Священномученик Николай (Клементьев), архиепископ Великоустюжский, был расстрелян в 1937-м году в Казахстане. Он был женатым священником, затем овдовел и в начале 1920-х годов принял монашество. Став епископом, он прошел через аресты, ссылки и лагеря, и, в конце концов, был расстрелян в Казахстане в новогоднюю ночь 1937 года.
О том, как приняла это семья, как жили дети отца Николая после его ухода, об утрате и восстановлении семейной памяти рассказали его внучка, Валентина Гарбузова, и правнучка, Татьяна Семёнова.
Мы публикуем этот материал накануне Дня памяти жертв политических репрессий.
«Я чувствую, что он помогает»
Тот факт, что она – правнучка святого, художнице Татьяне Семёновой до сих пор сложно осознать. О том, кем был её прадедушка, священномученик Николай (Клементьев), она узнала, уже будучи взрослой – в 1993 году, когда родственникам владыки пришли документы из архивов Казахстана.
«В детстве и в молодости мне было как-то всё равно. Никто в семье мне ничего не рассказывал, – но я и не спрашивала. Хотя старые фотографии я всегда любила рассматривать».
«В 2013 году, – рассказывает Татьяна, – нас, родственников, пригласили на торжественный молебен священномученику Николаю в Сестрорецк, в храм святых апостолов Петра и Павла. Там я увидела икону с изображением прадедушки. Я подошла к одному из служителей и спросила: «А что у этой иконы можно просить? Он засмеялся и сказал, что только нерелигиозный человек может задавать такие вопросы».
Первым семейным историком и биографом владыки Николая стала мама Татьяны, Наталья Ивановна Семёнова – внучка священномученика. В течение десяти лет она собирала материалы о дедушке в архивах и библиотеках. В результате в 2015 году на свет появилось первое издание его биографии (Семёнова Н.И. «Возьми свой крест и следуй за Мною». СПб, 2015).
«Мама в последние годы жизни много болела, и мы поторопились издать книгу – так хотелось, чтобы мама её увидела… В результате в первом издании были ошибки и опечатки, меня расстраивало», – говорит Татьяна. После ухода мамы Татьяна пообещала себе и родным – издать книгу снова, в исправленном виде.
Татьяна перебрала все семейные документы, провела много часов в архивах, выпустила второе и исправленное издание книги о прадеде и восстановила свою родословную вплоть до XVI века. Между прочим, оказалось, что в роду 92 священнослужителя.
На вопрос, стала ли она теперь верующим человеком, Татьяна говорит: «Не скажу, что я стала по-настоящему религиозной. Я не была приучена к этому, меня не воспитывали в православии. Но, пожалуй, где-то я мягче стала. Я не знаю, как молиться прадедушке. Не знаю… Но просто могу про себя сказать: «Прадедушка, помоги». И я чувствую, что он помогает, что он как-то меня защищает. Уже бывали со мной если и не чудеса, то совпадения разные. Например, я вот только повесила в доме у себя его икону, и не прошло трёх дней, как вы мне позвонили, и спросили о нём».
«Сложно верить после всего, что с ними произошло»
Священномученик Николай (в миру -Николай Федорович Клементьев, 1875-1937) был родом из Костромской губернии, но после обучения в Петербургской семинарии осел в столице. Когда-то отец Николай был женатым священником, у него было четверо дочерей – Милица, Татьяна, Наталья и Любовь. Но в 1919-м жену, Марию Флоровну, и дочь Наташу унесла «испанка». Отец Николай остался один с тремя дочерьми — 14, 12 и 9 лет. Спустя пять лет, в 1924 году, по благословению патриарха Московского Тихона, отец Николай принял монашество, а затем стал епископом. Это было требованием времени — церковь раздирали конфликты.
Епископ Лужский Мануил в рапорте от 11 ноября 1923 года писал патриарху Тихону: «Горький опыт истекшего периода разрухи церковной жизни Петроградской епархии вынуждает меня ходатайствовать перед Вашим Святейшеством о восстановлении вдовствующей кафедры Охтенского викариатства Петроградской епархии. Возглавление ея в настоящий момент положит предел той смуте среди единоверцев, которая создалась у них за это время», рекомендовав кандидатом «…всеми любимого вдового протоиерея Н.Клементьева, 17 лет служащего в Охтенском соборе»… и просил совершить хиротонию в Петрограде — «в интересах торжества православия». Патриарх Тихон наложил резолюцию: «разрешить и командировать для хиротонии архиепископа Петра».
В 1924-25 гг он был епископом Сестрорецким, викарием Петроградского митрополита, а в 1933-35 гг – епископом Великоустюжским и Усть-Вымским. Все остальные годы своей архиерейской жизни он провёл в заключении.
