Неприятная история с Игнацы Карпом
Юстус Христиан (он же Христиан Иванович) Лодер родился в 1753 году в Риге. Как всякая красавица, знающая себе цену, Рига постоянно пребывала под покровительством то одного, то другого государства. В те времена это был русский город.
Ганзейская архитектура, суровый ветер с Балтики, гудки пароходов с Даугавы, а в первую очередь деньги папы, пастора и консисториального асессора, способствовали тому, что юноша знал себе цену.
Он окончил ни много ни мало Императорский Рижский лицей, одно из лучших образовательных учреждений того времени. Затем – медицинский факультет в Геттингенском университете, что тоже неплохо. В 24 года защитил диссертацию, стажировался в Голландии, Англии, Франции, и в 1779 году осел в городе Йена, где заодно и защитился как доктор философии.
Читал множество медицинских дисциплин, от анатомии и хирургии до бабичьего или повивального искусства. Под руководством Лодера был выстроен анатомический театр, основал родильный госпиталь, медико-хирургическую клинику, музей естественной истории и перевязочную станцию.
Исправлял обязанности городского физиолога, издавал анатомические таблицы, устраивал медицинские диспуты. Обязательно на латыни – здесь наш герой был непреклонен. Медицинский язык должен быть один на весь цивилизованный мир. Нельзя допускать ситуации, когда один доктор не понимает другого просто потому, что между их родными странами пролегает некая условная граница.
Лодер был неплохим доктором, а организатором просто блистательным. Окружал себя полезными знакомствами, умел где надо подольститься. А главное, что все эти его способности использовались, что называется, в мирных целях.
Лодер постоянно открывал и учреждал что-то полезное для общества. Уж так он был устроен.
Испытывая природное тяготение к сильным мира сего, сделался лейб-медиком герцога Саксен-Веймарского, а затем и придворным доктором принца Саксен-Веймарского. Так, при дворе, он чувствовал себя увереннее. В результате это выливалось в новые благие начинания для горожан, и мало кто осудит Лодера за эту незначительную слабость.
Лодер был одним из популярнейших жителей университетской и уютной Йены. И совершенно непонятно, почему в 1803 году пятидесятилетний врач, достигший далеко не шуточного положения в обществе вдруг принимает прусское подданство, собирает чемоданы и перемещается в город Галле.
Да, слава о Лодере несется по Европе, он моментально становится профессором анатомии Галльского университета. И все равно – не понятно.
Возможно, что причиной стала неприятная история, случившаяся с Лодером и его литовским пациентом Игнацы Карпом, страдавшим от камней в мочевом пузыре.
Один из современников описывал ее: «Мои читатели помнят о господине Карпе, приятном молодом человеке, которому я предложил операцию. После моей рекомендации он обратился к г. Гуфеланду в Берлин дабы выбрать оператора и выбор, к сожалению, упал на г. Лодера, профессора Иенского университета, очень известного анатома, но малоизвестного как хирурга…
Больной имел достаточно смелости лечь на стол, на котором должна была совершиться операция. Но когда он узнал, что ему свяжут руки и ноги, он гордо запротестовал, обещая не двигаться, какие бы ни были боли. Лодер был слишком прост и желчно среагировал на это обещание, сказав, что люди даже более смелые, чем Карп не могли сдержаться от боли.
При первом надрезе Карп испустил не только громкие крики. Он вел себя как животное и приказал своим людям выкинуть этого господина оператора за дверь… что очень испугало не подумавшего о последствиях оператора, который тогда уже дошел до шейки мочевого пузыря, чем удалось достигнуть течение мочи через промежность, которое, так и осталось у больного. Недовольные друг другом они быстро расстались».
К Карпу вызвали другого хирурга, но спасти молодого человека, к сожалению, не удалось. Формально его смерть считалась следствием врачебной ошибки, допущенной Лодером. О том, что тот во время операции был до смерти напуган, разумеется, никто и не догадывался.
Так или иначе, после этого события Юстус Христиан переезжает в Галле. А спустя три года туда входят французские войска. Король Вестфальский Жером Бонапарт предлагает Лодеру остаться, когда речь идет о фигурах такого масштаба, вопросы подданства отступают на второй план.
Но Лодер отказывается и переезжает в Кенигсберг, где, по своему обыкновению, становится королевским лейб-медиком. А в 1810 году он вновь в России, на сей раз в Санкт-Петербурге.
И снова лейб-медик
Лодер начинает тихо, с малого. С обычной частной практики. Но не проходит и года, и доктор представлен императору Александру Первому. После этого он получает чин действительного статского советника и, как не трудно догадаться, звание царского лейб-медика. И спустя считанные месяцы он показал, что русский император не ошибся в этом иностранце.
Наполеон в Москве, и Лодеру поручено создание военных тыловых госпиталей на 6 000 офицеров и 30 000 солдат. Блистательный организатор, он и здесь не подвел. Госпитали словно сами выросли в трех городах – Касимове, Меленках и Елатьме. И еще один временный, по личному распоряжению главнокомандующего, Светлейшего князя Кутузова – на 30 000 человек.
