Православный портал о благотворительности

Преступлений, совершенных этими парнями, можно было избежать

Российская система исправительных учреждений для подростков, совершивших правонарушения, только называется исправительной. Уникальным опытом творческой работы с трудными подростками делится создатель ролика «Щелкунчик», взявшего первый приз на фестивале «Милосердие.DOC»

Российская система исправительных учреждений для подростков, совершивших правонарушения, только называется исправительной. На деле, как правило, колонии для несовершеннолетних чаще всего делают из детей кандидатов на обитателей взрослых «зон».

/www.metronews.ru/

Менять систему, особенно такую закрытую, получается только очень медленно и локально – усилиями отдельных неравнодушных людей. На недавнем кинофестивале «Милосердие.DOC» в номинации «Социальная реклама» первый приз взял ролик «Щелкунчик», сделанный режиссером Марией Поляковой и продюсером Сергеем Максимовым в при участии вокальной группы «DeDooхe» и воспитанников колонии для несовершеннолетних в г. Колпино под Санкт-Петербургом. Мария Полякова рассказала о том, как создавался ролик, и о том, что по ее мнению можно сделать для ребят, попавших в колонию.

– Лет 10 назад я работала в детском лагере в Новосибирске. В этот лагерь привозили детей и подростков, попавших в приемник-распределитель, то есть подобранных на вокзалах, изъятых из неблагополучных семей и так далее. Они еще не были сиротами официально и в ожидании пока решатся их вопросы, жили в этом приемнике, а на лето приезжали в лагерь, где я работала вожатой.

В том возрасте общение с ними для меня было шоком. Потом я уехала в Санкт-Петербург, где после завершения обучения начала заниматься рекламой. На одном из рекламных проектов я познакомилась с участниками вокальной группы «DeDooхe». Они обратились ко мне с предложением сделать клип и очень бурно поддержали идею не снимать банальный клип, а потратить эти деньги (их деньги!) на проект, который позволил бы детям из исправительной колонии для несовершеннолетних как-то окунуться в творчество и создать вместе с «DeDooxe» этот ролик.

Я согласилась на такое предложение, потому что мне тоже захотелось привлечь к этой проблеме внимание общественности – ведь когда я еще работала вожатой в летнем лагере в Новосибирске, я видела, что у этих сложных детей явный дефицит общения.

Поскольку я профессионально занимаюсь вирусной рекламой, то есть съемкой роликов, которые потом активно распространяются в интернете, я подумала, что такой социальный ролик – это то, что можно сделать, используя какие-то мои навыки.

Мы начали искать учреждение, которое нам позволило бы это сделать – это было не очень просто, так как система достаточно закрытая. Но мы познакомились с Владимиром Ивановичем Ивлевым, начальником колонии в Колпино, благодаря которому и получился наш проект. Участники «DeDooxe» пели с воспитанниками, рассказывали им о музыке в процессе репетиций и подготовительного периода. И пели они им а капелла очень разные произведения, от классической музыки до рэпа. А так как поют они классно, репетиции у нас были мини-концертами.

Как появилась конкретная идея? Мы слушали с детьми разную музыку, а потом один из них сказал, что когда был маленьким, то ходил в театр, не помнит, как называется, но помнит, что там в спектакле была «драка с крысами». Всех остальных это заинтересовало, так и появился наш «Щелкунчик».

– Какова основная цель этого ролика – привлечь внимание общественности в целом или каких-то конкретных людей?
– Во-первых, я знаю, что детям, оказавшимся в такой ситуации, очень важно поверить в себя. Я помню, что когда работала в детском лагере, то пришла к директору и предложила, чтобы наш отряд поставил спектакль и показал всему лагерю. И директор смотрела на меня, как на сумасшедшую, и ребята, с которыми я стала этим заниматься, долго отказывались – боялись, что над ними будут смеяться. Но через неделю подготовки к спектаклю стало видно, насколько для них важно в этом участвовать. То есть важно дать понять человеку, что он что-то может.

Наверно, это была главная задача. А пообщавшись с Владимиром Ивановичем, видя его неравнодушие к судьбам воспитанников колонии, я подумала, что было бы хорошо, если бы туда приходили какие-то успешные люди – художники, спортсмены и другие – и чему-то учили бы этих ребят. В колонии есть социальные работники, но в основном это женщины около 40 лет. Безусловно, они делают нужное дело, но парням-подросткам нужен кто-то еще.

Я надеюсь, что этот ролик привлечет чье-то внимание, и в колонию придут волонтеры, потому что руководство колонии не против. К сожалению, у нас в стране нет какой-то системы, по которой это может происходить. В колонии нет человека, который бы занимался именно этим направлением, администрированием. Пока это все возможно только если договариваться в каждом отдельном случае с Владимиром Ивановичем. Но сам он вряд ли сможет заниматься этим как-то системно, ведь у него много и других обязанностей.

Впрочем, эти дети не обойдены вниманием общества совсем – туда приезжают разные люди, в том числе официальные лица, дарят им подарки. Но непосредственного общения ребятам не хватает. Вообще, в колонии все, от воспитанников до охранников, говорят, что очень многое изменилось к лучшему с приходом Ивлева. Он очень много занимается детьми, и они его любят. Он говорит о них, как о детях, а не как о преступниках. То, что я увидела за две недели съемок, меня в хорошем смысле удивило. Что характерно: Ивлев работает в колонии уже около пяти лет, и за это время никто не сидел в карцере. Это говорит о его позиции по отношению ко всей системе, ведь на самом деле колония – настоящая тюрьма: вооруженная охрана, собаки, решетки…

Может быть, это наивно, но я искренне считаю, что 99% преступлений, совершенных этими парнями, можно было бы избежать, если бы социальные службы вовремя обратили бы на этих парней внимание.