С момента гибели жены, дети видели его редко. Впервые он был арестован советской властью ещё в 1922 году, по делу о сопротивлении изъятию церковных ценностей («делу митрополита Вениамина»). Затем была ссылка на три года в Сибирь (1925-1928) из-за сопротивления обновленческому расколу. Потом, в 1935-м – ссылка в Казахстан. Оттуда владыка уже не вернулся – «тройка» НКВД признала его виновным в «антисоветской деятельности» и накануне новогодних праздников, 31 декабря 1937 года владыку Николая расстреляли.
Заботу о дочерях владыки Николая приняла на себя бездетная старшая сестра Марии Флоровны, Зинаида. «До революции, когда она получала образование, считалось, что если женщина выбрала учительскую карьеру, она не имеет права заводить семью и иметь детей, – объясняет внучка священномученика Николая, Валентина Ивановна Гарбузова, – поэтому она всю свою жизнь посвятила чужим детям».
«Моя мама признавалась потом, что тёте Зине было с ними трудно, – говорит Валентина Ивановна, – Мама моя, Татьяна, была вообще хулиганкой: с 14 лет она начала ходить по компаниям, любила всякие вечеринки – видимо, почувствовала свободу… А уже в 19 лет вышла замуж».
О том, что они – дочки православного епископа, девочки старались никому не рассказывать. Образ жизни вели вполне светский, в храм ходить перестали. «Думаю, у них была потеряна вера, – говорит Валентина Ивановна. – Когда я маму спрашивала, веришь ты в Бога или нет, она отвечала: «Я не знаю, есть Бог или нет. Очень сложно верить, после всего, что с нами произошло»».
Постриг отца дочери восприняли неоднозначно. На постриге они не присутствовали – подробности узнали позже, от знакомых. Валентина Ивановна считает, что разумом они понимали, что обижаться на отца не стоит. Но когда его отправили в ссылку, не пытались ему писать.
Советское государство, как известно, мстило «детям врага народа». Из трёх дочерей владыки Николая только Милица успела получить высшее образование (она стала учителем, потом директором школы). У Тани и Любы документы в институт не приняли. Они смогли окончить только бухгалтерские курсы и стали бухгалтерами. «А ведь моя мама мечтала стать астрономом, – с грустью говорит Валентина Ивановна, – но учиться ей не дали, ведь она была «поповская дочка»».
«Целую ваши руки»
«Прадедушка был разносторонний, культурный человек. Не какой-то там фанатик. Он был очень эрудированный, коллекционировал книги, читал современных писателей», – рассказывает Татьяна. Библиотека владыки Николая до сих пор хранится на квартирах его внучек. Книг сохранилось очень много, – несмотря на то, что часть из них была вынужденно сожжена дочерьми во время блокады, когда не было дров. Среди прочих редкостей гостям показывают принадлежавший владыке томик Чехова – с автографом автора.
Уже после того, как книга о владыке Николае была издана, Татьяна и Валентина Ивановна сделали неожиданное для всей семьи открытие: на антресолях в квартире Валентины Ивановны нашлась стопка писем, о существовании которых не знали.
«Это были письма деда к девушке, – рассказывает Татьяна, – Её звали Людмила Владимировна. Оказывается, в юности, до женитьбы на бабушке он был страстно влюблён. Письма очень трогательные, написанные таким красивым, интеллигентным языком. С какой нежностью он ей пишет – «душа моя», «целую ваши руки»…
«О том, что что-то такое в его жизни было, мне рассказывала моя тётя, Милица, – говорит Валентина Ивановна, – Это была трагическая история. Он, уже будучи семинаристом, встречался с девушкой из светской среды. По тем временам это был мезальянс. Она любила танцы, театр, развлечения. Там есть одно письмо, из которого ясно, что отец девушки был против их брака. И он пишет, что, раз такое дело, я ничего не побоюсь. Я не боюсь бедности, я готов жить хоть в маленькой комнатке, хоть в шалаше, лишь бы только с тобой».
«Теперь мы понимаем, какое несчастье с ним произошло, – говорит Татьяна, – А на нашей бабушке, Марии Флоровне, он, видимо, женился отчасти по рассчёту. У неё тогда был при смерти старый отец, настоятель Свято-Духовской церкви на Охтенском кладбище, Флор Стефанович Малиновский. Это была распространённая практика до революции – зять мог унаследовать приход тестя. Так и получилось. После кончины отца бабушки они обвенчались, и дед стал настоятелем». «Они были не один год знакомы, были молодые, и наверняка у них была какая-то взаимность», – добавляет Татьяна.