За эту деятельность доктору вручили Анну второй степени с бриллиантами.
Орден очень обрадовал доктора, падкого на такие дела. Пирогов вспоминал: «Мы вваливаемся целою массою в аудиторию и видим, что Лодер сидит с Анненскою звездою на фраке. Мудров, мы видим, становится пред новым кавалером (Лодер, как мы узнали потом, только что получил звезду), вынимает из кармана листок и читает гласом проповедника: «Красуйся светлостию звезды твоея, но подожди еще быть звездою на небесех» и проч., и проч.
Лодер, несколько сконфуженный, принимается, наконец, обнимать Мудрова и что-то, не помню, отвечает ему на приветствие по-латыни».
Затем была довольно странная история, Лодер вел следствие против руководства комиссариатского и медицинского отделения московского Большого военного госпиталя, а по окончании следствия сам это руководство и принял.
Тут явно не обошлось без покровительства генерала от инфантерии графа А.Остермана-Толстого, которого Христиан Иванович собственнолично вылечил и выходил от раны, полученной в наполеоновскую войну.
Скорее всего этот покровитель посодействовал в одном невероятно выгодном гешефте, Лодеру удалось, во-первых, продать Александру Первому свое собрание анатомических препаратов, во-вторых, устроить так, что император подарил их Московскому университету, в-третьих, именно Лодеру было поручено создание при университете анатомического театра, а в-четвертых, Лодер был, фактически, назначен руководителем этого театра.
То есть, Христиан Иванович остался при своей коллекции, которую он, кстати, собирал на протяжении сорока лет, положил в карман круглую сумму, да еще и получил Владимира на ленте.
Эту историю прекрасным образом описывал Михаил Прохорович Третьяков, член правления Московского университета: «В то самое время, как производилась отстройка главного университетского корпуса под непосредственным распоряжением самого попечителя, кн. Оболенского… начал увиваться около князя старичок небольшого роста, худощавый, льстивый, бойкий на словах, бывши старшиною в какой-то масонской ложе.
Этот старичок был лейб-медик Лодер. Он просил князя о покупке у него для университета собрания анатомических препаратов за сто тысяч рублей. Князь, соображая, что университет лишился в 1812 году почти всех ученых сокровищ своих, убедил министра кн. Голицына приобресть у Лодера продаваемое им собрате анатомических препаратов за 125 000 рублей на счет сумм, принадлежавших департаменту министерства народного просвещения.
Таким образом, Лодер, положа в свой карман весьма значительный капитал и как будто проникнутый патриотизмом, вызвался преподавать медицинским студентам анатомию шесть раз в неделю, по два часа, без жалованья, что и было принято попечителем и министром с признательностью.
Для лучшего же в этом деле успеха, Лодер… убедил князя вызвать в университет из Иены известного ему, Лодеру, прозектора Гумбурга с профессорским жалованьем по 2000 руб. в год и казенною квартирою (русский прозектор не годился Лодеру)».
При этом Лодер вусмерть разругался с доктором Ефремом Мухиным, который до того читал студентам анатомию, и притом на русском, а не на латыни, как это принялся делать Христиан Иванович.
Студенты его сразу невзлюбили, воровали у него анатомические препараты, черепа со скелетами. Еще бы, как свидетельствовал современник, лекции нового анатома «были не совсем понятны для некоторых слушателей, особенно для вышедших из гимназий, по недостаточному знанию в то время латинского языка в этих заведениях».
Ну да что студенты, кто их спрашивает?
Кстати, Лодер был довольно своенравным и конфликтным. Где надо, он имел способность подольститься, ну а где не надо, проявлял характер.
Николай Пирогов упоминал о нем в книге «Из дневника старого врача»: «Да, невелика птичка, старичок невеличек, да нос востер. Слышали, как он обер-полициймейстера отделал? Едет это он на парад в карете, а обер-полициймейстер подскакал и кричит кучеру во все горло: «пошел назад, назад!» Лодер-то высунулся из кареты, да машет кучеру – вперед-мол, вперед. Полициймейстер прямо и к Лодеру. «Не велю, – кричит, – я обер-полициймейстер». «А я, – говорит тот, – Юст-Христиан Лодер; вас знает только Москва, а меня – вся Европа».
А в 1827 году Лодер покидает университет. Ему 74 года, возраст нешуточный. Но не тот он человек, чтобы окончательно отойти от дел. И на следующий год в Москве, на улице Остоженке открывается сенсационное учреждение – «Заведение искусственных минеральных вод».
«Кислые воды» из остоженского переулка
Нечто подобное в Москве уже предпринималось. Еще в начале девятнадцатого века пошел слух, дескать, в Нескучном саду есть такой чудо-колодец, вода из которого излечивает от всех болезней. Земля, на которой был вырыт колодец, принадлежала князю Льву Александровичу Шаховскому.
