляют в мирных жителей?
– Я не буду озвучивать, кто стреляет. Те, кто это стреляет, прекрасно все знают и понимают. И все происходящее на совести тех, кто это делает. Но мне многое не понятно. Я не знаю, почему так поступают. Нужно было как-то договариваться, любыми путями, но не допускать такой ситуации.
– А вы сами по национальности русская или украинка?
– Украинка. У меня мама русская, отец украинец. Мама с Сибири, отец с Западной Украины. У меня даже стихотворение есть «Я двух народов дочь». И Украина, и Россия для меня остаются родными.
– Для нас Украина тоже родная.
– Меня слезы душат. Сложно говорить.
Другие статьи на эту тему:
Страх и ненависть в Донецке: представитель фонда Рината Ахметова рассказывает о ситуации в городе
Помогите Центру временного пребывания беженцев при храме!
Беженцы с Украины получат статус переселенца, а не беженца, и не сейчас, а через год
Как помочь беженцам: чем утешить пострадавших от военного конфликта?
Украинский исход: бескорыстная помощь небезразличных людей
Вода из крана как чудо, автобусы Рината Ахметова: репортаж из Славянска
Беженцы из Украины как помочь людям
Погружение в каменный век: Славянск глазами очевидца
Украинский исход: границу с Россией пересекают тысячи беженцев
Украинский исход: беженцы свидетельствуют о зверствах на юго-востоке Украины