«Дедушкиной могилы нет и не будет»
Большинство потомков священномученика Николая сегодня живут в Санкт-Петербурге. Долгие годы судьбу репрессированного дедушки в семье не обсуждали. Точных сведений о кончине владыки Николая у родственников не было. «Но мы все догадывались, – говорит Валентина Ивановна, – какая у него была судьба, и знали, что он не вернётся. Сколько помню себя, я всегда это осознавала. Ведь мы ходили на кладбище, на могилу бабушки. И мы видели, что дедушкиной-то могилы нет. Помню, я как-то спросила маму, а где же дедушка похоронен. Не помню точно, что ответила мама. Но я поняла, что могилы его нет и не будет».
Советскую власть дочери владыки старались не обсуждать, и о своем происхождении детям не рассказывали. Фотографии и книги деда хранили, но от сундуков с облачениями решили избавиться. Со слов Маргариты, дочери Милицы Николаевны, «в начале шестидесятых [во время хрущёвской антирелигиозной кампании – прим.ред.] все были так напуганы, что однажды все церковные предметы – рясы и даже кресты, – ночью решили вынесли на помойку».
Первым из потомков активно интересоваться историей семьи начал внук владыки Николай Александрович Черкасов. «Это было в 1990 году. Он был специалист-международник, и запросил сведения про деда в архивах Казахстана, так как там у него были связи, – говорит Татьяна, – И вот тогда мы получили справку о расстреле и узнали дату смерти деда – 31 декабря 1937 года».
Как и где искать сведения о репрессированном родственнике
«Дальше уже расследованием занялась моя мама, Наталья Семёнова, – рассказывает Татьяна, – Она сделала запрос в Большой дом на Литейном, стала ходить в архивы… Всю основную информацию добыла она. Её интерес передался мне, с тех пор я тоже зажглась историей семьи».
«Семейная черта – идти до конца»
«Мы гордимся нашим дедушкой, – тем, что он не изменил себе, пошёл до конца», – говорит Валентина Ивановна. «У нас это, видимо, такая семейная черта – идти до конца, – добавляет Татьяна, – стоять на своём, добиваться результата».
Сейчас ее основная забота – спасти храм на родине прадеда в деревне Лосево (Комсомольский район Ивановской области). В этой деревне священномученик Николай (Клементьев) родился, там, в храме Феодоровской иконы Божией Матери, он был крещён. Там же служил настоятелем его отец, иерей Феодор.
«Я ведь никогда раньше не была в этом Лосево, не знала, где это, – говорит Татьяна, – Началось всё с неожиданного письма. В 2019 году один из местных жителей, Сергей Потанин, мне написал, как правнучке епископа Николая, что он застукал местных за растаскиванием кирпичей от церковной сторожки, и что надо остановить разрушение церкви, спасать этот памятник. Я завелась не на шутку! С тех пор я переписываюсь с различными инстанциями. Мы уже добились того, что сторожку восстановили, крышу храма починили, а сам храм признали памятником культуры».
«Конечно, село уже нежилое, и приход там не организовать, – рассуждает Татьяна. – Но там можно было бы какую-то благотворительную деятельность развивать, может быть, какой-то реабилитационный центр… Туда ведь могли бы ездить паломники. Я бы и документы, и фотографии могла передать если бы музей организовался». Сейчас Татьяна Семенова ищет тех, кого мог бы заинтересовать подобный проект.
Расстрелян на Новый год
Епископ Николай был арестован в ссылке по обвинению в «контрреволюционной деятельности» 23 декабря 1937 года. Последнее, что он написал – заявление в НКВД Тюлькубасского района. Там он говорит, что главным для него было желание приобщаться Святых Христовых Таин: «На поставленные Вами вопросы по моей антисоветской деятельности… имею сказать следующее. Я неделями безвыходно пребывал в своей квартире, выходя из нее только по крайней необходимости… По приезде сюда я писал одно письмо Ташкентскому архиепископу Борису (Шипулину) с просьбой к нему, как к духовному руководителю Ванновского прихода, благословить мне, если будет возможно от советской власти, служения в молитвенном доме для приобщения Святых Таинств, а в случае невозможности храмового моего приобщения благословить такое приобщение на моей квартире… Архиепископ Борис, по происхождению из Великого Устюга и по учению академическому мне товарищ, ответил мне письменно на мою просьбу, и на храмовое, и на домашнее приобщение благословил… Больше я рассказать НКВД о себе ничего не имею».
30 декабря тройкой при УНКВД по Южно-Казахстанской обл. приговорен к высшей мере наказания. Расстрелян 31 декабря 1937 года в 24 часа.
31 мая 1989 года владыка был реабилитирован прокурором Чимкентской области, а в 2000 году он был причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских для общецерковного почитания.
В 2018 году его имя внесено в список собора святых Архангельской митрополии.