К нему-то в 1823 году и явился некий доктор Федор Федорович (при рождении – Фердинанд-Фридрих) Рейсс, профессор химии Московского университета с деловым предложением – устроить на базе колодца водяную лечебницу.
Для этого надо всего ничего – оборудовать несколько павильонов с ванными для купаний, бюветы для питья, колоннады для прогулок, да еще всякого разного по мелочи. И Шаховской взялся этот курорт финансировать.
Закипела работа. На смену одним ванным приходили другие, еще более удобные, устанавливались диковинные агрегаты, которые делали воду еще более полезной, и конца этому видно не было. Шаховской чертыхался, но деньги давал. Не останавливаться же на полпути.
После того, как горожане опробовали воды Рейсса и не нашли в них ничего выдающегося, а в собственном здоровье никаких чудесных перемен, Федор Федорович заявил, что он все это время разрабатывал другие агрегаты, и теперь изобретение готово окончательно, осталось одно – воплотить их в стекле и металле.
Шаховской снова дал денег. И так несколько раз. До тех пор, пока над ним не начали смеяться, в том числе в литературе. Писатель Михаил Загоскин примечал: «Конечно, он имел удовольствие пить свою собственную зельцерскую воду и потчевать ею своих приятелей; но если б счесть, во что обошлась ему эта забава, то для него гораздо бы выгоднее было вместо домашней зельцерской воды пить старый рейнвейн и потчевать своих гостей столетним венгерским вином».
Лишь тогда Шаховской выгнал Рейса, а землю, приобретшую такую курьезную славу, продал за копейки дворцовому ведомству.
И после этого Лодер решается мало того, что открыть «Заведение искусственных минеральных вод», так еще взять в компаньоны оскандалившегося доктора Рейсса.
И у него все получилось в лучшем виде.
Дипломат Ф.Ф.Вигель писал: «Старый и знаменитый Лодер завел первые в России искусственные минеральные воды. Они были открыты над Москвой-рекой, близ Крымского брода, в переулке, в обширном доме с двумя пристроенными галереями и садом.
Всякий день рано поутру ходил я пешком по Старой Конюшенной на Остоженку. Движение, благорастворенный утренний воздух, гремящая музыка и веселые толпы гуляющих больных (из коих на две трети было здоровых), разгоняя мрачные мысли, нравственно врачевали меня не менее, чем мариенбадская вода, коей я упивался».
А вот впечатления московского почт-директора А.Я.Булгакова: «Встал сегодня в 6 часов и отправился, позавтракав, туда. Там нашел я Лодера, который в меня впился и все мне прекрасно показал, но продержал почти все утро.
Надобно сознаться, что все устроено прекрасно, по-моему, лучше, нежели в Карлсбаде; есть комнаты в доме, галерея с защитою от солнца и дождя, род террасы и, кроме того, обширный сад. Я нашел множество дам и кавалеров, более 130 человек. Я уверен, что это заведение процветает, как дилижансы».
Заведение Лодера сразу же сделалось модным. Москвичи платили бешеные деньги (курс лечения стоил 300 рублей, а у Шаховского всего лишь 15) за обычную мытищинскую воду и радовались, что экономят на поездке в Карлсбад.
Лодеру, по сути, удалось торговать модой на здоровый образ жизни, предварительно ее создав.
Вчерашние любители диванов дружно встали и поехали к доктору Лодеру, чтобы с пяти часов утра совершать трехчасовые моционы. Привлекала общая атмосфера приподнятости и праздника, звуки духового оркестра, а в первую очередь, сама личность владельца.
О «Заведении…» ходило множество легенд. Самая распространенная была о том, что кучеры, которые ждали своих господ на улице, на вопрос, чем господа занимаются, обыкновенно отвечали «Лодыря гоняют». Имея в виду, разумеется, оздоровительный моцион.
Якобы таким образом – через фамилию доктора – в русский язык и вошло слово «лодырь». В действительности же оно существовало задолго до открытия лечебницы, но красивая сказка всегда интереснее правды.
Между тем заведение Лодера твердо встало в один ряд с настоящими минеральными курортами. Когда заболел поэт Василий Жуковский, другой поэт, Петр Вяземский писал в Санкт-Петербург опять-таки поэту Пушкину: «Убеди его куда-нибудь съездить, хоть в Москву, к искусственным водам».
Подумать только, посоветовать больному человеку пару дней трястись в щелястой, продуваемой повозке чтобы выпить московской воды, как бы сейчас написали, «из городских источников водоснабжения».
Самое интересное, что польза от учреждения Лодера была. Ранний подъем, прогулки, свежий воздух и общее ощущение радости действительно улучшали здоровье вчерашних завсегдатаев прокуренных кофеен. А так называемые «кислые воды» были всего лишь красивой приманкой.
* * *
Лодер скончался в 1832 году, был похоронен на Введенском кладбище. Рейсс через несколько лет уехал на родину, в Штутгардт. А на месте «Заведения…» в 1957 году устроили бассейн «Чайка» – первый в Москве круглогодичный бассейн под открытым небом.