Я не уверена, что можно осуждать 12-летнего парня, который два года жил на улице, за то, что он продавал наркотики. Или вот история: парень убил своего отчима. Нормальный мальчик, учился в хорошей школе, но отчим годами избивал его, и все про это знали – друзья, родители друзей, классный руководитель. В итоге однажды этот отчим напился и снова начал мальчика избивать, а мальчик его в драке убил. А мальчик не асоциальный, он бы поступил в вуз и учился бы. Но на его жизнь годами всем было плевать.

Вот он сейчас в колонии, где у него очень большой срок, и ему очень повезет, если по достижении 18 лет он не отправится на взрослую «зону». Он сейчас в дикой депрессии. И таких там немало.

Конечно, это дети-травматики. И колония должна быть в первую очередь учреждением для реабилитации, потому что если мы их накажем и всем опять будет на них плевать, когда они оттуда выйдут, то результат предсказать нетрудно. Например, в той же Голландии таким подросткам дают специальность, помогают найти жилье, работу.

Еще мне кажется, что реабилитация должна включать и общение с людьми, которые могут показать, сколько прекрасного есть в мире: рассказать об искусстве, о многом другом. И это должны быть молодые люди, близкие им по возрасту. На подростков очень хорошо действует чей-то личный пример.

– А у вас есть какие-то планы в отношении будущего этих ребят?
– Я как раз недавно разговаривала с людьми из нашей съемочной группы… Ведь съемочный процесс превратился в своего рода мастер-класс, ребята облепили наших операторов, рассматривали аппаратуру. Глеб Матюшин, художник по свету из Александринского театра, который сделал для ролика светящиеся костюмы, паял их прямо в колонии вместе с ребятами и был, наверно, самый популярный участник группы (смеется).

Для ребят было чем-то невообразимым, что эти костюмы будут светиться, что свет будет управляться по Wi-Fi. И было бы здорово, если бы какие-то подобные встречи проходили и дальше. По крайней мере, это то, что я могу предложить – ведь я не психолог, не социальный педагог. Я могу привести в колонию каких-то интересных людей, используя свои знакомства.

Как я себе это представляю? В колонию могут прийти, например, молодые режиссеры из ГАТИ и читать с ребятами того же Достоевского, говорить о прочитанном, заниматься какой-то этюдной работой. Очень важно ребятам оказывать доверие. Ведь когда мы только пришли снимать ролик, они отказывались участвовать, потому что они сами себе не доверяли. Но в последние дни к проекту прониклись интересом даже самые большие скептики.

– Будете ли вы заниматься другими проектами, связанными с социальной рекламой?
– Да, я собираюсь. Определенная доля западного рекламного рынка социально ориентирована. Крупные бренды устраивают рекламные кампании, которые по сути являются и социальной рекламой, и сборами средств на те или иные нужды. Мы сейчас пытаемся придумать схему, по которой и в России какая-то значительная часть рекламных бюджетов уходила бы на подобные проекты. Ведь на производство социальной рекламы нужны средства, как и на производство любой другой рекламы.

Пока мы ведем переговоры с благотворительными фондами, и как только мы с ними договоримся, мы обратимся в крупные рекламные агентства с таким предложением. Я бы хотела продолжать этим заниматься. К тому же мне не очень нравится социальная реклама, которая уже есть в России: как потребитель рекламы, я ничего особенного не чувствую, когда мне показывают загримированных актеров – было бы лучше, если бы показали, например, настоящего инвалида, реального человека с его реальными проблемами. Символ не трогает, трогает настоящая жизнь.

Социальные рекламные ролики должны быть своего рода микрофильмами – на 37 секунд. И при помощи такого миникино мы можем достучаться до огромного количества людей. Если просто рассказывать людям про ту же колонию в Колпино, то это может занять много времени, а с помощью таких роликов в интернете это делается гораздо быстрее.

Социальная реклама – это инструмент, которым нужно пользоваться. И потом это единственное, что я умею делать, чем я действительно могу помочь.

Знаете что меня удивило действительно сильно? Как много профессиональных и очень занятых людей согласились помочь нам в этом проекте, а ведь это был канун Нового года! Никто не отказал в просьбе присоединиться к проекту несмотря на то, что работа не подразумевала оплаты. Такие проекты можно и нужно делать, и довольно много людей готовы тратить свое время и силы на эту работу.

– Общаетесь ли вы после съемок с воспитанниками колонии?
– Моя любимая история на эту тему такая: среди тех, кто снимался в нашем ролике, был один очень талантливый парень. Хореограф, который ставил танец для ролика, сказал мне: «Знаешь, если б его отдали в детстве, например, в балетную школу, сейчас он, вероятно, был бы уже знаменитостью». А через месяца три или четыре после съемок этот парень прислал мне письмо «ВКонтакте», рассказал, что вышел из колонии, работает в Петербурге барменом, а также записывает с группой свои песни. Одну запись он мне даже прислал. Я была очень рада.

Читайте наши статьи в Телеграме

Подписаться

Для улучшения работы сайта мы используем куки! Что это значит?
Exit mobile version